ЧТЕНИЕ «КАПИТАЛА» НА УРОКАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ (Из опыта рабфака Казанского университета)

ЧТЕНИЕ «КАПИТАЛА»

НА УРОКАХ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

(Из опыта рабфака Казанского университета)

Обычно каждый рабфаковец слышал о «Капитале». Исключений из этого правила как будто нет. Число томов часто путается, но наличие нескольких известно, имеется и зрительное впечатление как об очень толстых книгах. Как общее правило, мнение о содержании таково, что книга трудна до чрезвычайности. Прочесть-то очень надо, «да где уж нам». Гораздо реже встречаются рабфаковцы, которые пытались читать «Капитал», хотя бы некоторые главы первого тома. Такая попытка кончалась когда-то неудачей: «Трудно. Ничего не поняли». Очень редко кто имеет экземпляр «Капитала». В марксистских кружках к руководителю иногда обращаются с вопросом: «Почему Маркс писал так, что его не всякий поймет?»

Разумеется, все сказанное выше относится лишь к начинающим рабфаковцам, еще не изучавшим политической экономии как специального предмета, т.е. к рабфаковцам, только что перешедшим на второй курс. Подобные опросы делались мною в пяти средних группах Казанского рабфака, в которых я преподавала политическую экономию, и картина неизменно получалась одна и та же[324].

Чувствовалось, что необходимо приблизить «Капитал» к рабфаковцу, постепенно приучить к его чтению, дать возможность хорошо усвоить на практике мысль, что «Капитал» – основное богатство марксистской политической экономии, что богатство это просто неизмеримо. Надо было убедить в его понятности и доступности, но в то же время дать почувствовать, что «Капитал» требует тщательного внимания и упорного терпения. Почва для восприятия этого – огромный интерес к «Капиталу» и желание с ним ознакомиться – была, разумеется, налицо. Все это необходимо было использовать.

Поэтому постепенно чтение отрывков из «Капитала» стало вводиться в практику почти каждой беседы по политической экономии в средних группах. Опыт истекшего полугодия дает возможность сделать ряд выводов о технике этого чтения. Учет этого опыта и составит содержание настоящей статьи.

Начну с размера отрывка. Участвовать в беседе по политической экономии – задавать вопросы, отвечать, спорить – для рабфаковца легче, чем слушать лекцию или доклад. Последнее требует большего напряжения, внимания и принуждает к пассивности. Но всякий по собственному опыту знает, что слушать лекцию все-таки легче, чем усвоить содержание читаемого вслух отвлеченного отрывка. Занятия политической экономией в средних группах велись исключительно в форме бесед и занимали, как обычно, 80 минут. Все это ясно дало понять, что выбранный для чтения вслух отрывок, как правило, должен быть невелик или лучше прямо мал. Он должен занять небольшую часть времени урока – иначе он не будет усвоен.

Отрывок читается не для того, чтобы на нем впервые ознакомиться с тем или иным положением марксистской политической экономии: наоборот, он должен суммировать то, о чем только что говорилось. Слушатель должен быть подготовлен к восприятию содержания отрывка предшествующей беседой. Отсюда следовало, естественно, чтение «Капитала» в конце беседы или ее отдела, как сводка или дополнение того, с чем аудитория только что ознакомилась. Отрывок, соответствующий теме данной беседы, выбирался, конечно, заранее, и чтение его поручалось кому-нибудь из рабфаковцев группы. Хотя к этому хотелось привлечь наименее активный элемент, все же в интересах целого приходилось руководствоваться и манерой читки – громким голосом, ясностью дикции. В противном случае чтение пропадало. Читать с кафедры предпочтительнее, чем с места.

Чтец останавливался руководителем в нужных местах, и прочтенный текст комментировался. Но комментарий, как и урок, не имел лекционного характера: задавались вопросы, получались ответы, слушателям предлагалось объяснить самим. Некоторые не соглашались с мнением, которое выдвигал объясняющий товарищ, и из столкновения мнений часто рождалась истина. На одну сторону обращалось особое внимание: все отвлеченные формулировки Маркса необходимо было заполнить конкретным содержанием. Возьмем два примера из первой главы I тома. Товар должен удовлетворять какой-нибудь потребности человека. При этом совершенно безразлично, пишет Маркс, «порождаются ли они, например, желудком или фантазией»[325]. Несмотря на видимую понятность этого места, чтение останавливалось и слушателям предлагалось привести пример того и другого вида потребностей. Приводимые ими примеры часто были очень остроумны. Несколько ниже встречаем такое место: «Открыть… многообразные способы употребления вещей, есть дело исторического развития»[326]. Если аудитория на предложение объяснить это место своими словами или привести пример затруднится и ничего не ответит, пример приводится руководителем, но слушателям затем вновь предлагается привести примеры, придуманные ими самими. Особенно благоприятны в этом случае примеры с каменным углем, платиной и т.д. Часто делаются предположения о том, чт? в будущем может открыть история в предметах, сейчас бесполезных или малодоступных утилизации.

Конечно, подобное чтение будет подвигаться очень медленно. Часто такая длительная остановка и подробный разбор излишни для наиболее развитых учащихся группы. Но цель подобного чтения «Капитала» – не больше прочесть, а глубже понять, поэтому иной метод едва ли уместен. Кроме того, практика показывает, что подобный «беседный» комментарий не утомляет аудиторию, а оживляет и принимается с большим интересом. В этом отношении лучше дать лишнее, чем недодать, лучше разъяснить место, понятное и без разъяснений, чем упустить какую-либо трудность и оставить туманность в голове слушателей.

Применялся еще один прием. При чтении отрывка можно встретить небольшие формулировки Маркса, удивительные по ясности, точности и четкости. После надлежащих разъяснений, слушателям предлагалось выписать в свои тетради эту цитату. Обычно ранее она как-либо озаглавливалась – примеры будут приведены ниже. Этот прием хорош, во-первых, тем, что у слушателей сохраняется точная, объясненная цитата, которую он при случае может использовать. Это приучает ссылаться на Маркса и точно подкреплять ссылку указанием на текст. Кроме того, здесь легко дать правила цитирования – необходимость пунктуальной точности, правильного и подробного указания на место, откуда цитата взята, обязательство указывать год и место издания цитируемого произведения и т.д. Если чтение «Капитала» регулярно и входит в каждый отдел курса, то у слушателей останется целый цикл выписок по важнейшим вопросам марксистской политической экономии. Выписка, конечно, должна быть как можно более краткой, иначе она утомит слушателей и не достигнет цели, так как почти всегда плохо запомнится. Практика показывает, что выписки из «Капитала» делаются очень охотно и с удовольствием. В нашем случае после прохождения какого-либо отдела слушателям давался его конспект, составленный преподавателем. Иногда выписки включались в конспект и переписывались вместе с его текстом. В таком случае во время чтения «Капитала» на место, которое попадет в конспект, указывалось аудитории особо.

Чем руководствоваться при выборе отрывка? На первый взгляд – единственно его легкостью для понимания, общедоступностью изложения. Но на самом деле это не всегда правильно. Необходимо выбрать наиболее нужный для курса отрывок, а не наиболее легкий. Кроме того, отрывок должен быть цельным, заключать в себе законченный цикл мыслей. Поэтому у нас выбирался не всегда самый доступный отрывок. Очень возможно, что выбор был не всегда удачен, что можно выбрать более подходящее место. Я приведу ниже подробные примеры, чт? именно нами читалось.

В этом учебном году (1923/24 г. – М.Н.) нам приходилось в целом руководствоваться старой программой по политической экономии. Преподавание в средних группах шло по отделам: 1) предмет и значение политической экономии; 2) трудовая теория стоимости (товарное хозяйство); 3) элементы производства и стоимости продукта; 4) сущность капиталистической эксплуатации (теория прибавочной стоимости); 5) деньги и денежное обращение; 6) так называемое первоначальное накопление.

Чтение «Капитала» было начато со второго отдела. После того как слушатели были ознакомлены с основными положениями трудовой теории стоимости путем беседы, на сцену появился «Капитал». Его появление вызвало большое оживление: «Неужели будем читать?», «Дайте хоть подержать», – просила одна степенная рабфаковка, одна из самых старших в группе.

Чтение началось с заглавия и комментария к нему. Почему Маркс дал «Капиталу» подзаголовок «Критика политической экономии»? Ответ аудиторией был дан верный, пришлось его лишь несколько расширить, указать некоторые имена. Это же дало случай сказать кратко о существовании современных не марксистских школ, назвать теорию предельной полезности. Далее читалось заглавие первого отдела и первой главы, как краткое («Товар»), так и более подробное первого подразделения главы: «Два фактора товара: потребительная стоимость и стоимость (субстанция стоимости и величина стоимости)». Слушатели легко узнавали в заглавиях основные понятия, о которых только что шла подробная беседа. Далее читалась первая глава, в первом подразделении – с начала до слов о том, чем определяются различия товарных мер, или до того места, где говорится, что при капиталистическом строе потребительные стоимости являются «в то же время вещественными носителями меновой стоимости»[327] (чаще – первое). В добавление прочитывались два последних абзаца этого же подразделения – о том, что «вещь может быть потребительной стоимостью… не будучи стоимостью» – и далее до конца подразделения[328]. Последний отрывок очень легок для понимания. Во время этого чтения можно выписать фразы: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, представляет „огромное скопление товаров“»[329] и «Вещь может быть потребительной стоимостью… не будучи стоимостью»[330], «Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создает лишь потребительскую стоимость, но не товар»[331].

Третий по нашему счету отдел об элементах производства и стоимости продукта распадался на две основные части: первая – вопрос об орудиях производства, их роли в создании новой ценности, снашивании, сырье и его трудовой стоимости; вторая – вопрос о рабочей силе и ее стоимости в капиталистическом обществе, причем обращалось особое внимание на разницу между стоимостью рабочей силы и стоимостью, создаваемой рабочей силой. Этим готовилась почва для следующей беседы о сущности капиталистической эксплуатации.

Проработав материал в беседе, подробно остановившись на понятии машины, ее составных частях и роли в создании ценности, мы заключали беседу чтением отрывка 13-й главы «Капитала» из подразделения «Перенесение стоимости машин на продукт». Выбирался отрывок со слов: «Подобно всякой другой части постоянного капитала, машина не создает никакой стоимости…», – и кончая словами: «Только в крупной промышленности человек научается заставлять продукт своего прошлого, уже овеществленного труда, действовать в крупном масштабе даром, подобно силам природы»[332].

Этот отрывок чрезвычайно интересен и необходим, но требует тщательного объяснения, начиная с первых слов, с понятия основного капитала. Обычно мы останавливались после каждой фразы. Практика показала, что особо тщательного объяснения требуют следующие три мысли Маркса: «Вместо того, чтобы удешевлять его (товар. – М.Н.), они (машины. – М.Н.) удорожают его, соответственно своей собственной стоимости», – на первый взгляд казалось рабфаковцам противоречащим их обычному представлению о том, что машина «удешевляет» продукт; затем – положение о том, «что машина всегда целиком принимает участие в процессе труда и только частью в процессе образования стоимости». Особенно же много разговоров вызывала мысль Маркса: «Если не считать ежедневные издержки машин и орудий, или ту составную часть стоимости, которую они присоединяют к продукту ежедневным средним износом и потреблением вспомогательных материалов, например, масла, угля и т.д., то окажется, что они действуют даром, как силы природы, существующие без содействия человеческого труда». Лучше всего понимается это место на ряде конкретных примеров, причем особенно удобно взять какое-нибудь орудие, примерную цифру его ежедневного снашивания (например, в рабочих часах) и параллельно цифру, показывающую количество созданного продукта в двух случаях – орудия и машины. Разница уясняет аудитории Марксову мысль.

Формулировка Маркса: машина «никогда не присоединяет стоимости больше, чем утрачивает в среднем, вследствие своего изнашивания», – нами обычно выписывалась как чрезвычайно точное и сжатое резюме о роли машины в создании стоимости продукта.

Разобранный выше вопрос – первый из указанного отдела – занимал обычно отдельную беседу. Следующая посвящалась рабочей силе, ее стоимости и стоимости, ею создаваемой. После беседы на эту тему и подробного объяснения возникающих вопросов мы кончали отдел чтением отрывка четвертой главы – «Превращение денег в капитал», именно третьего ее подразделения – «Купля и продажа рабочей силы». Выбирался отрывок со слов: «Этот своеобразный товар, рабочая сила, подлежит теперь нашему ближайшему рассмотрению» – и кончая словами о том, что стоимость рабочей силы изменяется «с изменением стоимости… средств, т.е. с изменением величины рабочего времени, необходимого для их производства»[333]. Этот отрывок чрезвычайно важен для усвоения основных мыслей темы и больших трудностей собою не представляет. В нем дается масса поводов для оживленного обмена мнениями, случаев из жизни и возможностей привести конкретные примеры.

Прежде всего прочно усвояется положение о том, что в капиталистическом обществе рабочая сила – товар и она подчинена всем законам товара. Описание процесса проявления рабочей силы, данное Марксом, невольно заставляет слушателей вспомнить ранее усвоенное понятие абстрактного труда (беседа о трудовой теории стоимости). «В процессе ее (рабочей силы. – М.Н.) осуществления, в труде, затрачивается определенное количество человеческих мускулов, нервов, мозга и т.д., которое должно быть снова возмещено»[334]. Тут, кстати, дается и повод связать политическую экономию с естественными науками, проходимыми на рабфаке: задаются вопросы о сущности питания, дыхания и т.д., напоминается, что жизнь есть процесс горения. Обычно очень интересен был обмен мнениями по поводу цитаты о том, что «размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами собой представляют продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим, в значительной степени и от того, при каких условиях, а, следовательно, с какими привычками и жизненными притязаниями сформировался класс свободных рабочих»[335]. Здесь приводились многочисленные примеры: вспоминалась история картофеля и табака, сравнивались потребности развитого американского рабочего и китайского кули или русского сельскохозяйственного батрака; говорилось о газете, театре, книге и т.д. Иногда вспоминались романы о том, что будет через сто или тысячу лет, и делались предположения относительно изменения рабочего бюджета «в будущем», причем многие предположения были очень остроумны. Беседа на эти темы была очень оживленной. Много соображений высказывалось и по поводу того, что «сумма жизненных средств, необходимых для производства рабочей силы, включает в себя поэтому жизненные средства таких заместителей, т.е. детей рабочих, и таким путем увековечивается на товарном рынке раса этих своеобразных товаровладельцев»[336]. Здесь очень часто поднимаются споры по вопросу: «Неужели же капиталист содержит детей рабочих?» Следующий абзац – об издержках на образование – обычно споров не вызывает, но дает возможность привести много жизненных примеров о квалифицированном и неквалифицированном труде.

Из прочтенного отрывка нами обычно выписывалась чрезвычайно краткая и точная формулировка: «…стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца»[337]. Сначала эта выписка озаглавливалась «Стоимость рабочей силы».

Если в этой же беседе оставалось немного свободного времени, то мы прочитывали еще один маленький отрывок – два последних абзаца четвертой главы: со слов «Сфера обращения или обмена товаров, в рамках которой осуществляется купля и продажа рабочей силы…», – и кончая словами о том, как рабочий идет вслед за купившим его силу капиталистом: «Бредет понуро, упирается, как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить»[338].

Это место, во-первых, дает слушателям подготовку для усвоения темы о теории прибавочной стоимости. Кроме того, здесь имеется возможность ознакомить аудиторию с Марксом как со стилистом, указать на его иронию, на частый прием драматизации. Слушатели получают также понятие о том, кто такой Бентам, что значит «фритредер» и как смотрит Маркс на вульгарную политическую экономию. Чтение этого драматического отрывка возбуждает напряженное внимание и волнение. В одной из средних групп его читал вслух уже пожилой рабфаковец с незабываемым воодушевлением и иронией.

Следующая беседа о сущности капиталистической эксплуатации дает возможность прочесть небольшой отрывок из пятой главы – «Процесс труда и процесс увеличения стоимости», именно из ее второго подразделения «Процесс увеличения стоимости». Как известно, Маркс здесь опять прибегает к приему драматизации, выводя капиталиста, рассуждающего о том, как бы получить прибыль, причем поведение капиталиста, его внешний вид, мимика и т.д. резко меняются в зависимости от хода его дел. Из этой драматизации можно выбрать последнее звено: со слов «Присмотримся к делу поближе. Дневная стоимость рабочей силы составляла 3 шилл. …» – и кончая словами: «Наконец, фокус удался. Деньги превратились в капитал»[339]. Предварительно необходимо передать словами суть предшествовавшего текста. Для выписки тут удобна мысль о специфической особенности товара – «рабочая сила»: решающее значение имеет «специфическая потребительная стоимость этого товара, его свойство быть источником стоимости, притом большей стоимости, чем имеет он сам»[340]. Озаглавливается выписка так: «Происхождение прибавочной стоимости».

Тема о деньгах не сопровождалась у пас чтением «Капитала» отчасти потому, что она драматизировалась, отчасти – в виду большой трудности 3-й главы I тома. Но мы читали один из отрывков «Коммунистического манифеста» в связи с литературной иллюстрацией – чтением монолога барона из «Скупого рыцаря» А.С. Пушкина («Как молодой повеса ждет свиданья…»).

Последняя тема, предназначенная к прохождению со средними группами до зимних каникул, – «Так называемое первоначальное накопление». Беседу о нем мы заканчивали чтением отрывков из 24-й главы I тома. Иногда сначала случалось прочесть анекдот Гёте, приводимый Марксом в связи со взглядом на капитал вульгарных экономистов: разговор учителя с ребенком о том, откуда его отец получил богатство[341]. Затем читался специальный отрывок об огораживании общинных земель из второго подразделения указанной главы – «Экспроприация земли у сельского населения», где Марксом приводится ряд свидетельств современников (со слов: «Во многих приходах Гертфордшира…» и кончая цитатой доктора Прайса о результатах огораживаний[342]). Затем читался известный, глубоко драматический отрывок о герцогине Сатерленд (Sutherland) и ее шотландских крестьянах, согнанных с земли своих отцов (со слов: «Как пример метода, господствующего в XIX столетии, приведем здесь „очистки“, произведенные герцогиней Sutherland…» – и кончая словами о превращении пастбищ для овец в охотничьи парки[343]).

Беседа заключалась чтением отрывка из седьмого раздела главы – «Историческая тенденция первоначального накопления». Прочитывались четыре последние абзаца[344]. Это место – одно из самых ярких в I томе и легко усваивается. Важно отметить, что тут имеются возможности для того, чтобы на живом историческом материале ознакомить слушателей с понятием диалектики.

На этом мы заканчивали наш курс зимнего семестра в средних группах Казанского рабфака.

Естественно, является мысль: не будет ли целесообразным выделить из «Капитала» пригодные для чтения места и создать хрестоматию для чтения на уроках политической экономии? Мне лично это кажется ненужным и нежелательным по отношению к «Капиталу». Слушатели должны его иметь, так сказать, «живьем», свыкнуться с ним, иначе цель чтения не вполне будет достигнута.

Мне кажется, чтение «Капитала» дало слушателям большое удовлетворение. После бесед со чтением бывали оживленные разговоры, отрывки из которых запомнились. «Теперь нам никакая буржуазия не страшна – „Капитал“ читаем!», – с гордостью заявил один из самых юных членов группы. Его пожилой товарищ, догоняя меня после урока, сказал: «Когда я год тому назад купил себе „Капитал“, меня один товарищ дураком назвал, а теперь я ему скажу, что он сам дурак». Предложения читать вслух поступают наперебой – так много желающих. «Ого, – мы уже к самому концу пришли!» – раздавались веселые восклицания, когда во время последней беседы «Капитал» был раскрыт на 24-й главе. Мне кажется, это настроение рабфаковцев надо беречь.