К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС ПОЛОЖЕНИЕ НА АМЕРИКАНСКОМ ТЕАТРЕ ВОЙНЫ

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС

ПОЛОЖЕНИЕ НА АМЕРИКАНСКОМ ТЕАТРЕ ВОЙНЫ

Взятие Нового Орлеана, как свидетельствуют полученные теперь подробные сообщения, является почти беспримерным по своей смелости подвигом флота. Флот унионистов состоял из одних деревянных судов: приблизительно шести военных кораблей, имеющих от 14 до 25 пушек на каждом и поддерживаемых многочисленной эскадрой канонерок и судов, вооруженных мортирами. Этот флот имел перед собой два форта, преграждавших проход в Миссисипи. В сфере действия 100 орудий этих фортов река была преграждена мощным цепным боном, позади которого были сосредоточены мины, брандеры и другие средства разрушения. Чтобы пройти между фортами, нужно было, таким образом, преодолеть эти первые препятствия. Но за фортами имелась вторая грозная оборонительная линия, образованная бронированными канонерками, среди которых были также «Манассас» — железный таран и «Луизиана» — мощная плавучая батарея. Унионисты, после безрезультатного шестидневного обстрела обоих фортов, полностью господствующих над рекой, решили, не взирая на их огонь, тремя дивизионами форсировать железный барьер, а затем подняться вверх по течению реки и попробовать ввязаться в бой с «ironsides» [ «железнобокими». Ред.]. Эта отважная попытка удалась. А как только флотилия появилась перед Новым Орлеаном, победа, естественно, была решена.

После этого Борегару уже нечего было защищать в Коринте. Его позиция там имела смысл лишь постольку, поскольку она прикрывала Миссисипи и Луизиану, в особенности же Новый Орлеан. В стратегическом отношении его положение теперь таково, что в результате проигранного сражения у него не оставалось бы иного выбора, кроме как разбить свою армию на небольшие партизанские отряды, ибо он не сможет долее держать под своим командованием массу войск, не располагая в тылу своей армии большим городом, где концентрируются железнодорожные линии и средства снабжения.

Мак-Клеллан неопровержимо доказал, что он — военная бездарность, случайно вознесенная на высокий и ответственный пост, для которой цель военных действий состоит не в том, чтобы разгромить врага, а лишь в том, чтобы избежать собственного поражения и таким образом не лишиться своего узурпированного величия. Он ведет себя как старые так называемые «маневрирующие генералы», которые свое трусливое увиливание от всякого тактического решения оправдывали тем, что они будто бы вынуждают врага к сдаче своих позиций путем стратегического обхода. Конфедераты всегда ускользают от него, потому что он никогда не нападает на них в решающий момент. Так, он позволил им спокойно отступить от Манассаса к Ричмонду, хотя о плане этого отступления было сообщено уже за десять дней до этого даже в нью-йоркских газетах (например, в «Tribune»). Затем он разделил свою армию и предпринял стратегический обход противника с флангов, укрепившись с одним корпусом перед Йорктауном. Крепостная война всегда предоставляет повод для проволочек и уклонения от боя. Как только ему удалось сосредоточить силы, превосходящие конфедератов, он позволил противнику отступить от Йорктауна к Вильямсбергу и дальше, так и не принудив его к бою. Ни одна война не велась еще столь жалким образом. И если бой при отступлении у Вильямсберга не закончился вторым Булл-Раном для унионистских войск, а привел к поражению арьергарда конфедератов, то Мак-Клеллан совершенно не повинен в этом.

После перехода почти в 12 миль (английских), под 24-часовым проливным дождем, и по самым скверным дорогам, 8000 унионистских солдат под командой генерала Хейнцельмана (немец по происхождению, но уроженец Пенсильвании) подошли к Вильямсбергу и натолкнулись там лишь на слабые пикеты противника. Последний, однако, убедившись в малочисленности подошедшего отряда, стал высылать подкрепления из Вильямсберга, из числа отборных войск, и постепенно довел свои силы до 25000 человек. К 9 часам утра бой принял серьезный характер; в половине первого генерал Хейнцельман заметил, что шансы склоняются в пользу противника. Он стал посылать одного вестового за другим к генералу Керни, который находился в 8 милях позади него, но мог двигаться лишь крайне медленно по совершенно «раскисшей» от дождя дороге. В течение целого часа Хейнцельман оставался без подкрепления. Тем временем 7-й и 8-й джерсейские полки, расстрелявшие весь свой запас пороха, начали удирать в лес по обе стороны от шоссе. Тогда Хейнцельман приказал полковнику Мениллу занять с пенсильванским кавалерийским эскадроном обе опушки леса, пригрозив дезертирам, что по ним будет открыт огонь. Это заставило бегущих остановиться.

Кроме того, восстановлению порядка способствовал пример, поданный одним из массачу-сетских полков, который также расстрелял свой порох, но, примкнув штыки к ружьям, спокойно поджидал противника. Наконец, вдали показался авангард генерала Керни под командой бригадира Берри (из штата Мэн). Войска Хейнцельмана встретили спасителей громовым «ура»; Хейнцельман приказал полковым музыкантам играть «Янки Дудль»[319] и расположил прибывший отряд Берри по фронту своих утомленных войск на участке почти в полмили длиной. После предварительной перестрелки бригада Берри бросилась в стремительную штыковую атаку и прогнала неприятеля с поля боя в его траншеи, самая большая из которых, после нескольких атак и контратак, осталась за унионистами. Таким образом равновесие сил было восстановлено. Прибытие Берри спасло унионистов. В 4 часа, с прибытием бригад Джемсона и Бирни, победа унионистов была решена. В 9 часов вечера начался отход конфедератов от Вильямсберга по направлению к Ричмонду, продолжавшийся и на другой день, при энергичном преследовании со стороны кавалерии Хейнцельмана. Уже между 6 и 7 часами утра на следующий день после боя Хейнцельман занял Вильямсберг частями генерала Джемсона. Арьергард бежавшего противника покинул город с противоположной стороны всего лишь за полчаса до этого. Выигранное Хейнцельманом сражение было в полном смысле слова пехотным сражением. Артиллерия в нем почти не участвовала. Ружейный огонь и штыковая атака решили дело. Если бы конгресс в Вашингтоне захотел выразить благодарность, то ее следовало бы адресовать генералу Хейнцельману, спасшему янки от второго Булл-Рана, а не Мак-Клеллану, который, по своему обыкновению, уклонился от «тактического решения» и в третий раз позволил уйти численно более слабому противнику.

Армия конфедератов в Виргинии находится в лучшем положении, чем армия Борегара — во-первых, потому, что ей противостоит не Галлек, а Мак-Клеллан, а во-вторых, потому, что ее путь отступления пересекают многочисленные реки, сбегающие с гор в море. Но чтобы не дать этой армии от бездействия превратиться в банды, ее генералы рано или поздно будут вынуждены принять решающий бой — совершенно так же, как русские были вынуждены драться под Смоленском и у Бородино против воли генералов, правильно оценивавших положение. Как ни плачевно руководство военными операциями со стороны Мак-Клеллана, постоянные отступления конфедератов с потерей артиллерии, снаряжения и других военных припасов, одновременно с рядом мелких неудачных боев при отходе, во всяком случае, крайне деморализовали их армию, что даст себя знать в день решающего сражения.

Итак, подведем итоги. Если Борегар или Джефферсон Дэвис проиграют решающее сражение, то их армии превратятся в банды. Если же одна из них выиграет решающее сражение, что совершенно невозможно, — разложение их армий будет в лучшем случае только отсрочено. Они не в состоянии извлечь ни малейшей устойчивой выгоды даже из победы. Едва продвинувшись вперед на 20 английских миль, они вынуждены будут застрять и ожидать нового наступления противника.

Остается еще взвесить шансы партизанской войны. И тут приходится отметить тот крайне поразительный факт, что именно в этой войне против рабовладельцев население принимает весьма слабое участие или, вернее, не принимает никакого участия. В 1813 г. коммуникации французов то и дело нарушались и подвергались беспрестанным нападениям со стороны Коломба, Люцова, Чернышева и двадцати других партизанских и казачьих командиров. В 1812 г. в России население совершенно исчезло с пути французских войск; в 1814 г. французские крестьяне вооружались и убивали патрули и отставших солдат союзников. Здесь же мы не видим решительно ничего подобного. Покорно мирятся с исходом крупных сражений и утешают себя тем, что «victrix causa diisplacuit, sed victa Catoni» [ «боги были за победителя, но Катон за побежденного» (Лукиан. «Фарсалия»). Ред.]. Хвастливые речи о войне на море рассеиваются, как дым. Впрочем, вряд ли можно сомневаться, что «white trash» («белая дрянь», как сами плантаторы называют «белых бедняков») попытается испробовать свои силы в партизанской войне и разбое. Но такая попытка сразу же превратит имущих плантаторов в сторонников Союза. Они даже призовут на помощь войска янки. Разговоры о том, что на Миссисипи будто бы сжигались большие количества хлопка и т. п., основываются исключительно на свидетельстве двух кентуккийских жителей, якобы прибывших в Луисвилл, — разумеется, не по Миссисипи. Пожар в Новом Орлеане нетрудно было организовать. Фанатизм новоорлеанских купцов объясняется тем, что они вынуждены были приобрести за наличные деньги массу облигаций, выпущенных правительством Конфедерации. Новоорлеанский пожар найдет подражателей и в других городах, и, наверное, еще что-нибудь будет сожжено, но все эти театральные эффекты смогут только до последней крайности обострить раздор между плантаторами и «while trash», и тогда — finis secessiae! [конец сецессии! Ред.]

Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 23–25 мая 1862 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 148, 30 мая 1862 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого