Ф. ЭНГЕЛЬС РУССКИЕ В ТУРЦИИ

Ф. ЭНГЕЛЬС

РУССКИЕ В ТУРЦИИ

Так как война неизбежна и каждый прибывающий из Европы пароход может доставить известия о передвижениях армий и результатах сражений, то сейчас более чем когда-либо необходимо тщательно уяснить себе положение противников и соотношение их сил, а также различные обстоятельства, которые будут определять ход кампании. Такая потребность побуждает нас дать краткий анализ тех возможностей, которыми та и другая сторона располагают для наступления и обороны, а также тех основных стратегических соображений, которые, вероятно, будут влиять на решения командования воюющих сторон.

Русские войска, оккупировавшие Дунайские княжества, состояли вначале из двух пехотных корпусов и обычного количества резервной кавалерии и артиллерии. В состав русского пехотного корпуса входят три дивизии, то есть шесть бригад пехоты, несколько полков легкой кавалерии и одна артиллерийская бригада — всего около 55000 человек и приблизительно сто орудий. На каждые два пехотных корпуса имеются «резервный кавалерийский корпус» и известное количество резервной артиллерии, включая сюда тяжелую осадную артиллерию. Таким образом, первоначально оккупационная армия насчитывала, по штатному расписанию, приблизительно 125000 человек. Сейчас уже началась переправа через Прут третьего пехотного корпуса, и можно, следовательно, после всех необходимых вычетов, определять численность сосредоточенных на Дунае русских сил в 140–150 тысяч бойцов. Сколько из них в нужный момент окажется в состоянии стать в строй, зависит от санитарного состояния местности, от большей или меньшей расторопности русского интендантства и от иных обстоятельств подобного порядка, учесть которые, не будучи на месте, невозможно.

По всем данным, которыми мы располагаем, турецкая армия, противостоящая русским на Дунае, насчитывает самое большее 110–120 тысяч человек. До прибытия египетских контингентов численность ее по общему утверждению не превышала 90000. Таким образом, насколько мы можем судить, в численном отношении турецкая сторона заметно уступает русской. Что же касается действительного качества и боеспособности той и другой армий, то следует признать, что и в этом отношении превосходство равным образом на стороне русских. Правда, турецкая артиллерия, созданная прекрасными французскими и прусскими офицерами, пользуется хорошей репутацией, в то время как русские артиллеристы слывут не очень меткими стрелками; но зато, несмотря на все усовершенствования последнего времени, турецкая пехота не может идти в сравнение с русскими гренадерами, и турецким кавалеристам все еще недостает той дисциплины и упорства в бою, которые позволяют атаковать и во второй и в третий раз после того, как первая атака отбита.

Генералы той и другой стороны — сравнительно новые люди. Мы уже имели возможность рассказать нашим читателям о военных достоинствах русского командующего князя Горчакова и о причинах, побудивших императора назначить его на этот пост[292]. Он честный человек и ревностный защитник «особого предназначения» России, однако предстоит еще убедиться, сумеет ли он вести кампанию таких масштабов, как та, которая теперь начинается. Омер-паша, турецкий главнокомандующий — более известная фигура, и то, что мы о нем знаем, в общем говорит в его пользу. Его экспедиция в Курдистан увенчалась успехом, несмотря на трудные условия, а экспедиция в Черногорию была превосходно задумана и несомненно закончилась бы почти бескровной победой, если бы не вмешательство дипломатии[293]. Итак, главный козырь турок, возможно, будет состоять в превосходстве военного руководства; почти во всех остальных отношениях преимущество на стороне русских.

Несмотря на то, что войну объявили турки, и они, вероятно, более страстно, чем русские, жаждут первыми нанести удар; им, очевидно, как более слабой стороне, будет выгоднее предпринимать оборонительные действия, а русским — наступательные. При этом, разумеется, не принимаются во внимание шансы на успех, которые могли бы появиться в результате грубых ошибок в действиях того или другого командующего.

Если бы турки были достаточно сильны для того, чтобы предпринять наступление, их тактика была бы ясна. Им нужно было бы в таком случае ввести русских в заблуждение ложными маневрами на верхнем Дунае, быстро сосредоточить свои силы между Силистрией и Гирсовой, форсировать нижний Дунай и напасть на противника в том месте, где его позиция слабее всего, а именно, на узкой полосе земли, составляющей границу между Валахией и Молдавией, а затем, разделив русские войска в обоих княжествах на две части, сосредоточенным ударом отбросить корпус, расположенный в Молдавии, и разгромить другой корпус, который оказался бы изолированным и отрезанным в Валахии. Но поскольку у турок нет никаких шансов на успех при наступлении, они могли бы предпринять подобную операцию только в случае вопиющих промахов со стороны русского командующего.

Если русские захотят использовать возможность наступательных действий, то прежде чем проникнуть в сердце Турецкой империи, им предстоит преодолеть два естественных препятствия: сначала Дунай, а затем Балканы. Форсирование большой реки, даже на виду у неприятеля, является военным подвигом, настолько часто совершавшимся во время революционных и наполеоновских войн, что в настоящее время любой лейтенант может рассказать, как оно должно быть осуществлено. Несколько ложных передвижений, хорошо оснащенный понтонный парк, несколько батарей для прикрытия мостов, тщательно продуманные мероприятия для обеспечения отступления и храбрый авангард — вот, примерно, все необходимые для этого условия. Но переход через высокий горный хребет, в особенности при таком ограниченном количестве перевалов и годных дорог, как на Балканах, — куда более серьезная операция. А когда еще горная цепь тянется параллельно реке, на расстоянии не более 40–60 миль от нее, — а именно на таком расстоянии Балканы отстоят от Дуная, — это еще больше осложняет дело, так как войска, потерпевшие поражение в горах, могут быть в результате энергичного преследования отрезаны от своих мостов и сброшены в реку еще до того, как подоспеет помощь; армия, разбитая таким образом в большом сражении, погибла бы неминуемо. Именно в этой близости Дуная к Балканам и в их параллельном расположении и заключается естественная военная сила Турции. Балканский хребет, от македоно-сербской границы до Черного моря, то есть собственно Балканы, «Veliki Balkan» {«Великие Балканы». Ред.}, имеет пять перевалов; два из них расположены на больших трактах, или вернее на дорогах, которые в Турции называются этим именем. Это— Ихтиманский перевал на дороге из Белграда через Софию, Филиппополь, Адрианополь к Константинополю, и перевал Добрал на дороге из Силистрии и Шумлы. Остальные три перевала, из которых два находятся между вышеупомянутыми, а третий — ближе к Черному морю, можно считать непроходимыми для большой армии и войсковых обозов. Через них могут пройти лишь более мелкие военные отряды, возможно даже легкая полевая артиллерия, но они не могут быть использованы как операционные и коммуникационные линии главных сил армии вторжения.

В 1828 и 1829 гг. русские войска действовали на линии Силистрия — перевал Добрал — Адрианополь — Айнадшик, и, поскольку это кратчайший и наиболее прямой путь от русской границы к столице Турции, он действительно является наиболее естественным для любой русской армии, которая движется с севера, которую поддерживает флот, безраздельно господствующий на Черном море, и которая ставит себе целью быстро закончить кампанию победоносным маршем на Константинополь. Чтобы пройти по этой дороге, русская армия, форсировав Дунай, должна овладеть сильной позицией, прикрываемой с флангов двумя крепостями — Шумлой и Варной, — блокировать или взять обе эти крепости и затем перейти Балканы. В 1828 г. турки на этой позиции рискнули своими главными силами. Они были разбиты у Кулевчи; Варна и Шумла пали, оборона Балкан была слаба, и русские достигли Адрианополя, правда, весьма обессиленные, но не встречая больше сопротивления, так как турецкая армия совершенно разложилась и для защиты Константинополя не было в наличии даже бригады. Турки в этом случае допустили большую ошибку. Любому офицеру должно быть ясно, что защищать горную цепь следует не на оборонительной позиции, расположенной впереди нее, и не распыляя обороняющуюся армию для блокирования всех проходов; напротив того, следует занять центральную позицию позади горной цепи, ведя наблюдение за всеми проходами и, выждав, когда намерения противника ясно определятся, наносить сосредоточенные удары по передовым колоннам при выходе их из ущелий, прорезающих горный хребет. Наличие сильной позиции, расположенной поперек операционной линии русских в районе между Варной и Шумлой, побудило турок дать решающее оборонительное сражение именно в этом месте, тогда как им следовало бы дать его, еще больше сосредоточив силы и имея дело с противником, неизбежно ослабленным болезнями и отставанием отдельных частей, только на Адрианопольской равнине.

Таким образом мы видим, что при обороне линии Силистрия — Адрианополь переправу через Дунай нужно защищать, не отваживаясь на решающее сражение. Последующее сопротивление нужно оказать за Шумлой и Варной, а не между ними, причем на решающее сражение можно пойти лишь в том случае, если шансы на победу весьма велики. Далее должно следовать отступление за Балканы, причем для охраны перевалов необходимо оставить отряды, способные оказывать сопротивление противнику до тех пор, пока это окажется возможным без вступления в решающую схватку. Русские тем временем будут растрачивать свои силы на осаду крепостей и, — если они последуют своей предыдущей практике, — они снова будут брать их штурмом, то есть понесут при этом значительные потери, ибо для русской армии характерен следующий примечательный факт: ей до сих пор никогда не удавалось без посторонней помощи провести регулярную осаду. Недостаток в опытных инженерах и артиллеристах, невозможность создать в варварской стране большие военные склады и надлежащие осадные средства, или хотя бы доставлять, преодолевая огромные пространства, имеющиеся материалы — все это всегда вынуждало русских брать любой укрепленный пункт штурмом после непродолжительного, мощного, но редко достаточно эффективного артиллерийского обстрела. Таким путем Суворов взял Измаил и Очаков[294]; таким же образом в 1828 и 1829 гг. русские штурмовали турецкие крепости в Европе и в Азии; и таким же путем в 1831 г. они овладели Варшавой. В любом случае русская армия достигнет балканских перевалов, будучи уже ослабленной, в то время как у турок хватит времени стянуть со всех сторон свои войска. Если вторгшийся противник не будет отброшен ударом всей турецкой армии при попытке перехода через Балканы, то решающее сражение можно будет дать под стенами Адрианополя, а если и в этом случае турки потерпят поражение, то, по крайней мере, можно будет констатировать, что они целиком использовали все представлявшиеся им возможности.

Но при нынешних обстоятельствах победа русских под Адрианополем не может иметь сколько-нибудь решающего значения. Британская и французская эскадры находятся у Константинополя, и перед лицом такой силы ни один русский командующий не сможет двинуться на эту столицу. Русские, остановленные у Адрианополя, лишенные поддержки своего флота, который к тому же и сам оказался бы под угрозой, стали бы вскоре нести огромные жертвы, теряя тысячи людей от болезней, и были бы вынуждены отступить за Балканы. Таким образом, даже одержав победы, они потерпели бы неудачу в достижении своей главной цели в войне. Есть, однако, еще одна операционная линия, которую они могли бы выбрать и, пожалуй, с большей выгодой для себя. Эта линия идет вдоль дороги от Видина и Никопола через Софию на Адрианополь. Если отбросить политические соображения, то ни одному здравомыслящему русскому генералу не пришло бы в голову следовать этим путем. Но пока Россия может рассчитывать на Австрию, пока появление русской армии поблизости от сербской границы в сочетании с русскими интригами в Сербии может вызывать повстанческое движение в этой стране, а также в Черногории и среди греко-славянского населения, преобладающего в Боснии, Македонии и Болгарии, пока о завершающей операции чисто военной кампании, о взятии Константинополя, не может быть и речи из-за присутствия там европейского флота, — до тех пор этот план кампании будет единственным, который русские могут принять с большими шансами на успех; принимая его, они избегнут решительных военных действий со стороны Англии и Франции, которые мог бы вызвать слишком откровенный поход на Константинополь.

Действительно, из нынешней дислокации русской армии явствует, что существует что-то вроде этого плана. Правое крыло армии растянуто до Крайовы близ западной границы Валахии, и ее боевые порядки в целом оказались сдвинутыми вверх по Дунаю. Так как этот маневр полностью исключает предположение, что операционная линия будет проходить через Силистрию и Шумлу, то целью его может быть только установление связи русских с Сербией, этим центром славянской национальности и православия в Турции. Удерживание оборонительной позиции на нижнем Дунае — в сочетании с наступлением через верхний Дунай на Софию — было бы вполне обеспеченным делом при условии поддержки Австрии и одновременного развертывания движения за национальную независимость среди проживающих в Турции славян; а такое движение вернее всего может быть вызвано походом русской армии в самый центр славянских областей Турции. Таким путем царь гораздо легче и менее вызывающим образом добьется того, на что он претендовал в течение всего конфликта, а именно — организации всех проживающих в Турции славян в отдельные княжества, какими являются ныне Молдавия, Валахия и Сербия. При номинальном суверенитете султана в Болгарии, Черногории и Македонии и фактическом протекторате над ними царя, европейские владения Турции свелись бы к окрестностям Константинополя, и она лишилась бы Албании — питомника ее солдат. Это было бы для России куда лучшим результатом, чем если бы она одержала решительную победу под Адрианополем, за которой последовало бы топтание ее армии на одном месте. Судя по всему, она собирается сделать попытку добиться именно такого результата. Трудно сказать, ошибается ли она, полагаясь на славянское население Турции, хотя не было бы ничего удивительного, если бы все оно высказалось против нее.

Написано Ф. Энгельсом 29 сентября 1853 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3900, 17 октября 1853 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые