ПОЗИЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ

ПОЗИЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ

Из Ланкашира, 19 декабря. Насколько сложным представляется нынешнее положение Англии, если сосредоточиться, как это делает англичанин, на ближайшем, на осязаемой действительности, на внешней стороне практической деятельности, настолько же оно является простым, если свести эту видимость к её принципиальному содержанию. В Англии существуют только три имеющие значение, партии: партия землевладельческой аристократии, денежной аристократии и радикальной демократии. Первая, партия тори, по своей природе и историческому развитию — чисто средневековая, последовательно-реакционная партия, партия старого дворянства, родственная «исторической» школе права в Германии и образующая опору христианского государства. Ядро второй партии — вигов — составляют купцы и фабриканты, большинство которых образует так называемое среднее сословие. Это среднее сословие, — к которому принадлежит всякий, кто считается джентльменом, т. е. кто имеет свой приличный доход, не будучи чрезмерно богатым, — является средним сословием только по сравнению с богатыми дворянами и капиталистами; по отношению же к рабочим оно является аристократией. В такой стране, как Англия, которая живёт только промышленностью и имеет, следовательно, множество рабочих, такое положение неизбежно будет осознано гораздо скорее, чем, например, в Германии, где под средним сословием понимают ремесленников и крестьян и где совершенно не знают такого многочисленного класса фабричных рабочих. Таким образом, партия вигов будет поставлена в двусмысленное положение juste-mitieu^{173}, как только рабочий класс начнёт осознавать себя. А это и происходит в настоящий момент. Рабочий класс с каждым днём всё больше проникается радикально-демократическими принципами чартизма и всё больше признаёт их выражением своего коллективного сознания. Однако в настоящее время эта партия находится лишь в процессе образования и поэтому не может ещё выступить со всей энергией.

Само собой понятно, что, кроме этих трёх главных партий, существуют ещё всевозможные переходные оттенки, и два из них в настоящий момент имеют известное значение, хотя они и лишены всякого принципиального содержания. Первая группа — нечто среднее между вигизмом и торизмом; она представлена Пилем и Расселом, и на ближайшее будущее ей обеспечено большинство в палате общин, а стало быть, обеспечена и правительственная власть. Другая, с «радикальным» оттенком — нечто среднее между вигизмом и чартизмом; она представлена полдюжиной членов парламента и несколькими периодическими изданиями, особенно «Examiner»[149], и её принципы, хотя и неофициально, легли в основу Национальной лиги против хлебных законов[150]. Значение первой группы с дальнейшим развитием чартизма должно возрасти, так как она в противовес ему выражает то самое единство принципов вигизма и торизма, которое чартизм как раз и подчёркивает. Вторая — с ростом чартизма должна сойти целиком на нет. Позиция этих партий по отношению друг к другу выявляется яснее всего в их отношении к хлебным законам. Тори не отступают ни на пядь от своих позиций. Дворянство знает, что его сила, кроме конституционной сферы палаты лордов, заключается главным образом в его богатстве. При свободном ввозе хлеба дворянство было бы вынуждено заключить с арендаторами новые контракты на менее выгодных для него условиях. Всё его богатство — в землевладении; стоимость земельного владения находится в неизменном соотношении с арендной платой и падает вместе с ней. В настоящий момент арендная плата так высока, что даже при теперешней пошлине арендатор разоряется; введение свободного ввоза хлеба понизило бы эту арендную плату, а с ней и стоимость земельной собственности на одну треть. Достаточное основание для аристократии, чтобы крепко держаться за своё благоприобретённое право, которое разоряет земледелие и обрекает на голод бедняков деревни. Виги, всегда готовые играть роль juste-milieu, предложили твёрдую пошлину в 8 шиллингов на квартер; эта пошлина как раз достаточно низка, чтобы дать доступ иностранному хлебу и ухудшить арендатору рынок, и как раз достаточно высока, чтобы отнять у арендатора всякое основание к требованию новых условий аренды и установить в стране в среднем такую же высокую цену на хлеб, какая существует сейчас. Таким образом, мудрость juste-milieu разоряет страну ещё гораздо вернее, чем косность последовательной реакции. «Радикалы» в этом вопросе действительно радикальны и требуют свободного ввоза хлеба. Но «Examiner» набрался такой храбрости только за последнюю неделю, а Лига против хлебных законов с самого начала так была поглощена борьбой против существующих хлебных законов и Sliding-Scale[151], что до последнего момента постоянно поддерживала вигов. Однако постепенно абсолютная свобода ввоза хлеба, и вообще «свободная торговля», стала боевым кличем радикалов, а виги благосклонно поддакивают и кричат вместе с ними о «свободной торговле», под которой разумеют «умеренные» пошлины. Само собой понятно, что чартисты знать ничего не хотят о хлебных пошлинах. Но что из всего этого получится? Что ввоз хлеба должен стать свободным, — это так же верно, как то, что тори должны пасть мирным или насильственным путём. Можно спорить лишь о формах, в каких произойдёт эта перемена. Вероятно, уже ближайшая парламентская сессия приведёт Пиля к отказу от скользящей шкалы и вместе с этим к отходу от торизма в целом. Дворянство уступит во всём, что не влечёт за собой неизбежно понижения ставок арендной платы, но на другие уступки оно не пойдёт. Во всяком случае, коалиция Пиль — Рассел, парламентский центр, имеет наибольшие шансы на формирование правительства и своими половинчатыми мероприятиями будет задерживать решение хлебного вопроса возможно дольше. Но как долго — это зависит не от неё, а от народа.

Написано Ф. Энгельсом 19 декабря 1842 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Напечатано в «Rheinische Zeitung» № 358, 24 декабря 1842 г.