Что общего между великими моралистами?

Что общего между великими моралистами?

Общее между великими моралистами можно свести к следующим пунктам: они едины в понимании 1) назначения морали; 2) соотношения между нравственными обязанностями человека и его стремлением к счастью; 3) характера связи личности и общества; 4) принципиальной возможности перспектив нравственного преобразования человека.

1) Назначение морали великие моралисты усматривают в том, чтобы добиться такого общежития, такого согласия между людьми, которое явилось бы выражением и продолжением их права на достойную и счастливую жизнь. Собственно говоря, самой моралью они называют то, что в негативном аспекте противостоит насилию, лжи, всем другим факторам, которые принижают и разъединяют людей, а в позитивном — служит источником их взаимоуважительной солидарности. Устранять вражду и стремиться к гармонии межчеловеческих отношений, в рамках которой развитие одной личности становится условием развития всех остальных, — таково назначение морали. Добиться этого можно в том случае, если в отношениях с другими людьми руководствоваться теми правилами, которые каждый находит наилучшими и хотел бы видеть примененными к самому себе. Первые среди великих моралистов, которые по праву именуются учителями человечества, сводят основное содержание морали к золотому правилу нравственности, а многие из них дают этому правилу ту лаконичную, классически завершенную формулировку, в которой оно дошло до наших дней. Понимание морали в их учениях совпадает с естественной нравственностью, которую каждый человек находит в своем «сердце».

2) Не нужно доискиваться до изощренных формул морали, она в своем содержании элементарна. Великие моралисты приходят к такому выводу не для того, чтобы профанировать мораль. Совсем напротив: они возвышают ее до первоосновы жизни. Они считают, что конфликт между моралью и счастьем может быть снят только в том случае, если второе будет подчинено первому.

Существует объективный, единственно истинный порядок благ в мире: духовное выше материального, нравственные обязанности человека выше его стремления к личному благополучию. Выше не в том смысле, что надо прежде позаботиться о теле, чтобы потом можно было совершенствовать душу, подобно тому как мы проходим нижние ступени лестницы, чтобы добраться до верхних. И не в том смысле, что больше времени и сил надо уделять нравственному состоянию души, чем физическому состоянию тела. Великие моралисты придают духовно-нравственным ценностям абсолютное значение (отсюда — свойственное многим из них соединение идеи морали с идеей бога) и рассматривают их в качестве единственного основания, придающего смысл всем человеческим стремлениям. Свет может иметь разную степень интенсивности, но во всех проявлениях он восходит к солнцу как единственному своему источнику. Точно так же человеческие блага, как бы они ни разнились между собой, восходят к морали и только благодаря этому приобретают качество, позволяющее считать их благими, достойными целями деятельности. Следовательно, задача состоит в том, чтобы постоянно быть подключенным к этому благотворному источнику. Духовно-нравственные обязанности человека выше его стремления к личному благополучию в том совершенно особом смысле, что только через духовнонравственные обязанности и в их рамках человек может обрести настоящее личное благополучие. Дилемма морали и счастья снимается благодаря тому, что счастье рассматривается как следствие морали. Кто стремится быть моральным, тот правильно понимает и надежно гарантирует свою выгоду. Мораль есть высшая реальность в смысле подлинности бытия. И в этом качестве она является единственной аксиологической реальностью. С точки зрения моралистов мораль верховодит в мире человеческих целей.

3) Что касается противоречия между интимностью личностной выраженности морали, в силу которой она выступает в качестве силы, возвышающей индивида до уровня субъекта индивидуально-ответственного существования, и её (морали) общезначимостью, универсальностью, в силу которой она оказывается единственно надежной основой всечеловеческой солидарности, то она может получить разрешение только в том случае, если двигаться от личности к обществу. Великие моралисты исходили и своими учениями задавали перспективу, в рамках которой отношения между людьми предстают в качестве вторичного результата их сознательных стремлений к личностному самосовершенствованию, являются формой их духовнонравственной общности. Они утверждали приоритет личности перед обществом, нравственную автономию индивидов. Это относится и к тем из них, кто вписывал нравственность в религиозный контекст: хотя в учениях Моисея, Иисуса Христа, Мухаммеда мораль и предстает как совокупность безусловных надиндивидуальных требований, тем не менее они выражают волю совершенной и единственной в своей совершенности личности — Бога; к тому же считается, что тот, кто сформулировал для людей эти заповеди, одновременно вписал их в сердце каждого из них. Если есть истина, которую свято чтили все великие моралисты, то она состоит в неотъемлемом праве каждой личности говорить от имени морали и быть субъектом морально совершенных отношений между людьми. Человек не может жить вне общества — из этого несомненного факта они делают тот вывод, что общество должно быть человечным, нравственно ориентированным.

4) Мораль задаст совершенно определенное — критически-отрицательное отношение к реальному миру. Степень напряжения между моралью и эмпирическим бытием индивидов в разных этических программах является, конечно, разной. Можно было бы, например, провести разграничение между морально-ригористическими (Будда, Иисус) и морально-компромиссными (Конфуций, Мухаммед) программами; в определенных отношениях оно может иметь очень важное значение. Тем не менее в существенном они едины: во всех моралистических нормативных программах (потому они и именуются моралистическими) мораль рассматривается в качестве истины бытия. Все они анализируют жизнь людей в перспективе окончательного торжества добра. Насколько, однако, возможно такое торжество? Великие моралисты создавали определенные этически значимые жизненные программы. Как программы, они должны мыслиться осуществимыми, в противном случае они бы не отличались от абстрактных интеллектуальных систем. Как этические, они не могут быть замкнуты на обозримую и подконтрольную индивиду перспективу, в противном случае они бы не отличались от какой-нибудь судебной реформы или иных социально-прагматических проектов. Этические программы осуществимы в принципе. Однако их реализация требует таких нечеловеческих усилий и огромного запаса времени, таких кардинальных перемен, включая переустройство космоса и переделку самой человеческой природы, что она оказывается скорее вопросом общей веры, чем конкретной уверенности.

Моральное обновление мира выступает в качестве цели, но цели особого рода, которая не имеет ни рассчитанного срока, ни строгих путей своей реализации, которая призвана объединить, придать смысл и как бы завершить все другие человеческие цели. Оно призвано возвысить все человеческое существование до уровня морального бытия и на этой основе примирить человека с самим собой, придать жизни моральный смысл — для человека значит стать больше, чем он есть на самом деле. И не просто стать больше, а вообще стать большим. Моральная перспектива бытия задает совершенно особую систему координат, когда жизнь индивидов измеряется не часами, метрами и килограммами — показателями, которые уходят в дурную бесконечность и в любом, сколь угодно большом, своем натуральном выражении только подчеркивают ограниченность человеческих возможностей, — а абсолютными величинами. Мораль как ее понимают великие моралисты — не просто путь. Это — путь в вечность. В морали и через мораль жизнь человека соразмеряется с богом. Все, что угодно, можно говорить об учениях великих моралистов, можно называть их иллюзорными, жестокими, лицемерными или какими-нибудь еще более обидными словами, но нельзя отрицать того, что они выражают одну несомненную истину: только в моральной перспективе естественное существование индивидов трансформируется в, историческое становление, природность — в культуру. Без морали нет истории, если, конечно, не сводить последнюю к разновидности исторической зоологии, к хронике войн, способов производства, научных открытий и т. д., а понимать как действительную историю людей — процесс совершенствования человека.

Позицию великих моралистов по вопросу о путях и сроках морального обновления мира нельзя оценивать по критериям научного предвидения. Они не отвечают на вопрос, что будет. Они говорят о том, что надо делать. Они подчеркивают: моральное обновление есть задача (программа, цель), которая призвана стать объединяющей основой и фокусом всех усилий человека и степень реальности которой целиком будет зависеть от этих усилий. Каждый из моралистов мог бы сказать про свою этическую программу, что она вполне реальна и осуществима, если люди будут достаточно разумны, чтобы принять ее, и достаточно настойчивы, чтобы следовать ей.