ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXIV

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXIV

Обложение Парижа продолжается ровно месяц. За это время в отношении двух касающихся его обстоятельств наши предсказания [См. настоящий том, стр. 122—123. Ред.] получили свое подтверждение на практике. Во-первых, Парижу нечего надеяться на своевременное освобождение извне какой-либо французской армией. В Луарской армии крайне недостаточно кавалерии и полевой артиллерии, а ее пехота, за ничтожным исключением, состоит либо из молодых, либо из деморализованных старых войск, плохо укомплектованных офицерским составом; эти войска полностью лишены той сплоченности, которая одна только и могла бы сделать их пригодными для того, чтобы встретиться в открытом поле с бывалыми, окрыленными постоянным успехом солдатами, которых ведет на них фон дер Танн. Даже если бы Луарская армия была увеличена до 100000 или 120000 человек, что еще возможно сделать до падения Парижа, она не была бы в состоянии снять обложение. Благодаря огромному превосходству в кавалерии и полевой артиллерии, которые в значительных размерах могут быть взяты из-под Парижа, как только туда прибудет осадный парк с артиллерийской прислугой, а также благодаря превосходству своей пехоты по качеству солдат немцы, не опасаясь результатов, могут встретить такую армию численно меньшими силами. Кроме того, в этом случае в подкрепление фон дер Танну временно могли бы быть посланы войска, которые теперь очищают от противника территорию в 50—60 миль к востоку и к северу от Парижа, а также одна или две дивизии из армии обложения. Что же касается Лионской армии, то, если какая-нибудь ее часть и существует в действительности, она будет полностью занята действиями против 14-го северогерманского корпуса генерала Вердера, находящегося теперь в Эпинале и Везуле, и 15-го корпуса, который следует в тылу 14-го или на его правом фланге. Северная армия, под командованием Бурбаки, еще не сформирована. По всем имеющимся сведениям, мобили в Нормандии и Пикардии испытывают крайний недостаток в офицерах и очень плохо обучены; местная же национальная гвардия, да, вероятно, также и большая часть мобилей потребуются для гарнизонной службы в двадцати пяти или более крепостях, сосредоточенных на пространстве между Мезьером и Гавром. Таким образом, с этой стороны вряд ли можно ожидать действенной помощи, и Парижу придется полагаться только на свои собственные силы.

Во-вторых, выяснилось, что гарнизон Парижа не в состоянии вести наступательные действия в широком масштабе. Этот гарнизон состоит из тех же элементов, что и войска вне Парижа, и ему также не хватает кавалерии и полевой артиллерии. Три вылазки 19 и 30 сентября и 13 октября полностью доказали его неспособность произвести сколько-нибудь серьезное давление на обложившие город войска. По заявлению осаждающих, «французы так и не смогли прорвать даже нашу первую линию». Хотя генерал Трошю публично заявляет, что его нежелание атаковать противника в открытом поло вызывается недостатком полевой артиллерии и что он не выйдет снова из крепости до тех пор, пока не будет обеспечен ею, он не может не знать, что никакая полевая артиллерия в мире не могла бы предотвратить исхода его первой вылазки en masse, закончившейся полным разгромом. А к тому времени, когда его полевая артиллерия может быть готова, — если это не просто отговорка, — огонь немецких батарей против фортов и замкнувшаяся линия обложения сделают применение ее в открытом поле невозможным.

По-видимому, это хорошо известно Трошю и его штабу, Все их мероприятия говорят о чисто пассивной обороне, уже без каких-либо крупных вылазок, кроме тех, которые могут быть необходимы для удовлетворения настойчивых требований недисциплинированного гарнизона. Валы фортов не смогут долго выдержать обстрела из тяжелых германских орудий, о которых подробнее будет сказано ниже. Возможно, что двух или трех дней, как надеется берлинский штаб, будет достаточно, чтобы уничтожить орудия на валах южных фортов, разбить в одном — двух местах каменную облицовку их эскарпов перекидным огнем со значительного расстояния, а затем подвергнуть их штурму, в то время как огонь батарей с господствующих высот помешает укреплениям, расположенным в тылу тортов, оказать им действенную помощь. Ни конструкция фортов, ни характер местности нисколько не препятствуют этому. Во всех фортах вокруг Парижа эскарп, то есть внутренняя сторона рва или внешний фас вала, выложен камнем только до уровня горизонта, что обычно считается недостаточным для того, чтобы предохранить укрепления от штурма с помощью лестниц. Это уклонение от общего правила оправдывалось предположением, что какая-либо армия всегда будет вести активную оборону Парижа. В данном случае это может даже оказаться преимуществом, так как перекидным огнем батарей трудно попасть в низкую каменную облицовку, которая с батарей не видна. Таким образом, образование бреши со значительного расстояния окажется еще более трудным делом, если только с высот, на которых расположены эти батареи, нельзя будет вести навесной стрельбы прямой наводкой; но судить об этом можно только на месте.

Во всяком случае, не следует ожидать, что сопротивление этих южных фортов, над которыми господствуют высоты и которые находятся в зоне наиболее действенного огня тяжелой нарезной артиллерии, будет длительным. Однако непосредственно за этими фортами, между фортами и крепостной оградой, гарнизон, главным образом, и проявлял активность. Повсюду были сооружены многочисленные земляные укрепления; и хотя, разумеется, мы не знаем всех деталей, но можно быть уверенным, что они спланированы и построены со всей той тщательностью, предусмотрительностью и умением, благодаря которым французские инженеры в течение двухсот с лишним лет занимают место в самых первых рядах. Очевидно, здесь и находится местность, выбранная обороняющимися для боевых действий, — местность, где овраги и скаты холмов, фабрики и селения, построенные большей частью из камня, облегчают работу инженера и благоприятствуют сопротивлению молодых и лишь наполовину дисциплинированных войск. Мы думаем, что именно здесь немцам предстоит наиболее трудная работа. Действительно, нам сообщают через «Daily News» из Берлина, что немцы удовлетворятся захватом части фортов, предоставив голоду довершить остальное. Но мы полагаем, что они не получат этой возможности, если только они не взорвут фортов и не отойдут снова на свои теперешние позиции, ограничиваясь лишь обложением; а если они это и сделают, то французы с помощью контрапрошей постепенно могут вернуть потерянную территорию. Поэтому мы предполагаем, что все форты, которые немцы смогут захватить, они намерены удерживать как удобные артиллерийские позиции, которые можно использовать для обстрела, запугивая жителей случайными снарядами, или же для настолько интенсивной бомбардировки, какую они только сумеют вести имеющимися у них средствами. А в этом случае они не смогут уклониться от боя, предложенного им обороняющимися на выбранной последними и подготовленной для этой цели местности, потому что форты будут находиться в сфере близкого и действенного огня новых укреплений. Здесь мы, быть может, будем свидетелями последней в этой войне схватки, представляющей какой-то научный интерес, может быть даже наиболее интересной для военной науки. Здесь обороняющиеся снова получат возможность вести наступательные действия, хотя и в меньшем масштабе, и, восстановив таким образом до известной степени равновесие борющихся сил, они смогут продлить сопротивление до тех пор, пока голод не принудит их к сдаче. Ибо мы должны иметь в виду, что из заготовленного продовольствия Париж уже использовал месячный запас, а никому за пределами Парижа неизвестно, имеются ли там запасы больше чем еще на один месяц.

В отношении немецких осадных орудий среди «специальных корреспондентов», видимо, царит большая путаница, и это вполне понятно, если принять во внимание, что номенклатура различных калибров основана у немецких артиллеристов на принципах, по меньшей мере столь же абсурдных и противоречивых, как и те, которые приняты в Англии. Теперь, когда эти тяжелые орудия могут заговорить в любой день, пожалуй следует несколько разъяснить этот вопрос. Из осадных орудий старого образца под Страсбургом применялись 25- и 50-фунтовые мортиры, переправленные теперь к Парижу. Они были названы так по весу мраморного шара, соответствующего диаметру канала их ствола. Калибр одной из них равняется приблизительно 8¹/₂, а другой 8³/₄ дюйма, а действительный вес сферических снарядов, которые они выбрасывают, равняется в первом случае 64 фунтам, а во втором 125 фунтам. Затем имелась нарезная мортира калибром в 21 сантиметр, или 8¹/4 дюйма, выбрасывающая продолговатый снаряд длиной в 20 дюймов и весом немного больше 200 фунтов. Эти мортиры производят огромный эффект не только потому, что нарезы придают снарядам большую меткость, а главным образом потому, что продолговатый снаряд ударного действия, при падении всегда обращенный вперед своей утяжеленной головной частью, из которой выступает ударная трубка, обеспечивает взрыв заряда в самый момент соприкосновения с целью, соединяя, таким образом, в один и тот же момент действие удара с действием взрыва. Из нарезных орудий там были 12-и 24-фунтовые пушки, названные так по весу сферического сплошного чугунного ядра, которым из них обычно стреляли до того, как в них были сделаны нарезы. Их калибры соответственно равны приблизительно 4¹/2 и 5¹/2 дюймам при весе снаряда в 33 и 64 фунта. Помимо них к Парижу было отправлено несколько тяжелых нарезных пушек, предназначенных для броненосных кораблей и для береговой обороны против таких кораблей. Точное и подробное описание их конструкции никогда не опубликовывалось, но их калибры равняются приблизительно 7, 8 и 9 дюймам, а снаряды весят соответственно около 120, 200 и 300 фунтов. Наиболее тяжелыми орудиями, которые применялись в Севастополе или против него, были морские английские 68-фунтовые, 8- и 10-дюймовые бомбовые пушки и французские 8³/4- и 12-дюймовые бомбовые пушки, причем их наиболее тяжелый 12-дюймовый сферический снаряд весил около 180 фунтов. Таким образом, осада Парижа по весу и массе использованных снарядов превзойдет Севастополь в такой же мере, в какой Севастополь превзошел все прежние осады. Мы можем добавить, что германский осадный парк будет иметь такое количество орудий, которое соответствует нашим предположениям, а именно — около четырехсот.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1775, 21 октября 1870 г.