1. Суетные «утопии»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1. Суетные «утопии»

Нашему новому коллективному разуму пришло время выйти на такой уровень ясности, который обеспечит контакт с мирами, вообще не укладывающимися в понимании земного человека. Об этих ярких впечатлениях у меня, вновь возвращенного в состояние обычного индивидуального человеческого существа, остались только очень смутные воспоминания. Я подобен человеку, разум которого предельно устал и пытается восстановить в памяти высшие достижения той ушедшей поры, когда он был в расцвете сил. Он может услышать лишь слабое эхо и увидеть лишь слабое сияние. Но даже жалкие обрывки воспоминаний о космических ощущениях, испытанных мною в состоянии высшей ясности мышления, заслуживают того, чтобы отразить их в этой книге.

Ниже приводится более или менее точное изложение последовательности событий в этом успешно пробуждавшемся мире. Следует помнить, что исходной точкой был кризис, в котором в настоящее время пребывает наша Земля. Диалектика мировой истории поставила перед расой проблему, которую нельзя было решить посредством традиционного образа мышления. Ситуация в мире стала слишком сложной для людей с низким уровнем мышления и потребовала большего единения лидеров с послушными им народами, на которое, однако, были способны лишь немногие умы. Сознание уже резко вышло из состояния примитивного транса и переместилось в состояние мучительного индивидуализма, трогательного, ко, к сожалению, очень ограниченного самосознания. Индивидуализм в сочетании с традиционным трайбализмом, грозил миру гибелью. Только после долгих мучительных экономических кризисов и ожесточенных войн, в дыму которых метался все более заметный призрак лучшего мира, разумные существа смогли достичь второй стадии пробуждения. Причем на большинстве планет этого так и не произошло. «Человек», или его эквивалент в других мирах, не смог изменить своей природы, а окружающая среда не смогла заставить его изменить самого себя.

Но были миры, в которых дух, находившийся в таком отчаянном положении, сумел совершить чудо. Или, если так будет угодно читателю, окружающая среда чудесным образом преобразовала дух. Разумные существа этих миров почти внезапно оказались на новом уровне ясности сознания и силы воли. Когда я называю эту перемену «чудесной», то имею ввиду только то, что она не могла быть предсказана учеными даже на основании полного знания всех проявлений «человеческой природы». Однако последующие поколения восприняли эту перемену не как «чудо», а как запоздалый переход от почти непостижимого отупения к обычному здравому рассудку.

Поначалу беспрецедентный рост здравомыслия принял форму массового стремления к новому общественному строю, который должен был быть справедливым и восторжествовать на всей планете. Разумеется, в таком движении не было ничего – особенно нового. Меньшинство разумных существ породило эту идею и с переменным успехом пыталось посвятить себя служению ей. Но сейчас, под давлением обстоятельств и силы духа, воля к изменению общественного строя стала всеобщей. И пока этот жар не угас, пока еще не полностью пробудившиеся существа были способны на героические действия, – социальная система во всем мире была переделана таким образом, чтобы через одно-два поколения каждый индивидуум мог обладать всем необходимым для жизни и возможностью полностью реализовать себя к своему удовольствию и на благо общества. Теперь появилась возможность воспитать новые поколения в духе понимания мирового порядка, не как тирании, а как выражения воли всего населения планеты и понимания того, что им досталось хорошее наследство, ради чего стоит жить, страдать и умирать. Читателям моей книги такая перемена действительно может показаться «чудесной», а такое государство – «утопией».

Те из нас, кто пришел с менее удачливых планет, с воодушевлением и, в то же время, с горечью наблюдали, как один мир за другим излечивался от этой на первый взгляд неизлечимой болезни, как разочарованные и отравленные ненавистью существа уступают место благородным и проницательным индивидуумам, не изуродованным бессознательной завистью и ненавистью. Очень скоро, несмотря на то, что не произошло никаких биологических изменений, новые социальные условия породили население, которое вполне могло сойти за какой-то новый биологический вид. Новый индивидуум значительно обогнал старый по физическим и интеллектуальным данным, по осознанию независимости и ответственности перед обществом, по духовному здоровью и силе воли. И хотя периодически возникали опасения, что устранение источников серьезного смятения умов лишит разум всех стимулов к творчеству и приведет к возникновению расы посредственностей, – очень скоро обнаружилось, что дух расы не только не «застаивается», но стремится к покорению новых областей знания. Процветавшее после великих перемен общество, теперь полностью состоявшее из «аристократов», оглядывалось на прошлое с недоверчивым любопытством и с очень большим трудом могло разобраться в запутанных, позорных и, по большей части, глупых мотивах, толкавших на активные действия даже самых достойных из его предков. Новое общество пришло к выводу, что все «дореволюционное» население планеты было поражено умственными заболеваниями – эпидемиями иллюзий и маний, причиной которых были «отравление» и «голод» разума. По мере развития психологии в новом обществе возник интерес к психологии предков, подобный тому, какой у современных европейцев вызывают старинные карты, до неузнаваемости искажающие границы государств.

Мы были склонны представлять психологический кризис пробуждающихся миров как трудный переход от инфантилизма к зрелости. По сути, эти миры вырастали из детских штанишек, забрасывали игрушки и детские игры, и открывали для себя интересную «взрослую» жизнь. Престиж нации, индивидуальное господство, военная слава, триумф промышленности перестали быть навязчивыми идеями, и счастливые существа получали удовольствие от цивилизованного общения, развития культуры, от коллективных усилий в строительстве общего мирового дома.

В течение периода истории, последовавшим непосредственно за этим преодолением духовного кризиса в пробуждающемся мире, внимание расы, естественно, было приковано к переустройству общества. Нужно было предпринять еще немало героических усилий. Существовала потребность не только в новой экономической системе, но и в политической и юридической, а также в новой системе образования. В определенном смысле этот период перестройки общества в соответствии с, новым образом мышления, сам по себе был временем серьезных конфликтов. Ибо даже те существа, которые, искренне стремятся к достижению одной и той же цели, могут иметь диаметрально противоположные точки зрения относительно средств ее достижения. Но споры такого рода, хотя и были очень жаркими, не имели ничего общего с конфликтами минувших эпох, раздуваемых маниакальным индивидуализмом и маниакальной групповой ненавистью.

Мы заметили, что новые миры значительно отличались друг от друга по своему устройству. Конечно, этого и следовало ожидать, поскольку в биологическом, психологическом и культурном смыслах это были очень разные миры. Идеальный мировой порядок расы «иглокожих», конечно же, должен был отличаться от того, который создали симбиотические «ихтиоиды» и «арахноиды»; а последний, в свою очередь, должен был отличаться от порядка «наутилоидов». Но мы заметили, что у всех этих победоносных миров была одна замечательная общая черта. Например, все они были коммунистическими в самом общем смысле этого слова; ибо во всех этих мирах царила общественная собственность на средства производства и никто не мог использовать труд других с целью личной наживы. Опять же, в определенном смысле, все эти миры были демократическими, поскольку общественное мнение имело решающее значение. Но во многих из них не было никакой демократической системы, никакого легального канала для выражения общественного мнения. Организацией работы в масштабах всего мира ведала узко специализированная бюрократия, или диктатор, обладавший законной абсолютной властью, но находившийся под постоянным контролем общественного мнения, выражавшегося посредством радио. Мы с удивлением обнаружили, что в пробудившемся мире даже диктатура может быть, по сути своей, демократической. Глазам своим не веря, мы наблюдали за ситуациями, в которых обладавшее «абсолютной» властью правительство, накануне принятия особо важных и спорных решений, обращалось за советом к обществу только для того, чтобы услышать: «Мы не можем давать советы. Вы должны принять то решение, которое вам подсказывает ваш профессиональный опыт. Мы подчинимся вашему решению».

Законность в этих мирах держалась на чрезвычайно любопытном виде санкций, которые на Земле внедрить было бы невозможно, В этих мирах никто, за исключением опасных психов из «наследия прошлого», не пытался внедрять законность насильственными методами. В некоторых мирах существовало сложное «законодательство», регулирующее не только экономическую и общественную жизнь социальных групп, но даже и частную жизнь индивидуумов. Поначалу нам показалось, что эти миры распрощались со свободой. Но впоследствии мы обнаружили, что их обитатели относились к этой сложной системе так же, как мы относимся к правилам какой-нибудь игры, канонам искусства или бесчисленным неписаным законам и обычаям, сложившимся в ходе долгой истории общества. В общем, любой индивидуум соблюдал законы, потому что считал их руководством в поведении. Но если бы закон показался ему несправедливым, он, не колеблясь, нарушил бы его. Его поведение могло причинить неудобства или даже серьезные неприятности соседям. Они, скорее всего, выразили бы бурный протест. Но ни о каком принуждении не могло быть и речи. Если те, кого это касалось, не могли убедить виновника в том, что его поведение причиняет вред обществу, – его дело могло было быть рассмотрено своеобразным арбитражным судом, опиравшимся на престиж всемирного правительства. Если суд выносил решение не в пользу подзащитного, а он, тем не менее, упорствовал в своем противозаконном поведении, по отношению к нему не применяли никаких ограничительных мер. Но сила общественного мнения и общественного презрения была настолько велика, что примеры неподчинения суду были крайне редкими. Ужасное ощущение изолированности действовало на нарушителя, как пытка огнем. Если в своем поведении он руководствовался низменными мотивами, то рано или поздно, он становился на колени перед обществом. Но если его намерения были неправильно поняты, если в основе его поведения лежало понимание чего-то, пока недоступного его собратьям, он мог добиваться справедливости до тех пор, пока не одерживал победу.

Я упомянул об этих любопытных социальных системах только для того, чтобы проиллюстрировать глубокое различие между духом этих «утопических» миров и духом, хорошо известным читателям этой книги. Читателю не составит труда представить, с каким разнообразием обычаев и учреждений мы повстречались в ходе нашего путешествия, но я не должен задерживаться на описании даже самых любопытных из них. Я ограничусь лишь общими словами о жизни типичных пробуждающихся миров, чтобы не отклониться от изложения истории не каких-то конкретных миров, а галактики в целом.

Когда пробуждающийся мир прошел через фазу радикальных социальных перемен и обрел новое равновесие, он вступил в период стабильного экономического и культурного развития. Механизмы – в прошлом тираны тела и разума, а теперь их верные слуги – позволяли каждому индивидууму вести полноценную и разнообразную жизнь, неведомую на Земле. В результате развития радио и космонавтики индивидуум мог иметь самые обширные знания о всех народах. Механизмы полностью взяли на себя работу по поддержанию цивилизации в порядке; вся отупляюще-нудная работа исчезла, все граждане могли свободно посвятить себя служению обществу, занимаясь делом, достойным хорошо развитого интеллекта. А «служение обществу» понималось очень широко. На первый взгляд, общество позволяло многим своим членам растрачивать себя в извращенном и безответственном самовыражении. Просто общество могло себе позволить такую расточительность во имя того, что в результате ее на свет могут появиться несколько бесценных жемчужин оригинальности.

Эта фаза стабильности и процветания пробуждающихся миров, которую мы стали называть «утопической» фазой, вероятно была самым счастливым временем в жизни любого из миров. Трагедии случались и в этот период, но масштаб их был невелик, и они не причиняли серьезного вреда. Более того, мы заметили, что в отличие от минувших времен, когда трагедией считались, в основном, физическая боль и преждевременная смерть, сейчас как трагедия воспринимались столкновение, взаимное притяжение и взаимная несовместимость разных личностей. Настолько редкими были катастрофы более серьезного свойства, настолько тонкими и глубокими были отношения между разумными существами. Эти миры не знали таких широкомасштабных трагедий, как страдания и гибель целых народов в результате войны или чумы, за исключением, пожалуй, гибели целой расы в результате астрономической катастрофы, – будьте исчезновение атмосферы, взрыв планеты или вхождение солнечной системы в облако газа или пыли.

В период этой счастливой фазы, который мог длиться несколько столетий или многие тысячелетия, вся энергия обитателей планеты направлялась на совершенствование общества и на повышение уровня расы с помощью культуры и евгеники.

Я не буду много говорить о евгенике этих миров, поскольку большая ее часть будет совершенно непонятной без глубокого знания биологической и биохимической природы их нечеловеческих разумных обитателей. Достаточно будет сказать, что первоначальной задачей евгеников была ликвидация наследственных болезней и деформаций тела и разума. Во времена, предшествовавшие великим психологическим переменам, даже эта скромная работа приводила к серьезным злоупотреблениям. С ее помощью правительства пытались воспитать индивидуумов, начисто лишенных черт характера, которые были им особенно ненавистны, например, независимости суждений. Невежественные энтузиасты выступали с глупыми идеями организованного подбора пар. Но в более просвещенный век эта опасность была правильно оценена и ликвидирована. Даже и в этом случае, мероприятия евгеников часто заканчивались катастрофой. Мы стали свидетелями того, как одна великолепная раса разумных летающих существ опустилась до субчеловеческого уровня в результате попытки искоренить свою подверженность опасному умственному заболеванию. Оказалось, что эта болезнь косвенным образом генетически связана с возможностью нормального умственного развития в пятом поколении.

Из положительных результатов исследований евгеников я должен упомянуть только следующее: улучшение органов восприятия (в основном зрения и осязания), изобретение новых ощущений, улучшение памяти, общего интеллекта и обострение чувства времени. Эти расы стали чувствовать даже десятые доли секунды и, в то же время, осознавать такие протяженные отрезки времени, как «сейчас».

Поначалу многие цивилизации затрачивали большое количество энергии на развитие евгеники, но затем решили, что, хотя она и может обогатить их ощущения, ее следует на время отложить, во имя решения более насущных задач. Например, по мере усложнения жизни возникла необходимость задержать развитие индивидуального разума, чтобы дать ему возможность более глубоко впитать ощущения детства. Родилось такое выражение: «Прежде чем начнется жизнь взрослая, должна быть прожита жизнь детская». В то же самое время прилагались большие усилия, чтобы в три-четыре раза продлить период зрелости и сократить период старости. В каждом обществе, в котором евгеника получила полное развитие, рано или поздно начиналась жаркая дискуссия о наиболее приемлемой длительности жизни индивидуума. Все согласились с тем, что жизнь следует продлить, но если одна партия хотела увеличить протяженность жизни только в три-четыре раза, то другая утверждала, что для обретения расой желанного большого опыта жизнь необходимо продлить не меньше, чем в сто раз. А еще одна партия выступала за бессмертие и за вечную расу никогда не стареющих бессмертных. Она утверждала, что можно избежать несомненной опасности омертвления разума и прекращения всякого прогресса, если бессмертные будут постоянно пребывать в физиологическом состоянии начального этапа зрелости.

Разные цивилизации по-разному подошли к решению этой проблемы. Некоторые расы выделили своим индивидуумам срок, не превышавший наши триста лет. Другие позволили жить по пятьдесят тысяч лет. Одна раса «иглокожих» решилась на бессмертие, но обеспечила себя сложным психологическим механизмом, под воздействием которого индивидуум, не поспевающий за изменяющимися обстоятельствами, сам жаждал смерти и получал ее, с удовольствием освобождая место своему более прогрессивному преемнику.

Путешествуя по галактике, мы стали свидетелями и многих других триумфов евгеники. Разумеется, общий уровень умственного развития индивидуумов был значительно выше уровня Homo Sapiens. Но этот сверхразум, обрести который могло только психологически единое общество, применялся, в основном, на высшем из доступных разумному существу планов, – плане осознанной индивидуальности мира, как целого. Разумеется, это стало возможным только тогда, когда социальная сплоченность индивидуумов в рамках мирового сообщества стала такой же прочной, как сцепление элементов нервной системы. Кроме того, для этого потребовалось значительное развитие телепатии. И, разумеется, все это было невозможно до тех пор, пока подавляющее большинство индивидуумов не овладело таким количеством знаний, какое было неведомо людям Земли.

Последним и самым трудным рубежом, который должны были преодолеть в ходе «утопической» фазы эти цивилизации – было обретение психической независимости от времени и пространства, способности непосредственно наблюдать за событиями, удаленными от индивидуума во времени и пространстве, и даже принимать в этих событиях участие.

Во время нашего путешествия нас не раз повергал в глубокое изумление тот факт, что мы (а большинство из нас были существами весьма низкого уровня развития) сумели обрести эту свободу, которая, как нам стало ясно, давалась с таким трудом этим высокоразвитым мирам. Теперь мы нашли этому объяснение. На протяжении всего нашего путешествия мы, сами того не подозревая, находились под воздействием системы миров, которые обрели эту свободу после серии экспериментов, растянувшихся на многие эпохи. Мы и шагу не смогли бы ступить без постоянной поддержки этих потрясающих «ихтиоидов» и «арахноидов», игравших главную роль в истории нашей галактики. Это они направляли нас в наших поисках, чтобы мы могли рассказать о своих впечатлениях нашим примитивным цивилизациям.

Независимость от времени и пространства, способность к глубоким исследованиям космоса и к воздействию на других посредством телепатического контакта, – были самым ценным и, в то же время, самым опасным достижением полностью пробудившихся «утопических» миров. Многие великие и целеустремленные цивилизации погибли в результате неразумного использования этих возможностей. Бывали случаи, когда честолюбивый «мировой разум» оказывался не в силах устоять перед телепатическим потоком страданий и отчаяния, хлынувшем на него изо всех уголков галактики. Иногда «разум» так увлекался своими телепатическими занятиями, что забывал о жизни на своей родной планете. В результате этого в мировом сообществе, лишенном своего направляющего коллективного разума, начинались беспорядки и разложение, а сам разум-исследователь погибал.