Ф. ЭНГЕЛЬС ВЕСТИ О ВОЙНЕ[236]

Ф. ЭНГЕЛЬС

ВЕСТИ О ВОЙНЕ[236]

Прибытие «Азии» ничего не добавляет к тому короткому, полученному через Нью-Фаундленд телеграфному сообщению о большой победе на Минчо, которое было напечатано в нашей газете вчера утром. Сражение произошло в пятницу 24 июня и длилось от четырех часов утра до восьми часов вечера, а пароходы отплыли на следующий день раньше, чем можно было получить какие-либо подробные сведения. Поэтому мы должны ждать прибытия сюда «Араго» или «Венгра» в Квебек, чтобы получить подробный отчет, который с таким нетерпением ожидают любознательные читатели. Между тем, так как число сражающихся с обеих сторон было приблизительно одинаково, то отсюда вытекает один вывод: австрийский солдат не может сравниться с французским.

Как в Англии, так и у нас большинство военных, по-видимому, считало, что союзники не начнут крупного сражения, пока не прибудет идущий из Тосканы корпус принца Наполеона, чтобы атаковать австрийцев с тыла. В то же время предполагалось, что на озере Гарда будет спущена на воду флотилия, которая даст союзникам возможность предпринять и фланговую атаку в этом районе. Однако Наполеон III не стал дожидаться ни того, ни другого, но дал сражение и выиграл его. Из корреспонденции, полученной из союзного лагеря, все существенные моменты которой мы помещаем в другом месте, совершенно ясно, что сражение было единственно реальным выходом. Отсрочка охладила бы победоносный порыв союзных войск и дала бы австрийцам возможность громить их в мелких стычках, благодаря своему численному превосходству.

В действиях австрийской армии под командой Шлика замечаются те же самые колебания и та же нерешительность, в результате которых до этого Дьюлаи потерпел поражение и оказался в опале. Сначала австрийцы готовились принять сражение на линии Лонато — Кастильоне — Сан-Кассиано — Кавриано — Вольта. Здесь постепенно поднимающееся в направлении к озеру и к Минчо плато предоставляет ряд великолепных, следующих одна за другой позиций, каждая из которых сильнее и компактнее предшествующей, так что овладение краем этого плато означало бы не победу, а лишь первый акт сражения. Правое крыло австрийцев было прикрыто озером, между тем как левое значительно отнесено назад, что оставляло незащищенными почти 10 миль линии Минчо. Однако это обстоятельство не являлось недостатком, а напротив, фактически оно было самой замечательной чертой этой позиции в силу того обстоятельства, что за Минчо находилась опасная местность, заключенная между четырьмя крепостями, в которую неприятель не рискнул бы проникнуть, не обладая значительным численным превосходством. Над южной оконечностью линии Минчо господствует Мантуя, а район по ту сторону Минчо входит в сферу действия как Мантуи, так и Вероны; поэтому всякая попытка, не обращая внимания на австрийцев, занявших позиции на плоскогорье, пройти мимо них по направлению к Минчо, была бы быстро пресечена; коммуникации продвигающейся армии оказались бы уничтоженными, тогда как сама она не смогла бы поставить под угрозу коммуникации австрийцев. Однако самой опасной частью такого маневра было бы то, что его пришлось бы выполнять на глазах у австрийцев, расположенных на плоскогорье, причем им ничего не стоило перейти в наступление по всей линии и обрушиться на разбросанные неприятельские колонны из Вольты на Гойто, из Кавриано на Гуидиццоло и Черезару, из Кастильоне на Кастель-Гоффредо и Монтикьяри. Такое сражение союзникам пришлось бы вести в чрезвычайно невыгодном положении, и она могла превратиться в новый Аустерлиц, но только с переменой ролей.

Такова была позиция, занятая австрийцами. Их преимущество заключалось также и в том, что они превосходно знали всю местность, на которой в течение ряда лет в самых широких масштабах проводились маневры их армии. Как мы отмечали, эта местность была тщательно подготовлена к предстоящей борьбе, города и деревни укреплены. Но тут по каким-то причинам, с военной точки зрения совершенно необъяснимым, австрийцы в последний момент покидают позицию и отходят благополучно за Минчо, где 24-го числа союзники атакуют их и в конечном счете наносят им поражение. Имело ли это внезапное и важное изменение плана кампании какую-либо связь с действиями Пруссии, которая, как говорят, рассматривает четырехугольник между Минчо и Адидже как в некотором роде часть оборонительной системы Германии, — это вопрос, который, как мы надеемся, будет лучше освещен впоследствии. Что касается Пруссии, то один момент является, по-видимому, довольно ясным: ее позиция, должно быть, помешает Луи-Наполеону дополнительно перебросить большое количество войск из Франции в Италию. Наши читатели уже знают, что Пруссия из своих девяти армейских корпусов мобилизовала шесть, т. е. призвала на службу ландвер, состоящий из приписанных к этим корпусам солдат, которые, прослужив три года на действительной службе, уволены в бессрочный отпуск. Из этих шести армейских корпусов пять должны занять позицию на нижнем и среднем Рейне. Таким образом, около 170000 пруссаков должны к настоящему времени расположиться на линии между Кобленцом и Мецом; и нет сомнения, что два других союзных корпуса, насчитывающие вместе от 100000 до 120000 человек, — баварский корпус и корпус Бадена, Вюртемберга и Гессен-Дармштадта, — тоже займут свои позиции в Бадене и в Пфальце. Против таких сил Наполеону III понадобится почти вся армия, которой он ныне располагает во Франции. В такой обстановке он может признать уместным прибегнуть к помощи восстания венгров и к услугам Кошута; хотя мы можем быть почти уверены, что до тех пор, пока не будет вынужден, он не воспользуется этим.

Весьма сомнительно, чтобы Пруссия в настоящее время действительно намеревалась принять участие в войне, однако ей будет не так легко избежать этого. Ее военная система, превращающая большинство взрослого, физически годного населения в солдат, требует от нации такого напряжения с момента призыва ландвера, даже только первой очереди, что Пруссия не может долго оставаться в стороне, не ведя военных действий. В настоящий момент все физически годные мужчины в возрасте от 20 до 32 лет в шести из восьми провинции находятся под ружьем. Ущерб, наносимый мобилизацией всей торговой и промышленной жизни Пруссии, огромен, и страна может выдержать все это только при условии, если армию без замедления поведут против неприятеля. Сами солдаты не смогли бы выдержать такого положения, и через два — три месяца вся армия взбунтовалась бы. Наряду с этим волна национальных чувств поднялась в Германии так высоко, что Пруссия, которая уже так далеко зашла, по может отступить.

Воспоминания о Базельском мире, о колебаниях в 1805 и 1806 гг., а также о Рейнском союзе[237] еще настолько живы, что немцы полны решимости не допустить теперь, чтобы их осторожный противник разбил их поодиночке. Прусское правительство не может справиться с этими чувствами. Оно может попытаться направлять их, хотя, если оно сделает это, то окажется всецело связанным с национальным движением, и малейшее проявление колебания будет рассматриваться как измена и ударит по самому же колеблющемуся. Без сомнения, будут сделаны попытки договориться, однако все стороны ныне до такой степени запутались, что выхода из этого лабиринта не видно ни в одном направлении.

Однако, если Германия примет участие в этой войне, то нет сомнения, что на сцене вскоре появится еще одно действующее лицо. Россия уведомила мелкие германские государства, что она вмешается в борьбу, если немцы не останутся безучастными наблюдателями расчленения Австрии. Россия в настоящее время сосредоточивает два армейских корпуса на прусской, два на австрийской и один на турецкой границе. Она, возможно, начнет кампанию на протяжении этого года, но будет наверняка поздно. Со времени Парижского мира в России не набирали рекрутов; ввиду крупных потерь во время последней войны, число солдат, уволенных в отпуск, не может быть велико, и если армейские корпуса, даже после их призыва, будут насчитывать 40000 человек каждый, то это будет уже много. Раньше 1860 г. Россия не может предпринять наступательной кампании, но и тогда она будет иметь не более 200000 или 250000 человек. В настоящее время в Германии для военных действий на севере имеется четыре прусских корпуса численностью в 136000 человек, затем девятый и десятый союзные корпуса с резервной дивизией — приблизительно 80000 человек, и по меньшей мере три австрийских корпуса, или 140000 человек. Таким образом, даже сейчас, в случае оборонительной войны или даже нападения на русскую Польшу, Германии нечего бояться России. Но когда бы Россия ни вмешалась в эту войну, это вмешательство вызовет вспышку национальных чувств и усилит классовые противоречия, и борьба примет такие размеры, которые, весьма вероятно, затмят войны первой французской революции.

Написано Ф. Энгельсом около 24 июня 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5682, 8 июля 1859 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского