Глава 28

Глава 28

ДЕМОКРАТИЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА

Отцам–основателям: Вы мертвые революционеры. Вы — мужчины и женщины, фермеры, торговцы, ремесленники, адвокаты, печатники, памфлетисты, продавцы и солдаты, которые все вместе создали новую страну на дальних берегах Америки. Среди вас те пятьдесят пять, которые в 1787 г. пришли вместе, чтобы создать, в жаркое лето в Филадельфии, удивительный документ, названный Конституцией Соединенных Штатов.

Вы — изобретатели будущего, которое стало моим настоящим.

Этот лист бумаги с Биллем о правах, дополненным в 1791 г., — явно одно из ошеломляющих достижений в истории человечества. Я, как и многие другие, постоянно вынужден задаваться вопросом, как вы сумели, в жестоком социальном и экономическом беспорядке, под самым непосредственным давлением, проявить такое большое понимание возникающего будущего. Слушая отдаленные звуки завтрашнего дня, вы чувствовали, что цивилизация умирает и рождается новая.

Я понимаю, что вас побудило к этому, — вы были вынуждены, вас несла приливная волна событий, вы боялись крушения неэффективного правительства, парализованного неподходящими принципами и устаревшими структурами.

Редко столь величественная работа делается людьми с такими разными темпераментами — блестящими, антагонистическими и эгоистичными, людьми, страстно преданными разным региональным и экономическим интересам и, однако, настолько огорченными, оскорбленными ужасной «неэффективностью» существующего правительства, что они собрались вместе и предложили радикально новое правительство, основанное на поразительных принципах[620].

Даже сейчас эти принципы трогают меня, как трогают они бесчисленные миллионы людей планеты. Признаюсь, мне трудно читать без слез некоторые пассажи, например, Джефферсона[621] или Пейна[622], так они красивы и выразительны.

Я хочу поблагодарить вас, покойные революционеры, за то, что я прожил полвека американским гражданином, под властью закона, а не людей, и особенно за драгоценный Билль о правах, который дал мне возможность думать, высказывать непопулярные мнения, хотя временами и в самом деле глупые или ошибочные, писать, не боясь запретов.

Ведь то, что я должен сейчас написать, мои современники слишком легко могут неправильно понять. Некоторые, без сомнения, отнесутся к этому как к бунтарству. Однако это горькая правда, которую вы, я думаю, быстро уловили бы. Ведь система управления, сформированная вами, включая сами принципы, на которых вы ее построили, становится все более морально изношенной, а потому, если не обращать на это внимания, все более угнетающей и опасной для нашего благополучия. Ее нужно радикально изменить и изобрести новую систему управления — демократию XXI в.

Вы лучше, чем мы сегодня, знали, что никакое правительство, никакая политическая система, никакая конституция, никакая хартия или государство не вечны, и точно так же решения прошлого не связаны с будущим вечно. И правительство, созданное для одной цивилизации, не может адекватно справиться со следующей.

Поэтому вы бы поняли, почему даже Конституцию Соединенных Штатов нужно пересмотреть и изменить — не сократить федеральный бюджет, не включить тот или иной узкий принцип, но расширить ее Билль о правах, с учетом угроз свободе, какие невозможно было вообразить в прошлом, и создать совершенно новую структуру управления, способную принимать разумные демократические решения, необходимые для нашего выживания в новом мире.

Я пришел без какой–либо удобной заготовки завтрашней конституции. Я не верю людям, которые думают, что у них уже есть ответы, когда мы еще только пытаемся сформулировать вопросы. Но настало время, когда нам пора представить себе абсолютно неизведанные возможности, обсуждать, не соглашаться, спорить и создавать от самых основ демократическую архитектуру завтрашнего дня.

Не в атмосфере гнева и догматизма, не во внезапном импульсивном порыве, но при самом широком обсуждении и мирном участии общественности нам нужно собраться вместе, чтобы вновь создать Америку.

Вы бы поняли эту необходимость. Ведь человек именно вашего поколения — Джефферсон — по зрелом размышлении заявил: «Некоторые смотрят на конституции с ханжеским благоговением и относятся к ним как к Ковчегу Завета, слишком священному, чтобы к нему прикасаться. Они приписывают людям прошлого века мудрость больше человеческой и полагают, что сделанное ими не подлежит поправкам... Я, конечно, не защищаю частые и непроверенные изменения в законах и конституциях... Но при этом я знаю, что законы и институты должны идти рука об руку с развитием человеческого разума... Когда сделаны новые открытия, обнаружены новые истины и с изменением обстоятельств изменились манеры и взгляды, институты также должны двигаться вперед и не отставать от времени»[623].

За эту мудрость, помимо всего прочего, я благодарен господину Джефферсону, который помог создать систему, служившую нам так хорошо и так долго, а сейчас должна, в свою очередь, умереть и быть заменена.

Элвин Тоффлер

Вашингтон, Коннектикут

Воображаемое письмо... Конечно, во многих странах, вероятно, есть другие, кто, имея такую возможность, высказал бы подобные чувства. Ведь моральный износ многих сегодняшних правительств — это не какой–то секрет, открытый мною одним. Это болезнь не только Америки.

Дело в том, что построение новой цивилизации на обломках старой включает в себя создание новых, более подходящих политических структур сразу во многих государствах. Это болезненный, но необходимый проект, вызывающий потрясение умов своими масштабами, на осуществление которого, несомненно, уйдут десятилетия.

По всей видимости, потребуется длительная борьба, чтобы радикально реконструировать — или даже сдать на слом — Конгресс Соединенных Штатов, центральные комитеты и политбюро коммунистических индустриальных государств, Палату общин и Палату лордов, французскую Палату депутатов, Бундестаг, японский парламент, гигантские министерства и укоренившиеся гражданские службы многих стран, конституции и судебные системы — короче говоря, многие громоздкие и все хуже работающие аппараты предположительно представительных правительств.

Эта волна политической борьбы не остановится на национальном уровне. В предстоящие месяцы и десятилетия вся «глобальная правовая машина» — от Организации Объединенных Наций на одном конце до местного городского совета на другом — столкнется с усиливающимся, непреодолимым требованием перестройки.

Все эти структуры придется фундаментально изменить не потому, что они изначально плохи, и даже не потому, что они контролируются тем или иным классом или группой, но потому, что они все более неспособны работать — больше не отвечают нуждам радикально изменившегося мира.

Эта задача привлечет многие миллионы людей. Если этой радикальной реконструкции будут жестко сопротивляться, это вполне может вызвать кровопролитие. Следовательно, то, насколько мирным окажется процесс, будет зависеть от многих факторов — от того, насколько гибкими или непреклонными окажутся существующие элиты, от того, будет ли изменение ускорено экономической катастрофой, от того, возникнут ли внешние угрозы и военные вторжения. Ясно, что риск велик.

Однако риск, если не реконструировать наши политические институты, больше, и чем скорее начнем, тем в большей безопасности будем мы все.

Чтобы вновь построить работающие правительства и выполнить то, что вполне может быть важнейшей политической задачей времени, в котором мы живем, — нам придется разорвать накопленные стереотипы эры Второй волны. И нам придется снова продумать политическую жизнь с точки зрения трех ключевых принципов.

В действительности они вполне могут оказаться коренными принципами завтрашних правительств Третьей волны.