5. ЭСТЕТИКА. ОТ РЕВОЛЮЦИОННОГО РОМАНТИЗМА К РЕАЛИЗМУ

5. ЭСТЕТИКА. ОТ РЕВОЛЮЦИОННОГО РОМАНТИЗМА К РЕАЛИЗМУ

Хосе Марти суждено было сказать новое слово не только в политике, но и в области литературы и искусства, заложить на Кубе основы эстетики критического реализма. Видный кубинский литературный критик X. А. Портуондо в своем труде «Исторический очерк кубинской литературы» высказывает следующую мысль: «Марти — человек переходного периода, и все новое, что в нем зарождалось, находило прочную опору в положительном и самом ценном наследии литературной традиции. Его время было временем заката романтизма и появления позитивизма и материализма, порожденных быстрым развитием промышленного и финансового капитала и в литературе вылившихся в критический реализм» (30, стр. 85–86).

Революционно-демократическая эстетика Марти, ядро которой составляет учение о реализме, сформировалась не сразу. Зарождение самостоятельной национальной литературы и передовой эстетической мысли Кубы, их замечательных демократических традиций, выкованных в борьбе кубинского народа за свободу и независимость, связано с революционным романтизмом, ставшим по существу главной тенденцией в кубинской литературе прошлого столетия. Видное место среди представителей кубинского революционного романтизма XIX в. занимают его основоположник поэт Хосе Мариа Эредиа (1803–1839), Доминго Дельмонте (1804–1853), Пласидо (1809–1844), романисты Ансельмо Суарес-и-Ромеро (1818–1878) и Сирило Вильяверде (1812–1894), литературный наставник юного Марти поэт и критик Рафаэль Мариа Мендиве (1821–1886) и др. Главное в их творчестве состоит в том, что они сделали литературу и искусство мощным оружием борьбы за свободу и независимость родины. В их произведениях нашли отражение передовые идеи национально-освободительного движения и борьбы против социальной несправедливости. В их творчестве выражен страстный протест против колониального рабства, воспевается свобода, достоинство и права человека, звучит призыв к борьбе против деспотизма и тирании. Именно в этом видела предназначение молодой кубинской национальной литературы и искусства эстетика революционного романтизма.

С продолжением передовых традиций революционного романтизма связан начальный этап развития эстетических воззрений Марти, который приходится в основном на 70-е годы прошлого века. Создавая свои первые крупные произведения — героическую драму «Абдала» и литературно-публицистический памфлет «Политическая тюрьма на Кубе», Марти использовал типичный для романтизма арсенал художественных средств. В центре произведений стоят романтические образы исключительных героев-мучеников, борющихся против тирании и чужеземного колониального гнета во имя торжества общечеловеческой справедливости, правды, добра и свободы. Характеристика героев и действия дается в романтическом стиле: драме «Абдала» присущ античный колорит, поэтический пафос и риторика, «Политической тюрьме на Кубе» — гиперболизация героев, типично романтические сравнения и эпитеты, эмоциональная приподнятость повествования и т. д. Хотя судьба героев трагична (Абдала погибает в бою от смертельной раны, а узники каторги фактически обречены на медленную смерть в бесчеловечных условиях каторжного режима и изнурительной работы в каменоломнях), произведениям присуща оптимистическая вера в светлое будущее родины, ибо, как любил повторять Марти, «умереть за Родину — это значит жить».

В органическом единстве с художественным творчеством Марти как писателя-романтика развивались и его философско-эстетические представления. Важное значение для правильного понимания сущности и особенностей эстетического развития молодого Марти имеют некоторые его статьи мексиканского периода. Находясь в 1874–1876 гг. в Мексике, Марти сотрудничал в газете «La Revista Universal», в которой опубликовал ряд статей, посвященных вопросам искусства и литературы. В этих статьях он отстаивает эстетические принципы революционного романтизма, подвергает резкой критике крайний натурализм «реалистической школы» [26] (см. 17, стр. 793), стремясь при этом проследить связь между художественным методом писателя и его мировоззрением.

Исходя из того что «каждая философская система, как следствие, порождает и соответствующую литературу», Марти отмечает, что «практическая философия» с ее «практическим методом подхода к вещам», требующим сведения всех высоких моральных переживаний человека, его чувств, эмоций и страстей к биологической и физиологической основе, неизбежно вызвала к жизни «эту странную и тяжелую, грустную и печальную литературу, которая получила название „реалистической школы“» (17, стр. 793). Ошибка, ограниченность «реалистической школы», по мнению Марти, состояла в том, что основное внимание она уделяла показу уродств и темных пятен реального, живого человека, копированию того, что есть, вместо того, чтобы показать, что должно быть. Таким образом, Марти резко ополчается против копиизма. Но при этом он вовсе не выступает против самого принципа реализма, т. е. правдивого, верного отображения действительности в произведениях искусства. Более того, именно верность жизненной правде, проявившуюся в правдивом изображении социальных пороков и болезней, он считает достоинством «реалистической школы» и требует, чтобы новая литературная школа продолжила эту традицию.

Можно ли назвать «реалистическую школу» плохой, спрашивает Марти. И отвечает: ничто не является абсолютно плохим или хорошим. Поэтому если «реалистическая школа» учит верному пониманию социальных язв (не для того, конечно, чтобы их оправдать и доставить удовольствие, а для того, чтобы вызвать к ним отвращение и добиться устранения их), то новая школа должна видеть свою первостепенную задачу в том, чтобы показать добро, благородный идеал положительного героя, до которого должны возвыситься люди. Как высшее требование настоящего искусства Марти формулирует следующее положение: «Воспитывать на примере прекрасного — вот максима» (17, стр. 795).

Конечно, эти взгляды молодого Марти на искусство в основном еще не выходят за пределы эстетики революционного романтизма и опираются на его незрелые философские воззрения этого периода. Однако в них есть уже немало положительного. Правильной, в частности, была трактовка общественно-воспитательной роли искусства, которая, по мысли Марти, должна служить высоким идеалам прекрасного. В основном верно подошел Марти также к решению вопроса о специфике художественного отображения действительности: философия есть применение ума, поэзия — прежде всего воображения; однако это не значит, что в поэзии нельзя выражать «высокие истины»; последние выражаются и в ней, но только в другой форме — в форме образов, а в философии истина выражается в форме понятий (см. 17, стр. 799, 1123). Правильное решение этих вопросов имело существенное значение для перехода Марти к эстетике реализма. Ее разработка стала актуальной задачей на Кубе в 80-е годы.

Многие деятели кубинской культуры в условиях общенационального кризиса после поражения в Десятилетней войне не смогли избежать тяжелых ошибок, влияния формализма, увлечения эстетическими учениями прошлого. Романтизм в этот период переживал явный надлом, что находило свое выражение в отходе даже крупных и талантливых поэтов от изображения действительности. Поэт Хулиан дель Касаль (1863–1893) под влиянием французских декадентов и символистов стал на Кубе зачинателем модернизма, который представлял собой одну из форм романтического бегства от действительности в мир грез и мечтаний, субъективных переживаний, экзальтации, символики, прикрытых колоритом экзотики. Касаль видел вокруг себя лишь

…тоскливость нищеты, идей крушенье,

смерть в юности, печальную до боли,

оковы унизительной неволи,

и сумерки, и кладбища гниенье…

(30, стр. 93).

В латиноамериканской литературе часто называют родоначальником модернизма не только Касаля, но и Марти. Однако в отношении Марти это утверждение лишено серьезных оснований. Вряд ли творческие поиски Марти новых поэтических форм («Свободные стихи» и др.), которые привели его к реалистическим, чисто народным и по форме, и по содержанию «Простым стихам», следует рассматривать как какое-то серьезное увлечение модернизмом. С Касалем у него вообще мало общего как в поэзии, так и в эстетике. Прав X. А. Портуондо, утверждая, что «Марти глубоко, как никакой другой поэт его времени, врос корнями в традиционную испанскую поэзию, и его „простые стихи“, „Исмаэлильо“, романс „Два принца“, „Туфельки Розы“ по форме и по серьезной и намеренно наивной манере трактовки темы чисто народного происхождения» (30, стр. 98).

Сам Марти так писал о своих «Простых стихах»: «…эти стихи вырвались из моего сердца… Я люблю простоту и верю в необходимость выражать искреннее чувство в ясной, доступной форме» (11, стр. 89–90). И действительно, эти стихи (написаны в 1889 г. и опубликованы в 1891 г. отдельным сборником) в основе своей реалистичны и напоминают по своему звучанию свободно льющиеся крестьянские песни.

Замечательным произведением критического реализма являются «Североамериканские сцены» Марти — серия литературных очерков о различных сторонах жизни Соединенных Штатов Америки 80—90-х годов прошлого века. В этих очерках перед нами во всем многообразии, сложности и противоречивости предстает жизнь США того времени. Это уже не романтизированное повествование, а реалистическая картина жизни целой страны: борьбы пролетариата с капиталистами, социальных язв и вопиющих противоречий, свойственных буржуазному строю США. Марти клеймит «сильных мира сего» — банкиров, продажных политиканов из республиканской и демократической партий и в то же время с симпатией говорит о «бедняках земли» — рабочих, задавленных тяжелым социальным гнетом и нуждой. Этим он вводит в кубинскую литературу нового героя — представителя народа, пролетариата, закладывает демократические традиции в кубинской литературе и эстетике.

В «Североамериканских сценах» содержатся также литературно-критические статьи, посвященные творчеству выдающихся американских писателей Уолта Уитмена, Лонгфелло и Марка Твена, которые позволяют составить представление о характере эстетических представлений самого Марти. Свои литературно-критические и эстетические принципы Марти часто формулировал в афористической форме, в виде высказанных мимоходом суждений, в набросках литературного портрета писателя, сосредоточивая при этом основное внимание на разборе его творчества и характеристике как художника.

Каковы же основные принципы эстетики критического реализма, которые в 80— 90-е годы развивал Марти, заботясь о путях развития молодой национальной литературы Кубы и Латинской Америки вообще?

Продолжая передовые традиции революционного романтизма, Марти говорит как о насущной необходимости о задаче создания самобытной, национальной реалистической литературы «нашей Америки», призванной вести «подготовку душ человеческих к грядущим битвам за родину, битвам, не имеющим прецедента в истории» (25, стр. 463). Отступниками называет он тех латиноамериканских писателей, которые забывают об этой великой исторической задаче и занимаются рабским подражанием всему иностранному. «В литературе, — заявляет Марти, — нельзя говорить с чужого голоса, надо смотреть на мир собственными глазами и светить собственным светом, надо изучать природу в себе самом и вокруг себя, надо прикоснуться к ней своими руками» (14, стр. 100).

Столь же резко Марти выступает против «позолотчиков» и «декораторов»: «Ныне литературу наводняют мастера сусальной позолоты, а нужны ей старатели» (14, стр. 101). Официальная литература, указывал он в письме к Э. Эстрасуласу [27], вызывает у меня раздражение и стыд (см. 16, стр. 755).

В наше время, говорит Марти, требующее реальной политики, рождается человек с реальным взглядом на жизнь, жаждущий реализма и в политике, и в литературе. В статье «Наша Америка» он с удовлетворением отмечает, что процесс создания самобытной национальной реалистической литературы уже начался: «Драматурги выводят на сцене национальные типы… Поэзия освобождается от романтических одежд и цветистой выспренности в духе прославленного Соррильи [28]. Проза, отточенная и сверкающая блестками таланта, становится идейной» (11, стр. 171).

Новая эстетика Марти характеризуется тем, что в ней понятие национального органически сливается с принципами народности и реализма. По его словам, литература должна стать выразителем дум и чаяний народа, который ее создает, или в противном случае она превратится в нечто бессмысленное и бессодержательное (см. 17, стр. 391). Задача настоящей литературы заключается в наблюдении над типическими фактами и в верном отображении того, что автор переживает лично и наблюдает вокруг себя (см. 17, стр. 363).

Считая правдивость в произведениях искусства достоинством таланта, Марти заявляет: «Только в непосредственно наблюдаемой и воспринимаемой правде находят сущность писатель и вдохновение поэт» (17, стр. 49). Поэзия, по его словам, должна уходить своими корнями в национальную почву и основываться на реальных событиях и фактах (см. 16, стр. 802).

Чтобы быть реалистом, писатель и поэт должны быть неразрывно связаны с жизнью. Каждое их слово, чтобы быть правдивым, должно быть прочувствовано и выстрадано. «Литераторы, — писал Марти, — появляющиеся на свет в тиши библиотек, всего лишь копиисты от литературы. Они, как зеркала, светят отраженным светом. А надо, чтобы за каждым словом стояла истекающая кровью душа» (14, стр. 98).

Особое внимание Марти уделяет театру, поскольку последний доступен широкой массе зрителей, многие из которых к тому же просто неграмотны. В статье «Кубинский театр» он говорит о том, что наш эпический театр должен стать естественным, непосредственным, т. е. близким и понятным народу. «Призвание народа, — писал Марти, — созидать, и сила земли в тех, кто трудится. В области театра, как и во всех других областях, мы, кубинцы, можем выступить творцами. Театр черпает свои темы из жизни народа, а у нас своя жизнь и своя история, исполненная подлинного мужества и величия, и наш театр может стать прекрасным, если мы не позволим нарядить наших героев в костюмы заправских тореадоров, в расшитые куртки и широкополые шляпы, если мы не позволим воплотить наш свободный дух в формах, принесенных извне нашими нынешними угнетателями. Театр Кубы призван отобразить на сцене великие подвиги народа, пьесы для него должны быть написаны простым и вместе с тем красивым языком» (11, стр. 261).

В национальном реалистическом театре, воспевающем свободу, независимость, революцию, Марти справедливо видел мощное средство воспитания народа, подготовки его к грядущим боям. Поэтому он видел в независимости театра шаг вперед и на пути к независимости всей нации.

Особое значение Марти придает необходимости установления неразрывной связи театра, литературы и искусства в целом с породившей их эпохой, ибо только в этом случае они смогут выполнить свою активную роль в решении задач, которые стоят перед обществом. Правдивость и социальное содержание в искусстве для Марти нераздельны, как нераздельны содержание и форма. Обоснование действенной социальной роли искусства, единства идейного содержания и художественной формы — важнейшая составная часть эстетики Марти.

Состояние общества, указывает он, всегда находит выражение в литературе. Разные этапы ее развития лучше и вернее, чем даже летописи и хроники, рассказывают нам об истории народов. Поэтому чрезвычайно возрастает значение искусства и ответственность писателя в настоящее время, когда «началась эпоха народа». Исходя из того что «людей и события наделяет величием их неразрывная связь с народом и эпохой», Марти отрицательно отзывался о тех писателях, которые, уходя от изображения действительности в мир прошлого, тем самым фактически замалчивали или даже искажали насущные проблемы современности. По словам Марти, то, что было знамением времени в одну эпоху, уже не будет им в другую. Величие Лонгфелло, Твена, Уитмена он видел в том, что они стали выразителями своего времени, сумели воплотить в своем творчестве дух эпохи, слив воедино глубокое идейное содержание с новой реалистической формой художественного выражения. Требование органического единства формы и содержания Марти формулирует как одно из основных положений эстетики реализма.

В глубоком идейном содержании Марти видит душу искусства. Художественная форма превращается в пустой звук, если за ней не скрывается глубокая идея. Писать, говорит Марти, надо ради блага ближнего своего, ради людей, а не для того, чтобы покрасоваться перед публикой, распуская ей напоказ пышный павлиний хвост. «Литература, — заявляет он, — в большей мере живет впечатлениями, чем словами. Мусор, литературный мусор, — вот что такое все эти помпезные периоды, исторические реминисценции и красоты стиля!.. Не нарциссы, а проповедники нужны литературе!» (14, стр. 100).

В 80-е годы в условиях кризиса романтизма и появления первых ростков модернизма постановка и правильное разрешение Марти такой принципиальной эстетической проблемы, как единство идейного содержания и формы, имели важное значение для молодой кубинской литературы, ибо указывали ей верную перспективу развития по пути реализма.

Характеризуя разработанную Марти концепцию реализма, не следует забывать, что на его эстетике сказался антропологизм, свойственный его революционно-демократическому мировоззрению в целом. Стремление к прекрасному, к добру Марти считал вечным и неистребимым свойством самой природы человека. Поэтому искусство и литература должны отвечать этому естественному стремлению, а писатель должен быть «спасителем», т. е. воспитателем человеческих душ, извечно стремящихся к высокому и прекрасному. Это понимание задач литературы и искусства свойственно Марти не только в период романтизма, но и в зрелый реалистический период его творчества. Будущее нового искусства Марти видел в органическом сочетании двух важнейших эстетических тенденций — «реалистичности» (школа реализма) с «идеальностью» (революционный романтизм), жизненной правды с возвышенностью идеалов.

Искусство должно служить высоким идеалам эпохи: истине, прогрессу, справедливости, свободе. «…А главное, — писал Марти, — благословенна свобода, хотя бы потому, что, стремясь к ней, обретает идеал человек нашего века» (14, стр. 320). Не трудно заметить, что идеал свободы приобретает в эстетике Марти революционный характер, ибо он заключает в себе требование свободы и независимости Кубы. Марти с особой силой подчеркивает, что народам нужна оптимистическая поэзия, утверждающая высокие идеалы и способная вселить бодрость и веру в светлое будущее.