3. Общее для всех и экзистенциальная общность.

3. Общее для всех и экзистенциальная общность.

 - Многое ищет единства, через которое, если бы это единство могло получить устойчивую наличность, перестало бы быть. Но для экзистенции в субъективности и объективности единое для всех бытие есть лишь путеводитель ее становления действительной; если его отвергнут, экзистенция останется лишь пустой возможностью. Однако если бы бытие для всех было общностью экзистенций, то оно получило бы действительность только как совершенство экзистенций в едином царстве духов. То, что было прежде, только указывало бы в эту сторону.

То, что становится общим как доступное пониманию и значимое для всех, следует отчетливо представить себе как задачу экзистенции в существовании, чтобы затем контрастно сопоставить его с тем, чем может быть общность самой экзистенции в ее истоке.

Общее есть, во-первых, существование, как предмет эмпирического изучения и убедительного знания. Это общность сознания вообще как возможность тождественным образом знать всеобщезначимое. Предметная и критическая преданность этому знанию становится в этом совместном осуществлении началом возможной экзистенциальной связи.

Общее есть, во-вторых, бытие, которое все тождественным образом суть; мышление этого бытия приводит нас к объективности человека вообще, которая, однако, не есть самобытие.

Ситуация, тождественно общая у человека с другим человеком, допускает объективное описание. Все люди имеют одни и те же витальные потребности; для их удовлетворения они в своей активности зависят друг от друга (общее заботы о существовании и возможного удовольствия); все должны умереть; все в своей житейской участи подвержены случайностям и т.д. Но общность ситуации - это только общие черты рамки исторично различной во всем прочем фактичности. Ибо мнимо общие ситуации становятся ситуациями самобытия лишь в том способе, каким самобытие приступает к ним и исполняет их. Смерть никогда не бывает одинаковой. От почти совершенно безразличного до определяющего нашу жизнь, потому что постоянно присутствующего в нашем настоящем, конца она изменяет свой смысл и свою весомость в том, как человек переживает ее и как он ее высказывает. Если я хочу прояснить себе ту или иную коренную ситуацию человека с полным сознанием ее существенности, то обращаю внимание как раз не на то безвременно всеобщее в ней, что свойственно всем людям, но просветляю свое самобытие таким, как оно состоит в коммуникации с другими, вопрошая себя, как для него обстояло бы дело с этой ситуацией (M?chte ich diese oder eine andere Grundsituation des Menschen mit dem Bewu?tsein ihrer Relevanz mir kl?ren, so richte ich mich grade nicht auf ihr zeitlos Allgemeines, das allen Menschen eignet, sondern erhelle mein Selbstsein, wie es mit anderen in Kommunikation steht, fragend, wie es f?r sie⁷² damit st?nde).

Наконец, на вопрос о том, что, как общее делает возможным то, что люди могут понимать друг друга через все времена и пространства, следует, прежде всего, ограничить содержащуюся в вопросе предпосылку: это понимание отнюдь не дано фактически, его совершенство в принципе сомнительно, его путь всегда останется задачей. В пределах этих границ логический ответ на вопрос таков: это - сознание вообще, структура которого связывает между собою все, что существование может иметь как предметно направленное сознание, в возможности выходя даже за границы человека; психологический ответ: это - всегда остающийся одним и тем же набор свойств человека как характер этого рода существования; идеалистический ответ: это - единый дух, в качестве которого все мы есмы; религиозный ответ: это - Бог как единый Бог, которым и к которому все мы живем.

Ни одно из этих единств общего во временном существовании не совершенно. Каждое из них есть антиципация и там, где его утверждают как данную в настоящем наличность или как нечто достижимое. Совершенное знание; человек как целый человек в неослабевающей длительности существования; завершенная тотальность мирового духа, в котором все, будучи причастно ему как звено, обладает бытием в составе целого; божество догматики - ничто из этого не имеет окончательного существования. Но: бытие всеобщего для всех или единство, в котором как совершенной общести (vollendete Gemeinsamkeit) угасает бытие экзистенции, не существует иначе, как только в объективных относительностях. Бытие же экзистенции, в опоре на которое только и имеет для нас некоторую важность в существовании иное бытие, есть в качестве осуществляющейся безусловности общность (Gemeinschaft), которая учреждается,, остается историчной и никогда не становится пребывающей. Однако как учрежденная эта общность не универсальна.

Как дружба она есть общность тех, кто действительно суть друг для друга они сами (die Gemeinschaft derer, die f?reinander wirklich sie selbst sind), а отнюдь не общность всех, кто не суть и не могут быть друг для друга как экзистенции.

Как община последователей (Gefolgschaft) она есть обязательство самобытия перед ведущим самобытием, хотя и на условиях, но в верности и доверии. Община последователей отличается от простого повиновения, потому что она есть незаменимая общность, в которой повинующийся в то же время понимает, что он остается становящейся самостью в коммуникации, хотя как вновь приходящий в принимающей, но в возможности, во всякое мгновение, также и в дающей коммуникации. Последование совершается поэтому не в ограниченности жизненными интересами как чем-то объективно всеобщим, но в корне подлинного бытия обязывающихся друг другу экзистенций.

Эта общность существует как ставшая в неосознанной непрерывности субстанциальная общность жизни на основе содержания некоторой идеи. Пусть внутренне отношение экзистенции к экзистенции, как бытие индивида к индивиду, более изначально; но идея, хотя она и коренится в экзистенции, внешне все же предшествует. Идея есть неосознанная экзистенция некоторой общности, благодаря которой индивид есть самость, уже не будучи отдан в полную власть беспокойству самобытия. Историчные идеи - это силы, в которых находит себя экзистенция, становясь причастной им как объективностям превосходящей единичного индивида традиции и ориентирующимся в этих идеях задачам порядка человеческого существования.

Эта общность как общность деятельности есть осуществление, принимающее решения о существовании: самым зримо наглядным образом - в действиях государства.

Как общность активности, она есть осуществление задач, служащих в существовании приобретению знания, изобретений, технических формаций, произведений, необходимых в повседневной жизни продуктов труда.

Каждой из общностей нужна прозрачность мыслимого и целесообразного как ее среда; если это последнее отрывается от корня экзистенциальной общности, то разжижается до простой общности и становится промыслом. Общность экзистенций есть только там, где сохраняется самобытие как всякий раз историчный способ понимания друг друга в непонятном (Gemeinschaft der Existenzen ist nur dort, wo das Selbstsein bleibt als die jeweils geschichtliche Weise des Sichverste~ hens im Unverst?ndlichen). Для общности экзистенций границы всеобщего и прозрачного понимания - не граница, а начало этой общности. Однако ее действительность бывает тем решительнее, чем полнее и безграничнее исходят в ней сферу доступного пониманию и чем полнее ее во всякое мгновение удерживают как среду выражения.

Экзистенции, на всех точках зрения, признают друг друга как действительности, соприкасающиеся друг с другом в мире иного бытия. Подлинная истина остается безусловной, а не точкой зрения; экзистенциальной, а не всеобщей; истиной друг с другом (miteinander), а не изолированной; историчной, а не безвременно значимой; в пути, а не завершенной.

Итак, невозможно и абсурдно было бы желать обозревать и усваивать истину экзистенций в некотором целом их объективаций как единую истину. Существует, правда, единый мир философии и философских возможностей. Но знание этих возможностей не есть еще ориентирование в мире относительно философии, которая встречается в истории как сумма формаций мысли. Остается по-прежнему возможно объединить в одной голове и знать все объективные миросозерцания и формулы. Однако все это всегда есть только средство, а еще не сама истина. Я остаюсь этим историчным существом, которое не может при помощи знания перескочить через себя самого в своем истоке. Вступая в объективности бытия как всеобщие объективности, в объективности понятностей (Verstellbarkeiten) и техник мышления, я вновь нахожу в этих средах как содержание возможность своего самобытия. Трансцендировать себя самого я могу только к собственной своей основе, а это я могу сделать лишь вследствие того, что все более решительно прихожу к себе самому.