§ 4. КЛАССИФИКАЦИЯ ЗАКОНОВ

В произведениях К. Маркса можно найти такие определения закона, как основной, главный, всеобщий, общий, абсолютный, абстрактный, внутренний, имманентный, конкретный, действительный, закон движения, развития и др.

Для раскрытия их содержания, для познания множества законов вообще важное значение имеет их классификация.

В советской литературе широкое распространение получила классификация законов общества, предложенная В. П. Тугари–новым. В соответствии с ней различаются законы: а) действующие во всех сферах и во всех формациях (общеисторические); б) действующие на протяжении жизни одной формации (специфические); в) проявляющиеся лишь на определенной стадии общественноэкономической формации (стадиальные). [94]

По аналогии в политической экономии выделяются всеобщие, общие, специфические экономические законы и основной экономический закон.

Существуют и другие классификации. Предлагается, например, различать законы абсолютные и законы–тенденции, законы функционирования и законы развития системы.

Исходя из диалектического понимания законов как совершающих движение и развитие в сфере сущности и понятия от абстрактного к конкретному, от простого к сложному, на наш взгляд, следует прежде всего выделить основной, производные законы и закон движения (развития).

Основной закон есть начало системы законов. Он поэтому — самая бедная, простая абстрактная всеобщность. По отношению к нему все другие законы являются производными и, следовательно, более содержательными, конкретными. В то же время в снятом виде основной закон есть во всех без исключения законах. Будучи самой бедной абстракцией закона, он выражает самую глубокую сущность явления, целокупности.

Ф. Энгельс сводил все многообразие законов диалектики, в том числе открытых и исследованных Гегелем, к трем законам: перехода количества в качество и обратно, взаимного проникновения противоположностей и отрицания отрицания. Последний он называл основным законом всей гегелевской системы. [95]

Все определенные, конкретные законы могут быть сведены к абстрактным законам или к одному основному закону. Так, например, закон, согласно которому брошенный камень падает на землю, и закон, согласно которому движутся небесные тела, понимается как один закон. Но с этим их совмещением, сведением к одному конкретные, определенные законы утрачивают свою определенность. «Таким образом, — писал Гегель, — определенным законам противостоят всеобщее притяжение или чистое понятие закона. Поскольку это чистое понятие как сущность или как истинное внутреннее, определенность самого определенного закона принадлежит еще явлению и, вернее, чувственному бытию. Однако чистое понятие закона выходит не только за пределы закона, который сам, будучи определенным законом, противостоит другим определенным законам, но и за пределы закона как такового». [96]

Такая характеристика основного закона расходится с широко распространенной в советской экономической литературе, согласно которой, в отличие от специфических экономических законов, выражающих «существенное в содержании тех или иных отдельных сторон производственных отношений», основной закон «выражает сущность данных производственных отношений в их целостности». [97]

Однако, отправляясь от основных положений материалистической диалектики, трудно понять, почему специфические законы выражают лишь отдельные стороны производственных отношений, а основной закон — их целостность. Ведь любое явление сущности есть конкретность, многообразность, целостность, и закон этого явления есть выражение данной целостности. Другое дело, что целостность может быть разной. Система капиталистических производственных отношений как целостность может быть представлена в зародыше (товар) и развернутой системой (конкуренция капиталов). Между первой и второй существует целый ряд целостностей, характер связей и отношений внутри которых различен. Это, например, отношение целого и частей, субстанции и акциденций, внутреннего и внешнего, возможности и необходимости, причины и следствия, и т. д.

Рассматривая связи объективного мира, Гегель различает отношения механизма, химизма и целевое отношение (организм). «Гегелевское (первоначальное) деление на механизм, химизм, организм, — писал Ф. Энгельс, — было совершенным для своего времени. Механизм — это движение масс, химизм — это молекулярное (ибо сюда включена и физика, и обе — как физика, так и химия — относятся ведь к одному и тому же порядку) и атомное движение; организм — это движение таких тел, в которых одно от другого неотделимо. Ибо организм есть, несомненно, высшее единство, связывающее в себе в одно целое механику, физику и химию, так что эту троицу нельзя больше разделить». [98]

Рациональным в гегелевских рассуждениях по поводу механизма, химизма и организма является плодотворная попытка раскрытия этапов диалектического движения и познания объективности. Гегель определил механизм в качестве всеобщей логической категории, показал, что он присутствует не только в природе, но и в таких сложных образованиях, как человек и его мышление, обосновал необходимость его исследования как первой формы и первого этапа познания объективности. Вместе с тем он подчеркивал, что механизм — это очень бедное понятие, а механическое рассмотрение объективного мира является поверхностным.

Конспектируя ту часть «Науки логики», в которой рассматривается механизм, В. И. Ленин отмечал, что понятие закона сближается здесь с понятиями «порядок», «неоднородность», «необходимость», «объективная тотальность», «принцип самодвижения». [99] Это ленинское замечание имеет очень важное значение для уточнения понятия «закон» и иерархии законов.

Вначале закон определяет себя как всеобщность на определенном этапе ее развития от абстрактной до конкретной. Он появляется как постоянный образ изменяющегося явления, как единообразие многообразного. Однако само это многообразное в процессе поступательного движения от простого к сложному конкретизируется, как об этом уже говорилось выше, оно последовательно выступает в виде целого и частей, субстанции и акциденций, причин и следствий, особенного и единичного, механического и химического объектов, организма. Соответственно конкретизируются и формы однообразия многообразного, формы всеобщности. Они выступают как сила, необходимость, причинность, взаимодействие, субъективная и объективная всеобщность, род, цель.

Если под законом понимать не просто конкретную, определенную всеобщность, а все ее определенности, начиная от явления сущности, то перечисленные выше формы внутреннего единообразия многообразного можно было бы назвать законами. Именно так определял Гегель понятие «сила». «Сила, — писал он, — есть внутреннее единство многообразного и в этом единстве познается господствующий закон». [100]

Для характеристики основного экономического закона большое значение имеет понятие «цель», поэтому есть необходимость остановиться на рассмотрении этого понятия подробнее.

Цель, или целевое отношение, является третьей высшей формой объективности, единством механизма и химизма. В своем развитии она проходит три ступени: 1) субъективная цело, 2) осуществляющаяся цель, 3) осуществленная цель.

Вначале цель как субъективное противостоит в себе объекту. Она соотносится с объектом потому, что объективность есть в ней как идеальное, или идеальный образ объекта. Ее первой определенностью как субъективности является отрицание объективного. Вторая ее определенность — отрицание отрицания и полагание отрицательного по отношению к субъекту, т. е. полагание внешнего объекта. Это полагание еще не есть сама осуществленная цель. Определенный таким образом объект есть средство. Через средство цель связывает себя с результатом, продуктом, в котором она должна воплотиться. Осуществленная в результате внешней целесообразной деятельности субъективная цель конечна. Результат, продукт этой деятельности является средством новой цели, которая осуществляется в продукте, являющемся средством новой цели, и так до бесконечности. Этот не имеющий конца процесс, или «дурная» бесконечность, снимается истинною бесконечностью, которая есть внутренняя целесообразная деятельность. Здесь цель имеет средства в самой себе, а не вовне. В одно и то же время она есть цель и средство, причина и следствие, начало и результат, субъективность и объективность. «Внутренняя целесообразность, — писал Гегель, — заключается в том, что нечто является в самом себе как целью, так и средством, как своим продуктом, так и началом, производящим этот продукт. В этом и заключается самоцель». [101]

Субъективная цель, становящаяся объективной всеобщностью, находится как бы вне механического и химического процессов, где объекты действуют друг на друга соответственно их природе и обобщают себя в этом взаимодействии. Вместе с тем она есть то, что сохраняется в них. «Бог, — писал Гегель, — дает людям действовать как им угодно, не стесняет игру их страстей и интересов, а получается из этого осуществление его целей, которые отличны от целей, руководивших теми, которыми он пользуется». [102]

Диалектический материализм, конечно, решительно отвергает целесообразность, сознательно реализуемую цель в истории развития природы. Однако в обществе ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели. «Желаемое, — подчеркивал Ф. Энгельс, — совершается лишь в редких случаях; по большей же части цели, поставленные людьми перед собой, приходят во взаимные столкновения и противоречия или оказываются недостижимыми частью по самому своему существу, частью по недостатку средств для их осуществления.

Столкновения бесчисленных отдельных стремлений и отдельных действий приводят в области истории к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишенной сознания природе. Действия имеют известную желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по–видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны. Таким образом, получается, что в общем и целом случайность господствует также и в области исторических явлений. Но где на поверхности происходит игра случая, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Все дело лишь в том, чтобы открыть эти законы». [103]

По Гегелю, цель и целесообразность выступают как единство, истина механизма и химизма, как единство и истина их законов. Именно на это обратил внимание В. И. Ленин в конспекте «Науки логики»: «Ма тери али с ти че ск ая диал ек тика: Законы внешнего мира, природы, подразделяемые на м ех ани ч ес кие и хими ч ес кие (это очень важно), суть основы целесообразной деятельности человека. Человек в своей практической деятельности имеет перед собой объективный мир, зависит от него, им определяет свою деятельность». [104]

В качестве примера цели можно привести потребность. Вначале она определяет себя как состояние зависимости человека, социальной группы, общества от объективных условий их существования, развития.

Потребность не только как состояние субъекта, но и как процесс реализации переходит в потребление. Потребление, таким образом, есть удовлетворение потребности. Вместе они образуют противоречивое единство. Утверждение самостоятельности каждого из них осуществляется через отрицание этой самостоятельности. Действительно, удовлетворение потребности означает ее отрицание, и в то же время само удовлетворение потребности как необходимости есть потребность.

Удовлетворение потребности предполагает как субъекта, так и объект, предметы потребления. Предметы потребления, т. е. продукты, соответствующие потребностям, в подавляющем большинстве своем не даются природой непосредственно, а создаются людьми в процессе производства. Сам процесс производства в поверхностном определении есть не что иное, как приспособление (создание, преобразование) продуктов природы к человеческим потребностям. Таким образом, реальному созданию продукта потребления в объективной форме предшествует создание его идеально в субъективной форме как цели производства.

Производство и потребление отрицают друг друга, поскольку второе есть уничтожение продукта первого. Но уничтожение продукта производства в процессе потребления не означает превращения его в ничто. Он преобразуется в другой продукт и в качестве такового выступает как результат производства. Различаются собственно потребление, как уничтожающая противоположность производства, и потребление производительное. Процесс собственно потребления есть в то же время непосредственно процесс производства человека (потребительное производство). Потребляя, например, пищу, человек производит собственное тело. Однако производство есть также и потребление. В процессе производства материальных благ производительно потребляются средства производства и рабочая сила (производительное потребление).

Итак, производство есть непосредственно потребление, а потребление — непосредственно производство. Каждое непосредственно является своей противоположностью. Однако в то же время между ними имеет место опосредующее движение. Производство опосредует потребление, для которого оно создает материал, без чего у потребления отсутствовал бы предмет. Однако и потребление опосредует производство, ибо только оно создает для продуктов субъекта, для которого они и являются продуктами. [105]

Опосредующее движение, отношения между потребностями, потреблением и производством можно представить в следующем виде.

В данном выше общем определении потребности она есть один из примеров цели как заранее намеченного результата необходимой деятельности человека (группы людей, общества). Абстрактная (неразвитая) потребность выступает как необходимость субъекта объективизировать идеальный образ предмета (вещи, услуги) и субъективировать противостоящий этому образу объективный предмет. Потребность, таким образом, есть противоречие. Будучи целью, она определяет себя как субъективное в противоположность объективному. Но, отрицая объективность, она отрицает эту свою определенность и, следовательно, — себя как субъективность и переходит в свою противоположность. Это противоречие разрешается и в производстве, и в потреблении. Производство и потребление, как реализация потребности, означают переход идеального в реальное, снятие различия между внутренним образом предмета и его объективностью, развертывание цели в целесообразную деятельность. Потребление, уничтожая продукт этой деятельности, обозначает и завершение производства, его конечный пункт. Но достижение конечного пункта производства не прекращает движения, развития потребности. Удовлетворенная потребность возвращается к себе. Но это ее возвращение означает отрицание удовлетворенности. Возвратившаяся к себе, как к неудовлетворенной, она есть развитая, обогатившаяся, конкретная потребность. Она опосредована производством и потреблением, возвратилась из них, она реально, объективно создана производством. Неопосредованная потребность есть абстракция. С тех пор, как человек стал производить, т. е. с тех пор, как он стал человеком, его потребность является объективностью, определяемой производством. Чем более развито производство, тем богаче, разнообразнее, содержательнее потребности. Определяемые производством потребности обусловливают производство как средство. Однако как таковые они находятся с последним лишь во внешней связи.

Внутренним отношением, как единством противоположностей, является отношение потребления и производства. В этом отношении потребление и производство как цель и средство идентичны и различны, предполагают и отрицают друг друга, и каждое есть оно и своя противоположность. Однако господствующим моментом этого единства является производство.

«Производство — не только непосредственно потребление, а потребление — непосредственно производство; производство также — не только средство для потребления, а потребление — цель для производства, т. е. в том смысле, что каждое доставляет другому его предмет: производство — внешний предмет для потребления, потребление — мысленно представляемый предмет для производства. Каждое из них есть не только непосредственно другое и не только опосредствует другое, но каждое из них, совершаясь, создает другое, создает себя как другое». [106]

Итак, потребность как таковая есть действующая цель, предпосылка, причина, побудительный мотив производства, внешний по отношению к нему.

Потребность как реализуемая цель, как потребление — это конечная цель производства, его момент. Поскольку производство и потребление соотносятся как средство и цель и в этом отношении господствующим моментом является производство, то здесь не цель определяет средство, а средство: — цель. Наконец, возвратившаяся к себе потребность есть в себе и для себя сущее единство потребления и производства, субъективного и объективного, есть цель, снявшая свою конечность.

Цель есть, таким образом, всеобщность, но, в отличие от начала, она есть не абстрактная, а конкретная всеобщность. В этом своем определении она не только результат движения от абстрактного начала, но результат вместе с движением. Только таким образом во всеобщей форме она содержит все богатство конкретного.

Вот почему, определив цель капиталистического способа производства в самом начале его исследования, К. Маркс исследует процесс движения капитализма к этой цели, процесс ее реализации.

Как всеобщность, цель можно определить в качестве закона. «Человек, — отмечал К. Маркс, — не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю». [107]

Уточнение понятия цели дает возможность уточнить содержание основного закона. Он, конечно, содержит в самом себе и цель, и средство, и все другие конкретные определенности, но лишь в зародыше, подобно тому, как товар в зародыше содержит все определенности и противоречия капитализма. Основной закон, конечно, определяет и цель, и средство, подобно тому, как он определяет все производные от него законы. Но определяет он не непосредственно, и в этом определении самыми важными и сложными являются нахождение и исследование опосредующих звеньев.

Термины «главный», «основной», «всеобщий», «общий» закон означают одно и то же. К. Маркс говорит об абсолютном, всеобщем законе капиталистического накопления. Он характеризует капиталистическое производство как всеобщую форму товарного производства, или как его абсолютную форму. Таким образом, абсолютное — это ничем не обусловленное, соотносящееся только с собой, всеобщее. Ф. Энгельс рассматривал закон сохранения и превращения энергии как абсолютный закон природы. Под последним он понимал такой закон, который в своей всеобщности «не способен ни к какому дальнейшему расширению…». [108]

Абсолютным законом является абстрактная всеобщность и всеобщность конкретная. Таким образом, основной закон является абсолютным, но не всякий абсолютный закон есть основной.

На первый взгляд предлагаемая классификация с различением основного и производных законов, а тем более всеобщего, особенных и единичных, мало чем отличается от широко распространенной в советской экономической литературе классификации с выделением всеобщих, общих, специфических законов и основного экономического закона. Однако это не так. Данные классификации принципиально отличаются друг от друга по своему критерию.

В первом случае таковыми являются этапы саморазвертывания и познания законов в их движении от абстрактного к являющемуся конкретному, т. е. действительному, во втором — сфера действия законов. При этом утверждается, что всеобщие законы действуют во всех общественно–экономических формациях, общие — в некоторых, специфические — только в одной. Таким образом, признается, что существуют самостоятельно рядом друг с другом, действуют и взаимодействуют всеобщие, общие, специфические законы и отличный от них основной закон. Это явно противоречит известным положениям материалистической диалектики о соотношении всеобщего, особенного и единичного.

Конечно, абстрактно можно представить общее и особенное изолированными и самостоятельными по отношению друг к другу. Но их истина в том, что они не являются таковыми. Общее существует только в особенном и вне особенного в реальной действительности его нет. Вместе с тем особенное всегда существует как особенное общего и без последнего в действительности его также нет. Таким образом, общие законы существуют и действуют только как конкретные, определенные законы. Другими словами, действительные, действующие, или истинные, законы всегда конкретны. Истинными и действительно конкретными являются законы как диалектическое единство их бытия и сущности. При этом истина, как об этом говорилось выше, есть не только результат, но и процесс саморазвертывания (действия) и познания закона, который есть в то же время и его использование. Движение развертывания законов в систему и познание этого движения предполагает выделение среди них основного и производных, общих и определенных, несмотря на всю относительность этих понятий.

Классификация по сфере действия имеет определенный смысл только в отношении определенных законов. Наряду с различиями определенные законы имеют нечто общее, позволяющее объединять их в классы, группы, подгруппы и т. д. Определенные законы природы, например, несмотря на отличие друг от друга, имеют нечто общее, что отличает их от социологических законов в целом. В то же время, как было отмечено выше, законы органической природы отличаются от законов природы неорганической. В экономике можно выделить группу законов, действующих в сфере собственно производства, распределения, обмена и потребления. При этом, конечно, не следует забывать, что названные сферы являются моментами производства, и утверждение, что есть законы, действующие только в данной сфере, упрощает их, лишает их полноты определений, истинности. Нужно, конечно, различать внутренние, имманентные законы и форму их проявления.

Вообще, чем богаче определенные законы определениями, тем больше возможностей классификации их по самым различным признакам. Однако важно, чтобы эти признаки не были случайными или только видимыми. Так, представляется неправомерным сопоставление абсолютных законов и законов–тенденций. Дело в том, что абсолютные законы в действительности всегда проявляют себя как тенденции. Но доказательство этого требует опосредующих звеньев, которые в названном непосредственном сопоставлении отсутствуют. Неправильно, вернее, неистинно говорить о так называемых законах функционирования и законах развития как просто самостоятельных. Истина состоит в том, что функционирующая система есть в то же время развивающаяся, и наоборот, а функционирующий закон является в то же время развивающимся, и наоборот. Функционирующее, но не развивающееся есть, по терминологии Гегеля, «дурная бесконечность».

Деление законов на основной и производные, конечно, нельзя абсолютизировать. Основной закон в одном отношении может быть производным в другом. В иерархической системе законов каждый является основным по отношению к вышестоящему и производным по отношению к нижестоящему. В. И. Ленин рассматривал в качестве общего и основного закона империалистической стадии капитализма «порождение монополии концентрацией производства…». [109] В то же время этот закон с точки зрения капиталистического способа производства, взятого в целом, является производным.

Определенные явления имеют определенные законы. Если эти явления образуют целокупность, систему, то она как сложное явление имеет свой определенный закон. Этот определенный закон системы является в то же время общим законом ее составляющих. Будучи основным по отношению к законам явлений систем, он в то же время производный, поскольку выведен путем абстрагирования. Таким образом, закон системы есть определенный общий закон, или производный основной.

Это противоречие является лишь внешним выражением движения законов. Общий закон отличает себя от определенного, как основной — от производного, чтобы снять это различие, и снимает для того, чтобы вновь положить его на новом этапе движения. В процессе и результате этого движения общий закон как абстрактная всеобщность развертывается в конкретную всеобщность, или, что то же самое, основной закон — в систему действительных законов. Таким образом, общий, основной закон реализуется через развертывание в систему являющих себя и взаимодействующих определенных конкретных законов.

Реализующий себя основной закон системы есть закон ее движения. Следовательно, основной закон и закон движения — понятия далеко не тождественные. Последний богаче первого и содержит его в самом себе как свой момент, свое начало.

Исследование закона движения как системообразующего начинается с открытия основного закона. Познание процесса развертывания этого закона в систему действительных законов есть раскрытие закона.

Такое понимание этого закона дает нам основание говорить о неточности перевода на русский язык немецкого слова «enth?llen» как «открытие», в силу чего конечная цель исследования в «Капитале» определяется как «открытие экономического закона движения современного общества…». [110] Более правильным было бы определить эту цель как раскрытие данного закона. Именно об этом говорит в одной из своих рецензий на I том «Капитала» Ф. Энгельс: «…мы имеем перед собой произведение, автор которого с бесспорно редкой эрудицией рассматривает всю совокупность отношений между капиталом и трудом в его связи со всей экономической наукой, ставит себе конечной целью раскрыть экономический закон движения современного общества"…». [111]

Раскрытие этого закона в «Капитале» начинается с открытия основного экономического закона капитализма.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК