ГЛАВА III.

ГЛАВА III.

Предварительный судъ исторіи надъ 1864 годомъ. Революціонное состояніе. Правительство и оппозиція одинаково не сознаютъ этого состоянія. Оппозиція осуждена на безсиліе. Оппозиція подстрекаетъ императорское правительство на деспотизмъ. Невозможное положеніе.[9]

Посл?дніе выборы во Франціи были повтореніемъ прежнихъ: – интригой завязались одни, интригой кончились и другіе. Чего хот?лось интриганамъ, то и д?лали избиратели, и какъ въ первый разъ – безъ спора и разбора. Какъ и прежде, толпа съ увлеченіемъ бросилась на баллотировку; какъ и прежде, рабочіе представители были принесены въ жертву кандидатамъ буржуазіи; какъ и прежде, наконецъ, р?шенные выборы были выраженіемъ одной лишь народной раздражительности; сами по себ? эти выборы не выражаютъ ничего. Какой въ нихъ смыслъ?

И такъ, выйдемъ изъ этой арены всеобщей подачи голосовъ.

Но если однако на выборахъ 1863–64 г. г. рабочій народъ впервые заявилъ свою волю; если по этому случаю онъ пробормоталъ свою мысль; если намъ изв?стенъ притомъ интересъ, которымъ одушевлено сельское населеніе; если оно съ почину одержало большую поб?ду и въ то же самое время сд?лало большую ошибку, то начнемъ съ того, чтобы доказать этому чернорабочему народу посл?дствія его пробнаго почина.

I. Неужели народы осуждены, въ самомъ д?л?, на долгое безсознательное существованіе? Или уроками исторіи можетъ пользоваться одно лишь потомство? Кто изъ насъ осм?лится сказать теперь, что в?ритъ всеобщей подач? голосовъ? – Не скажутъ этого республиканцы, ея основатели, которыхъ она принесла въ жертву возстановленію стараго порядка. Не они ли сами, наконецъ, устами Жюля Симона, сознаются уже, согласно съ правительствомъ, что всеобщая подача голосовъ не можетъ быть предоставлена самой себ? и нуждается въ руководств?? Не в?руютъ въ эту подачу и защитники имперіи, которые въ свою очередь такъ жестоко разочаровались результатами народныхъ выборовъ. Не в?руютъ въ нее, конечно, и поборники конституціонной, м?щанской монархіи, несовм?стной съ демократическими учрежденіями. Притомъ народъ ясно уже доказалъ на выборахъ, что ему вовсе не хочется возвращаться къ орлеанской династіи и ея порядкамъ.

И такъ, кром? нев?жественной городской и сельской толпы, никто не дов?ряетъ всеобщей подач? голосовъ. Не смотря на это, я полагаю, однако, что никто не осм?лится предложить уничтоженіе этого учрежденія. Всеобщая подача голосовъ стала для насъ роковой необходимостью, а между т?мъ мы ей не дов?ряемъ, не сознаемъ ея значенія! Вотъ почему мы и не смыслимъ ничего въ нашей современной исторіи; вотъ почему и настоящее, въ которомъ мы живемъ и д?йствуемъ, также загадочно для насъ, какъ и будущее.

Хватитъ ли у правительства на столько см?лости, чтобы высказать правду о выборахъ 1863–64 г. г.? – Н?тъ, у него не достанетъ духу даже взглянуть на нихъ прямо. Притомъ, ему совершенно непонятны стремленія сельскаго населенія. Забота о самосохраненіи велитъ правительству предаваться иллюзіямъ, и оно не въ состояніи отказаться отъ самообольщенія. – И такъ, правительство не понимаетъ смысла своей исторіи, не отдаетъ себ? отчета въ томъ, что съ нимъ д?лается и что оно само д?лаетъ.

A оппозиція, которая восторжествовала на выборахъ, эта оппозиція, это пугало министровъ съ портфелями и безъ портфелей, будетъ ли она на столько добросов?стна, что р?шится сказать истину на счетъ парижскихъ выборовъ? О н?тъ, интересъ оппозиціи, ея самолюбіе и предразсудки не допустятъ такой откровенности. – И такъ, оппозиція тоже не понимаетъ ни своего происхожденія, ни значенія, ни ц?ли; она не смыслитъ ничего ни въ своемъ призваніи, ни въ своей исторіи.

Да и сама нація, наконецъ, ничего не знаетъ и не понимаетъ, потому что весь народъ, буржуазія и чернь, городское и сельское населеніе, повинуясь минутной страсти, безсознательно колеблются между оппозиціей и правительствомъ.

И вотъ эту?то истину, горькую для власти, скрытую оппозиціей и неизв?стную публик?, приходится теперь громко высказать, что я и сд?лаю въ немногихъ словахъ.

«Выборы настоящаго и прошлаго годовъ доказываютъ, что 1) императорское правительство по своему значенію не ладитъ ни съ характеромъ, ни съ интересами, стремленіями и нравами буржуазіи; 2) народъ, на который оно могло опереться, видимо отстаетъ отъ него, – пока въ городахъ, а потомъ и по деревнямъ, гд? населеніе продолжаетъ подавать еще голосъ въ пользу правительства, но уже въ дух? чисто революціонномъ.

Отсюда сл?дуетъ, что пока рабочіе классы не заявятъ ясно своей мысли и не обратятъ вс?хъ въ свою в?ру, до т?хъ поръ не устоитъ во Франціи ни одно политическое учрежденіе. Вотъ почему нація находится теперь въ хаотическомъ броженіи, а государство въ шаткомъ состояніи.

Только то и спасаетъ пока страну, что одни не сознаютъ грозящей опасности, другіе отрицаютъ ее, а остальные см?ются надъ ней.

О, какъ становится больно на сердц?, когда подумаешь, что три четверти населенія Франціи – все городское и сельское населеніе и часть мелкой буржуазіи –фатально увлечены уже въ движеніе къ соціальной и экономической реформ?, а какъ оглянешься кругомъ, что за идеи, что за политика, что за люди!! А они хотятъ еще руководить толпой, просв?щать ее, ум?рять ее порывы!

Вся опасность настоящаго положенія происходитъ отъ того страшнаго разлада, который царствуетъ въ сред? націи. Ничто не соединяетъ ее въ одно ц?лое: ни императорское правленіе, ни парламентская система, ни идея рабочихъ классовъ, которую такъ мало еще понимаютъ.

Разв? правительство, наприм?ръ, можетъ им?ть притязаніе на выраженіе народной воли – то самое правительство, отъ котораго отрекается теперь буржуазія и городское рабочее населеніе? Подобное притязаніе невозможно уже, т?мъ бол?е, что и сельская демократія въ сущности одушевлена такими же стремленіями, какъ и городская. Если въ деревняхъ и продолжаютъ еще подавать голоса за существующій порядокъ, между т?мъ какъ горожане становятся въ хвост? буржуазіи, то это происходитъ только по недоразум?нію; ни сельскіе, ни городскіе работники не сознаютъ еще, что для достиженія своихъ общихъ ц?лей они должны прямо заявить свою самостоятельность, чуждаясь всякаго постороннаго интереса и вліянія. Р?шится ли правительство объявить лозунгъ поселянина: «вонъ рыночныхъ барышниковъ»? Н?тъ, оно не р?шится, какъ и буржуазія никогда не заикнется о прав? на трудъ…

Но способна ли, въ свою очередь, представлять народъ, выражать смыслъ демократіи или, по крайней м?р?, волю своихъ избирателей та законная оппозиція, которая состоитъ теперь изъ пятнадцати или шестнадцати депутатовъ съ демократическими замашками и двадцати или двадцати двухъ защитниковъ старыхъ династій? – Посмотримъ.

Прежде всего не сл?дуетъ забывать, что оппозиція присягала на повиновеніе конституціи и на в?рность императору, чего не д?лали избиратели. Кром? того, мы видимъ, что въ составъ оппозиціи входятъ элементы разнородные, враждебные и противные; пожалуй, депутаты способны еще выразить бол?е или мен?е верно смыслъ прошедшаго и его различныхъ эпохъ, но ни въ какомъ уже случа? не могутъ они быть представителями будущаго, которое имъ даже и не грезится во сн?. Оппозиція, подобно правительству, глядитъ не впередъ, а назадъ; дальше своего носа она не видитъ ничего; н?тъ у нея общей и руководящей мысли, и она положительно неспособна заявить ее; за это можно вполн? ручаться. Оппозиція – чему? по поводу чего? Кто отв?титъ на эти вопросы? Вы разсуждаете о государственныхъ расходахъ! Да это счетное д?ло, д?ло администраціи, практики; вопросъ, коренной вопросъ не въ такихъ д?лахъ, а въ принципахъ. Оппозиція шестнадцати не выражаетъ ни одной положительной и основной мысли: ни утвержденія, ни отрицанія, ни возраженія, ни вызова. Вс? пренія въ законодательной палат? сводятся на одну лишь пустую критику подробностей съ различныхъ точекъ зр?нія, по прихоти каждаго депутата; въ сущности, эти пренія – ничто.

Гражданинъ, избранный всеобщей подачей голосовъ, на политическомъ язык? называется пов?реннымъ, а избиратели – дов?рителями. Но гд? тутъ дов?ренность? Ея н?тъ, и депутаты не могутъ представить даже бланковой надписи. Какимъ образомъ могутъ они знать, наконецъ, чего хотятъ и ожидаютъ отъ нихъ сами дов?рители, когда посл?дніе въ раздор? и взаимной вражд? лишены самосознанія?..

И такъ, полномочіе депутатовъ – чистая выдумка. Мало того, по особенной наклонности они постоянно стремятся расширить свою власть и считаютъ всякое спеціальное и отв?тственное полномочіе ограниченіемъ своего депутатскаго права. Вотъ почему эти мнимо–пов?ренные, болтая о всемъ вкривъ и вкось, ничего не значатъ и ничего не знаютъ. На нихъ надо смотр?ть, какъ на подд?ланныхъ куколъ; они стремятся быть вс?мъ и, не желая играть роль простыхъ помощниковъ императора, доброхотныхъ сов?тниковъ, обращаются буквально въ ничто; если ихъ не сочтутъ заговорщиками, то имъ нельзя и названія придумать. Когда бы дв?сти–восемьдесятъ–три члена законодательнаго корпуса походили на депутатовъ оппозиціи; другими словами: когда бы весь законодательный корпусъ составилъ оппозицію, тогда правительству пришлось бы только заново созвать избирателей съ т?мъ, чтобы узнать отъ нихъ путемъ опред?ленной и подробной подачи голосовъ, чего они отъ него ожидаютъ и какое дали порученіе своимъ депутатамъ. Тутъ бы намъ представилось иное зр?лище: избиратели принуждены были бы сознаться, что ни въ чемъ не могутъ согласиться между собою, и что нація знаетъ мен?е всего, о чемъ она думаетъ.

Нечего сказать, хороша эта пресловутая оппозиція, и много же въ ней смысла!

Но вотъ что печальн?е всего: изъ числа членовъ оппозиціи одни уже открыто стали сторонниками имперіи и порываются поминутно подслужиться ей, будто бы въ либеральномъ дух?; другіе прикидываются равнодушными, ожидая благопріятнаго случая вступить въ сд?лку съ властью, лишь только она сд?лаетъ первый шагъ къ сближенію; самые неукротимые – и т? готовы отказаться отъ сопротивленія императору, если онъ пріобр?тетъ прежнюю популярность, которая способна упрочить его династію и укр?пить его правительство. Не они ли, эти неукротимые, сл?дуя прим?ру Эмиля Оливье, громогласно объявили: «Мы не пессимисты!»

Въ конц? концовъ, оппозиція настоящему порядку выражается не людьми, а самымъ положеніемъ и ходомъ д?лъ. Пусть только это положеніе, которое одно и можетъ безпокоить власть, станетъ бол?е затруднительнымъ и натянутымъ, пусть только на горизонт? покажутся громовыя тучи, поколеблется администрація, – и оппозиція, которая по влеченію льнетъ теперь къ правительству, тотчасъ же отступится отъ него, тотчасъ же приметъ враждебное, мстительное положеніе, осудитъ всю систему правленія и, въ случа? надобности, сд?лается ея палачомъ. Да, достойна дов?рія эта коварная оппозиція безъ принципа и чести, занятая только т?мъ, чтобы искажать, скрывать истинную мысль своихъ избирателей демократовъ! И какъ много у ней правъ на званіе представительницы народной воли!

II. По своему смыслу оппозиція ни подъ какимъ предлогомъ не можетъ представлять народъ; этого мало: она не въ состояніи быть ему полезной и неспособна служить ни прогрессу, ни свобод?. Между т?мъ, какъ массы пламенно желаютъ реформъ, оппозиція взам?нъ всякаго облегченія можетъ наградить ихъ только возстановленіемъ стараго порядка, то есть, доктринерской реставраціей.

Не забудемъ, что демократія и буржуазія, принимая участіе на выборахъ и назначая своихъ представителей, т?мъ самымъ уже поставили себя на почву императорской законности. Такимъ образомъ, если, всл?дствіе посл?днихъ выборовъ, и образовалась оппозиція, то она вовсе не означаетъ еще разрыва съ властью, а только простое несходство взглядовъ, какое?то неопред?ленное неудовольствіе, которое нисколько не изм?няетъ законныхъ отношеній и не допускаетъ ни мал?йшаго нарушенія конституціи.

И такъ, пока особенныя, чрезвычайныя событія не произведутъ р?шительнаго переворота въ д?лахъ, мы принуждены разсуждать въ смысл? установленной законности, т?мъ бол?е, что вооруженная власть, опираясь на данное ей право, способна заставить повиноваться каждаго, кому пришла бы фантазія сопротивляться.

Теперь возникаетъ вопросъ: въ какое же положеніе ставитъ оппозицію, демократію, народъ и наконецъ правительство эта самая законность въ связи съ выборами 1863–64 гг.

Выборы 1857 года дали демократіи только пять представителей; теперь, если не ошибаемся, число ихъ возросло до пятнадцати. Присоединяя къ этой ничтожной, хотя и шумной, кучк? и депутатовъ–консерваторовъ, избранныхъ безъ сод?йствія демократіи и покровительства власти, оказывается, что въ общемъ итог? 283 членовъ законодательнаго корпуса меньшинство или оппозиція состоитъ много–много изъ 35 демократовъ. Такова въ данную минуту законная, конституціонная сила оппозиціи! Чего ждать путнаго отъ подобной оппозиціи? Способна ли она на борьбу съ правительственной системой и можетъ ли быть серьезн?е и сильн?е оппозиціи пяти въ теченіе 1857–63 годовъ? – Нисколько. Напротивъ того, говорю я, – судя по игр? конституціи 1852 г., въ продолженіе 17 л?тъ правительство императора должно непрем?нно упрочиться, если только какой нибудь неожиданный переворотъ не сломитъ его.

Предположимъ теперь, что въ 1869 году число депутатовъ оппозиціи возростетъ въ той же пропорціи, въ какой оно возрасло къ 1863 г., т. е. увеличится всемеро. При этомъ предположеніи, конечно, очень выгодномъ для оппозиціи, она все?таки составитъ меньшинство; консерваторы по прежнему будутъ многочисленн?е и сильн?е. Но допустимъ даже, что правительство потеряетъ поддержку большинства законодательной палаты и должно будетъ изм?нить свою политику и конституцію въ духе новой оппозиціи. И опять?таки эта перем?на совершится путемъ законныхъ, конституціонныхъ обрядностей; что же касается самой конституціи, то она изм?нится только въ томъ смысле, въ какомъ этого требовалъ неизм?нный Тьеръ, т. е. насъ обратитъ вспять къ старой парламентской систем?. Демократическая оппозиція по своему численному ничтожеству и политическому безсмыслію не дастъ намъ ничего новаго. Много, много, если создадутъ для нея одно или два лишнихъ министерства, и все кончится р?шительнымъ союзомъ демократіи съ императорскимъ правительствомъ.

И такъ, Наполеонъ III, какъ и дядя его въ 1815 году, можетъ отд?латься одной лишь перем?ной конституціи. Такимъ образомъ, все политическое развитіе Франціи съ 1830 до 1870 года сведется на простую см?ну династій. Гд? же тутъ отм?на стараго порядка, гд? прогрессъ? Наполеонъ III самъ предвид?лъ эту развязку: онъ зналъ, что только одна демократическая и соціальная революція дала ему ту чрезвычайную власть, которой онъ пользовался съ 1851 года; онъ зналъ, что, подавивъ революцію, ему придется со временемъ возстановить конституціонное правленіе въ бол?е или мен?е скромномъ вид?. Объ этомъ онъ самъ позаботился заран?е объявить Франціи, когда сказалъ ей, что ув?нчаетъ свое зданіе.

Такъ ли все кончится? В?роятно ли, что посл? вс?хъ страданій, раздоровъ, споровъ, оппозицій, выборовъ и клятвенныхъ об?щаній народъ и демократія отшатнутся на сорокъ л?тъ назадъ, a имперія съ наполеоновской династіей взам?нъ опаснаго произвола заведетъ парламентскій порядокъ? Вотъ вопросъ.

Н?тъ, ничто не доказываетъ, что въ 1869 году оппозиція будетъ им?ть на своей сторон? большинство голосовъ. Къ этому времени правительство усп?етъ еще поразмыслить, собраться съ силами и обезпечить усп?хъ своего д?ла; выгоды его положенія громадны.

За императора прежде всего созданная имъ конституція, на которую присягала оппозиція; зат?мъ – установленная законность, которую онъ можетъ толковать по своему; дал?е за него сенатъ, родъ верхней палаты, которая единодушно отстаиваетъ новую реставрацію; въ законодательномъ корпус? или палат? депутатовъ на сторон? императора подавляющее большинство; – кром? ораторовъ этого большинства, болтунамъ оппозиціи возражаютъ опытные и искусные сановники: въ недавнихъ спорахъ съ адвокатами демократіи они доказали свою силу и чаще были поб?дителями, ч?мъ поб?жденными. Но это еще не все: въ департаментахъ каждая сельская община обратилась теперь въ контору префектуры; деревенская чернь возбуждена противъ оппозиціи «господъ» (messieurs); отборная національная гвардія поддержана многочисленной и в?рной арміей; что же касается, наконецъ, до массы избирателей, то она стоитъ за императора; на будущихъ выборахъ за него будетъ не мен?е 5.500,000 голосовъ противъ 1,900,000.

Разв? съ такими страшными силами трудно уничтожить въ пять л?тъ всякую оппозицію?

III. Эту почти несокрушимую силу, какую даетъ правительству императора присяжная законность, эту силу оппозиція старается еще обратить въ орудіе разныхъ ст?сненій. Она поминутно подстрекаетъ власть къ деспотизму, то газетными статьями, то р?чами, то подачей голосовъ. Не будь парламентскаго большинства, не будь министерскихъ депутатовъ, избранныхъ чернью, я, право, не знаю, что съ нами бы сталось.

Касательно вн?шней политики, наприм?ръ, императоръ им?етъ право въ силу конституціи предпринять все, чего пожелаетъ самъ, наперекоръ министрамъ и государственному сов?ту. Онъ можетъ по своей вол? объявить войну, кому вздумается, и завязать потасовку съ ц?лой Европой. – Оставимъ въ сторон? вс? бол?е или мен?е в?рныя соображенія, почему императоръ не р?шится на подобное д?ло, и обратимъ вниманіе только на ту огромную власть, которой пользуется правитель съ точки зр?нія политическаго и гражданскаго права, законности и, наконецъ, народнаго самодержавія. Судя по отзывамъ оффиціальныхъ газетъ имперіи, надо полагать, что по настоящее время Наполеонъ III не пускался на вздорныя предпріятія, по поводу гольштейнскихъ, венгерскихъ, итальянскихъ и прочихъ сомнительныхъ д?лъ, бол?е всего изъ уваженія къ сов?тамъ преданныхъ и близкихъ придворныхъ, большинства членовъ законодательнаго корпуса и сената. Онъ чувствовалъ, что при всей неограниченности правъ, какими наградила его конституція, здравый смыслъ велитъ, однако, пользоваться ими съ крайней ум?ренностью и осторожностью. Онъ сознавалъ, что первый долгъ государя – согласовать свою волю съ общественнымъ мн?ніемъ, а не съ текстомъ конституціи.

Но что же д?лали газеты и депутаты оппозиціи? Ч?мъ продолжаютъ они заниматься по настоящее время? Они постоянно твердятъ ему о его верховной власти и подстрекаютъ на самовольное р?шеніе, на безотчетный произволъ. Эти мнимые демократы, которые подчасъ выставляютъ себя врагами самовластія, всегда готовы рукоплескать ему. Они пропов?дуютъ безъ умолку, что правое д?ло покрываетъ неправду формы и прихоть р?шенія, и потому императору не сл?дуетъ колебаться: самый щекотливый либерализмъ не найдетъ тутъ ничего предосудительнаго. Такимъ образомъ, оказывается, что они порицаютъ въ политик? правительства уже не проявленіе его личнаго характера, какъ это д?лалось до 1848 года, а просто порицаютъ его за неловкость, за то, что его величество не д?лаетъ того, чего имъ хочется.

Вотъ какъ оправдываетъ существующій порядокъ оппозиція, выдвинутая на сцену выборами 1863–64 года! Вотъ какъ уничтожаетъ она зав?тныя преданія 89 года въ вопросахъ мира и войны! Другъ Лудовика XVI, Мирабо, когда народъ обвинялъ его въ изм?н?, – и тотъ никогда не требовалъ для своего короля даже сотой доли того самовластія, которымъ хотятъ наградить Наполеона III такъ называемые демократы.

Предположите теперь, что императоръ, поддаваясь ихъ безумнымъ желаніямъ, объявитъ войну Пруссіи, Австріи, Германскому союзу, предположите, что изъ угожденія Кошуту или Гарибальди онъ подыметъ противъ себя почти всю Европу и самовольно потребуетъ отъ Франціи сразу 400,000 людей и три милліарда. Напрасно тогда сенатъ, большинство депутатовъ и масса народа – горожане и поселяне – станутъ ужасаться: императоръ будетъ правъ; никто не осм?лится упрекнуть его въ деспотизм?; мало того, по мн?нію оппозиціи, мы должны будемъ прославлять его…

Война объявлена. Одно изъ двухъ: императоръ поб?дитъ или будетъ поб?жденъ. Въ случа? поб?ды онъ запряжетъ оппозицію въ свою тріумфальную колесницу, а желаемой свобод? опять отсрочка. Если же императора поб?дятъ, то его назовутъ несчастнымъ героемъ, достойнымъ всей нашей любви и преданности, a депутаты–патріоты непрем?нно потребуютъ отъ насъ посл?дняго гроша и посл?дняго рекрута.

Предположите, наоборотъ, что императоръ, повинуясь бол?е разумнымъ внушеніямъ, не обратитъ вниманія на эти пошлыя подстрекательства и станетъ р?шительно сл?довать мирной политик?. Въ этомъ случа? онъ пріобр?таетъ если не расположеніе, то, по крайней м?р?, молчаніе вс?хъ т?хъ демократовъ или недемократовъ, которые не преклоняются передъ геніями оппозиціи; и она сама, рано или поздно, отрекаясь отъ своего воинственнаго азарта, должна будетъ сознаться, что императоръ былъ умн?е ея. – Какая, подумаешь, слава нашимъ конституціоннымъ нравамъ! Какая честь демократіи! И какъ намъ, краснымъ республиканцамъ и соціалистамъ, простительно посл? этого вопіять противъ деспотизма власти!!.

И такъ, согласіе на шестил?тнюю отсрочку вс?хъ демократическихъ требованій; обязательство во имя и передъ лицомъ всего народа – уважать и поддерживать существующій порядокъ, сначала въ теченіе шести первыхъ л?тъ, a зат?мъ до т?хъ поръ, пока законодательное большинство не р?шитъ иначе; дал?е, возвратъ къ старой парламентской монархіи, то есть, самое опасное отступленіе народа къ прошлому; – т?мъ временемъ, самовластное правленіе, которое будетъ продолжать располагать по своему силами и судьбой Франціи, подстрекаемое оппозиціей на военный деспотизмъ и на войну съ Европой, – вотъ окончательный и непрем?нный результатъ выборовъ 1862–64 год., результатъ, доказанный фактами, цифрами, фамиліями, газетными статьями и признаніями выборныхъ оппозиціи.

Да, безъ сомн?нія, парижане – народъ самый бойкій и остроумный; но при этихъ р?дкихъ качествахъ у него, по счастью, развита удивительная способность самоотреченія и противор?чія; не будь у парижанъ этой способности, пришлось бы въ нихъ отчаяться. Недолгов?чны д?ти съ бойкимъ умомъ.

IV. «Пусть будетъ по вашему», скажутъ мн?. «Революція 24 Февраля, государственный переворотъ 2 декабря и вс? сл?довавшія зат?мъ событія были для народа, безспорно, страшнымъ несчастіемъ – несчастіемъ, похожимъ на продолжительное съумашествіе. Но разв? изъ этого сл?дуетъ, что мы должны упорствовать въ нашемъ безуміи? Разв? мы должны постоянно гнуть шею подъ игомъ жел?знаго деспотизма, отказываться отъ всякой политической жизни и держать безконечно въ осадномъ положеніи наши города и деревни? Не лучше ли намъ, напротивъ того, поскор?е возвратиться къ т?мъ свободнымъ и правильнымъ учрежденіямъ, которыми прославлена наша исторія? Зач?мъ намъ отвергать, какъ безплодныя, усилія т?хъ людей, которые стараются вернуть насъ къ прошлому порядку? – И такъ, да воскреснетъ народъ и да смирится демократія! Вотъ мысль, которая должна одушевлять вс?хъ и каждаго въ настоящую минуту».

И эту иллюзію, эту посл?днюю мечту приходится мн? разс?ять. Н?тъ, говорю я, возвратъ къ систем? 1830 года и ко всякой ей подобной – къ конституціонной монархіи или м?щанской республик?, – такъ же невозможенъ, какъ и возвратъ къ феодальной систем? 1788 года. Не забывайте же, что при всеобщей подач? голосовъ намъ приходится им?ть д?ло не съ одной только крупной и мелкой буржуазіей, съ ея зав?тными политическими ц?лями и неизм?нными экономическими правилами. Не забывайте, что передъ нами стоитъ толпа, та февральская толпа, которая чувствуетъ свое отчужденіе отъ буржуазіи и громко заявляетъ передъ ней и противъ нея свою волю, свои интересы и желанія. Эта толпа испов?дуетъ иную экономическую в?ру и уже явно стремится къ тому, чтобы поглотить и уничтожить старое среднее сословіе. Хотя эта толпа не ум?етъ еще создать для себя особую конституцію, согласную съ своими экономическими и соціальными в?рованіями, но она все?таки, рано или поздно, создастъ ее. Мало того: въ политическихъ вопросахъ рабочая масса расходится съ конституціонной буржуазіей несравненно бол?е, ч?мъ въ вопросахъ о труд?, ассоціаціяхъ и зад?льной плат?. Будьте ув?рены, что если эта масса провозгласила сначала вторую имперію, a зат?мъ неожиданно обратила часть своихъ силъ на сторону оппозиціи, то она сд?лала это вовсе не изъ дов?рія къ ней, а просто съ досады на императорское правительство, которое обмануло ея надежды. Придетъ время, когда деревенскіе и городскіе работники узнаютъ и поймутъ другъ друга – и тогда услышите нежданныя новости.

Подумайте еще разъ о томъ, что рабочій народъ во Франціи добивается капитала и собственности; и этого народа нельзя уже согнать съ политической сцены, и этотъ народъ искренно ненавидитъ вс? м?щанскія учрежденія, какими бы конституціями они ни заявлялись, въ какія бы династіи ни воплощались. Ни конституція 1830, ни 1848, ни 1852 годовъ, ни династія орлеанская или наполеоновская – ничто не по душ? народу.

И такъ, повторяю: вамъ нельзя ни стоять на м?ст?, ни отступать; единственное спасеніе – идти впередъ, рука объ руку и по указанію той самой толпы, силу которой вы уже знаете, но не знаете еще ея мысли. Вотъ почему я утверждаю, что выборы 1863–64 годовъ – настоящій ударъ обухомъ по голов?, и положеніе д?лъ, созданное этими выборами, – такая темная яма, въ которой не видно ни зги, и гд? не узнаютъ себя ни демократія, ни оппозиція, ни правительство. Появленіе народа на выборахъ ошеломило вс?хъ и все перепутало. Правительство ожидало им?ть д?ло съ одной лишь либеральной и парламентской оппозиціей. Въ свою очередь, эта оппозиція воображала только воевать противъ политики правительства. И что же вышло? Оказалось, что и оппозиція, и правительство, нежданно, негаданно, увид?ли вдругъ передъ собой тотъ самый роковой соціальный вопросъ, который считали давно погребеннымъ.

Вотъ почему теперь оппозиція не можетъ воспользоваться своей поб?дой; вотъ почему и правительство не въ состояніи упрочить своего значенія даже путемъ реформъ и уступокъ.

Партія д?йствія и государственные люди демократіи создали ту отчаянную чепуху, о которой, кажется, мало думаютъ, a мен?е всего беспокоятся. Что будетъ, то будетъ!

Да, ничто такъ не отважно, какъ нев?жество…

Читатели! будьте ув?рены пока въ одномъ: намъ не изб?жать затрудненій и грозящихъ б?дъ ни нев?деніемъ, ни отрицаніемъ, ни см?хомъ; рано или поздно, волей–неволей, намъ придется поразмыслить кой о чемъ.