О свободной смерти{182}

О свободной смерти^{182}

Многие умирают слишком поздно, а некоторые умирают слишком рано. Всё ещё чуждо звучит учение: «Умри вовремя!»

Умри вовремя: так учит Заратустра.

Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! — Так советую я лишним.^{183}

Но даже лишние важничают своей смертью, и даже самый пустой орех хочет, чтобы его разгрызли.

Серьёзно относятся все к смерти, но смерть ещё праздник. Ещё не научились люди освящать самые прекрасные праздники.

Совершенную смерть показываю я вам, которая для живущих становится жалом и обетом.

Своей смертью умирает свершивший свой путь, победоносно, окружённый надеющимися и дающими обет.

Так следовало бы научиться умирать; и не должно быть праздника там, где такой умирающий не освятил клятвы живущих!

Так умереть лучше всего; а ещё — умереть в борьбе и растратить великую душу.

Но как борющемуся, так и победителю одинаково ненавистна ваша смерть, которая скалит зубы и подкрадывается, как вор, — и, однако, входит как господин.

Свою смерть хвалю я вам, свободную смерть, которая приходит ко мне, ибо я хочу.

И когда же захочу я? — У кого есть цель и наследник, тот хочет смерти вовремя для цели и наследника.

Из почтения к цели и наследнику больше не повесит он сухих венков в святилище жизни.^{184}

Поистине, не хочу я походить на тех, кто сучит верёвку: они тянут свои нити в длину, а сами при этом пятятся.^{185}

Иной становится для своих истин и побед слишком стар; беззубый рот не имеет уже права на любую истину.

Каждый желающий славы должен вовремя проститься с почестью и владеть трудным искусством — вовремя уйти.^{186}

Надо перестать позволять себя есть, когда находят вас особенно вкусными; это знают те, кто хотят, чтобы их долго любили.^{187}

Конечно, есть кислые яблоки, участь которых — ждать до последнего дня осени: к этому времени становятся они спелыми, жёлтыми и сморщенными.

У одних сперва стареет сердце, у других ум. Иные бывают стариками в юности, — но кто поздно юн, остаётся юным надолго.^{188}

Иному не удаётся жизнь: ядовитый червь въелся ему в сердце. Пусть же постарается он, чтобы тем лучше удалась ему смерть.

Иной не бывает никогда сладким: он гниёт уже летом. Трусость, вот что удерживает его на суку.

Живут слишком многие, и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть же придёт буря и стряхнёт с дерева всё гнилое и червивое!

Пусть придут проповедники скорой смерти! Они были бы настоящей бурей и сотрясателями деревьев жизни! Но я слышу только проповедь медленной смерти и терпения ко всему «земному».

Ах, вы проповедуете терпение к земному? У этого земного — вот у кого слишком много терпения к вам, вы, злоречивые!

Поистине, слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной смерти, — и для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.

Он знал только слёзы и уныние иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных, — иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.

Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился любить землю — и смеяться притом.^{189}{190}

Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрёкся бы от своего учения, если б достиг моего возраста! Достаточно благороден был он, чтобы отречься!

Но незрелым был он ещё. Незрело любит юноша и незрело ненавидит он человека и землю. Ещё связаны и тяжелы его душа и крылья мысли.

Но в мужчине больше от ребёнка, чем в юноше, и меньше уныния: лучше понимает он смерть и жизнь.

Свободный к смерти и свободный в смерти, говорящий священное Нет, когда нет уже времени говорить Да: так понимает он смерть и жизнь.

Пусть не будет ваша смерть хулой на человека и землю, друзья мои, — этого прошу я у мёда вашей души.

В вашей смерти должны ещё гореть ваш дух и ваша добродетель, как вечерняя заря над землёй, — или же смерть плохо удалась вам.

Так хочу я сам умереть, чтобы вы, друзья, ради меня ещё больше любили землю; и землёю хочу я вновь стать, чтобы найти отдых у той, что меня родила.

Поистине, была цель у Заратустры, он бросил свой мяч; теперь будьте вы, друзья, наследниками моей цели, вам бросаю я золотой мяч.

Больше всего люблю я смотреть на вас, мои друзья, когда вы бросаете золотой мяч! Поэтому ещё немного задержусь я на земле, простите мне это!

Так говорил Заратустра.