1. Универсальная историчность.
1. Универсальная историчность.
- Историчность действительна объективно и субъективно как абсолютное беспокойство непрочности (Bestandslosigkeit) во времени. Она есть не простое исчезновение, в качестве которого предстают нам природные события, но в ней настоящее относится к прошедшему и будущему, чтобы в непрерывности коммуникации проникнуть то, что есть пишь временное.
Исторична объективность общества: ибо всякий актуально существующий порядок человеческого существования значим как объективный порядок только в данном времени, а отнюдь не как объективно правильный порядок во вневременной значимости. Он не является также лишь предварительно историчным, - потому, например, что он еще не нашел для себя нужной формы, в которой мог бы сохраняться во времени, - но он существенно историчен, потому что такой формы он не сможет достигнуть никогда. Однако как историчный этот порядок не есть лишь безотрадный бег за никогда нам не данной и вечно недостижимой целью, но в этом стремлении он есть присущее в настоящем адекватное и значимое бытие исторично подвижного порядка общества.
Далее, и объективность этоса не имеет в себе прочности как устойчивости, - скажем, в форме высказанного в слове этоса гуманности (Humanit?s). Он имеет неодинаковый вид в эпоху Сципионов, в эпоху итальянского Ренессанса или в немецком идеализме. Правда, то, что люди понимают и совершают как этическое, в своем явлении бывает всякий раз объективно и абсолютно значимо. Непостоянство этоса - не оттого что он мог бы быть более правильным, но, напротив, это непостоянство существует с идеей возможного совершенства, воплощенной в образах, но только в этом времени. Хотя и кажется, будто всякой историчной особенности следовало бы противопоставить общечеловеческое как этос, который, будучи свободен от всего историчного, мог бы явиться повсюду как истина; но это общечеловеческое можно представить себе лишь как формально общечеловеческое, так что в области конкретного все зависит лишь от того, чем оно наполняется. Если мы говорим о человеческом, которое можно найти повсюду, о близости к человеческому в истории, об отвращении к закостенелому и сведенному судорогой упрямства, экстатическому и фанатическому, то это -не что иное, как близость к самой живой историчной экзистенции, всегда обладающей своими содержаниями только как особенными.
Даже знание о неисторичном как о существовании природы и вневременно значимых культурных запасов - исторично. Правда, смысл этого знания составляет объективность чистых вещей; в нем есть проходящая сквозь целые тысячелетия решительная коммуникация сознания вообще; нечто, казалось бы, познается здесь как без остатка тождественное, в его совместном постижении понимают друг друга и самые чуждые друг другу; объективность этого знания не нуждается ни в каком экзистенциальном осуществлении для того, чтобы это знание обрело значимость; поэтому содержание мироориентирующего знания есть некоторая объективность в себе. Но: во всякое данное время состояние этого знания имеет историчную форму; исторична та форма, в которой человек овладевает им, отбор, в силу которого оно интересует его, возможность открыть то или другое. Далее, исследователь, достигающий философской основы своих проблем, необходимо вступает в историю своей науки. История наук есть звено в объективности существования человека как его фактического обладания знаниями и как его осознанного знания о своей истории.
Каждый из этих примеров показывает, что для рассматривающего сознания вообще историчное выглядит так, как если бы в нем все без исключения становилось относительным. В самом деле, релятивизм, в его радикальной необязательности содержаний, можно по внешности спутать с истолкованием объективности в экзистенциальной историчности. Абсолютная значимость предстает иллюзией ныне живущих. Рассмотрение, познавая универсальную относительность, признает все объективности оправданными в свое время, и выдумывает себе подобное оправдание для своего собственного настоящего, как если бы и оно было уже прошедшим, когда нелегитимно говорит: «чего требует время». И все же лишь экзистенция видит для себя в объективности, которая внешне есть исторический объект, историчное существование. Без историчности экзистенции нет и историчности объективности ее существования в обществе, законе и долженствовании, а есть только история (Historie) нескончаемого ряда относительностей. Экзистенция, как это существование, которое исторически есть лишь отдельное и определенное существование, стоит в универсальной историчности, как охватывающей ее и восприемлющей ее в себя основе. Эта основа предстоит ей в формах объективности, избранных ею и одушевляемых ее субъективностью. Глубина этой основы -это история вообще, выходящая из нее навстречу экзистенции.
Непосредственное беспокойство равнодушного исчезновения как существования во времени разрешается, таким образом, вначале в сознании объективности, а эта объективность как относительность разрешается затем в субстанциальности присущего в настоящем и в этом настоящем преодолевающего время экзистирования.