Ю

Ю

ЮЛИАН ОТСТУПНИК (332–363) – римский император Юлиан, правил с 361 по 363 гг., философ-неоплатоник, писатель, посвятивший свою жизнь возрождению «языческих» культов, понимаемых им как средоточие античной культуры; стремился показать их преимущество перед христианством. Стремясь создать новую языческую церковь, главою которой был бы он сам, Ю. О. приписывал сочинениям Платона, Гомера такой же «боговдохновенный» характер, какой для христиан имела Библия. Идеи Ю. О. оказали определенное воздействие на мыслителей итальянского Возрождения.

ЮМ Дэвид (1711–1776) – английский философ, историк, публицист, сторонник агностицизма. Основные философские труды: «Трактат о человеческой природе», «Исследование о человеческом познании», «Опыты».

Раскрывая «человеческую природу», Ю. утверждает, что человек – это разумное, общественное, активное, деятельное существо. Человек не должен увлекаться и идти на поводу у какой-то одной стороны своей натуры, он должен вести «смешанный» образ жизни. Но всё же человеческая способность к познанию для Ю. основная.

Для Ю. нехарактерно противопоставление двух видов познания – чувственного и рационального. Любой результат человеческой познающей деятельности он называет «восприятием». В свою очередь, «восприятия» он разделяет на «впечатления» и «идеи». Впечатления – это яркие, непосредственные ощущения и аффекты. «Идеи» – это более слабые образы, копии впечатлений в мышлении. Хотя впечатления и идеи тесно связаны, но всё же первые являются причиной вторых. Внешние впечатления координируются между собой на основе памяти. Память воспроизводит их в том порядке, в каком они возникали. Впечатления внутреннего опыта (рефлексии) связываются с помощью воображения, фантазии.

Воображение связывает идеи по принципу ассоциации. Ассоциации – это особый род «притяжения» идей друг к другу. Ассоциативное объединение идей не является нерасторжимой связью. Природа как бы указывает воображению на те простые идеи, которые могут объединиться в сложные: например, огонь и дым. Переход от одной идеи к другой по ассоциации опирается на следующие механизмы связи: сходство, смежность во времени и пространстве, причинно-следственная связь. Вера – основа постоянства, непреложности причинно-следственной связи. На чем основывается такая вера? – На силе привычки. «Разум никогда не может убедить нас в том, что существование одного объекта всегда заключает в себе существование другого; поэтому когда мы переходим от впечатления одного объекта к идее другого или к вере в этот другой, то побуждает нас к этому не разум, а привычка, или принцип ассоциаций». Ю. считает, что не логически правильное рассуждение, но принципы, принимаемые неосознанно, безотчетно, определяют наши представления о мире. Сама личность, «Я» не что иное, как связка, пучок ассоциаций.

Разум не определяет волю, следовательно, считает Ю., разум не может стать основой нравственного поведения. Хотя человек следует своим личным интересам, его эгоизм небеспределен. Человек – изначально общественное существо. Он получает бескорыстное удовольствие от совершения нравственного поступка. Человеку присуще также чувство симпатии, благожелательности по отношению к другому, он легко перенимает не свойственный ему образ мыслей, готов встать на точку зрения другого человека, «заражается» его радостью и горем. Основой нравственного поведения, наряду с симпатией и удовольствием от совершения добрых поступков, Ю. считает привычку, основанную на воспитании, а также соглашение между людьми для их взаимной пользы.

Анализируя понятия «естественное состояние» и «общественный договор», Ю. называет их философскими фикциями, абстракциями, необходимыми для понимания сущности взаимоотношений человека и государства. Исторически общество возникает в результате увеличения, разрастания семей. Важнейшим понятием социально-этической доктрины Ю. является справедливость. Ю. считает условием социальной справедливости укрепление в обществе института частной собственности. Частная собственность – источник создания законов, государства, системы воспитания. Равенство противоположно справедливости. Равенство имущества не ведет к равенству способностей и потребностей. Поэтому установление равенства – утопия. Ю. считает, что попытка Богопознания с помощью разума обречена на неудачу, разум вторичен по отношению к нашему опыту. Религия возникает благодаря вере, основанной на страхе и озабоченности.

ЮНГ Карл Густав (1875–1961) – швейцарский психолог, мыслитель, основатель «аналитической психологии». Основные сочинения: «Архетип и символ», «Феномен духа в искусстве и науке», «Душа и миф», «Типы личности» и др.

Ю. подчеркивал, что лейтмотивом его работ является стремление объяснить вопросы истории через призму бессознательной деятельности души современного человека, но без таких фрейдистских положений, как «Эдипов комплекс», «вытеснение». «сублимация» и др. Центральным для Ю. становится понятие бессознательного, освобожденного от сексуальности, но обладающего универсальной, надперсональной природой. В психике субъекта превалируют феномены коллективного бессознательного, а само коллективное бессознательное проявляется в виде архетипов, которые придают определенную форму конкретным психическим содержаниям. Архетип – это вневременная, априорная форма, модель наших представлений, и переживаний. Он непосредственно не воспринимается. Сознание в лучшем случае дает ему символическую интерпретацию. Например, цветок символизирует весну, а четыре времени года представляют собой четыре стадии жизни. Своеобразной кладовой архетипов являются мифы, сказки, басни.

Принятие идеи коллективного бессознательного в качестве фундамента социальности человека означало признание постоянной драмы, которая разыгрывается на границах личности и коллективного бессознательного. Поэтому Ю. различает две душевные инстанции. Первая из них – persona – дневная маска (соответствует фрейдовскому «сверх-Я»), которую человек «надевает» при встрече с другими. Маска – бессодержательное средоточие социального, Маска, говорит Ю., есть то, чем человек по сути дела не является, но за кого он сам и другие его принимают. Если маска – это внешнее и неизбежное выражение социальности, то в ней же заключена угроза сущности человека, когда он отождествляет себя с ней. Глубже располагается anima, часть души, сообщающаяся с бессознательным. «Самость» объединяет сознательное и бессознательное. Она есть «объем» личности, «центр этой целостности», ориентир, «цель жизни». «Самость» – крайне сложный образ. Она для Ю. есть и наличная реальность, служащая для понимания человека, живущего в культуре, и регулятивное понятие, необходимое для дальнейшей психологической конструкции будущего интегрированного состояния души как предпосылки и цели человеческой духовной эволюции.

Ю. обосновывает идею перспектив целостности человеческой души анализом экстравертного и интровертного типов личности. В первом случае субъект ориентирован вовне, на объект. В итоге объект начинает диктовать логику внутренней жизни и поступков: «можно подумать, будто объект имеет решающее значение для субъекта, будто полное подчинение субъекта объекту является в известной мере абсолютным предопределением и особым смыслом жизни и судьбы». Во втором случае субъект, напротив, является центром духовной активности. Интроверт проявляет склонность мыслить, чувствовать, действовать, исходя главным образом из собственных интересов – намерений, целей, соображений. Существование противоположных установок вовсе не означает фатальной предопределенности психической деятельности. Напротив, каждый человек наделен этими противоположными механизмами как выражением собственного природного ритма жизни. Внешние обстоятельства и внутренняя психофизическая предрасположенность приводят к закреплению и перевесу одного механизма над другим. Вследствие такого хронического состояния и возникают две обширные группы психологических типов, сужающих горизонты человека и препятствующих его целостности.

Ю. расширяет свою психологическую идею до культурного противопоставления, вводя тему Запада и Востока. Западный экстравертный тип мышления ориентирован на познание окружающего мира, на расширение горизонтов знания и всё большее дробление, препарирование этого мира. Восточный интровертный тип стремится привести множественность окружающего мира к единому знаменателю, собрать воедино бесконечные формы, поставить субъекта, разум в центр мироздания. Западный человек руководствуется идеей детерминизма и слеп к «безжалостной истине об иллюзорности красот нашей души». Интровертность Востока привела к «сомнительному квиетизму, но также к той стабильности, каковую обретает человек, когда требования духа становятся столь же императивными, как и нужды социальной жизни». Не следует лишь забывать, говорит Ю., что Запад (экстравертность) и Восток (интровертность) – в нас самих: это «наша собственная душа», испытывающая беспрецедентное напряжение между внешним и внутренним, объективным и субъективным. Мы все «так или иначе являемся частью одной всеобъемлющей души, единого «великого человека» – «homo maximus».

Жизненной целью человека должно стать осознание и овладение всем спектром собственных возможностей, то есть самопознание в самом широком и полном смысле этого слова. Свойство души, помогающее человеку освободиться от диктата собственных предрасположенностей, Ю. назвал «трансцендентной функцией». Освобождая сознание от чувственных и мыслительных ассоциаций, она помогает человеку «видеть вещи и их имена» в присущем им контексте, познавать их как конечные проявления бесконечного непостижимого. Трансцендентная функция помогает человеку ориентироваться и существовать в границах символического и мифологического мира, указывающего на нечто неведомое, пребывающее «по ту сторону», на непостижимого Бога. Никто не знает, каковы последние основания этого мира, заключает Ю. Поэтому «мы должны их принимать такими, какими мы их испытываем».

«Индивидуация» – термин, который введен Ю. для обозначения согласованности психических структур души: мышления и чувства, ощущения и интуиции. В сознании отдельного человека преобладает, как правило, какой-то один элемент из пары; другой уходит в тень, вытесняется в область бессознательного и дает знать о себе в комплексах, стрессах. Для западного человека характерно преобладание мышления, часто подкрепляемого составляющим другой пары – ощущением; чувство и интуиция не признаются «своими». Индивидуация и есть преодоление собственной односторонности, она направлена на то, чтобы человек мог «взглядом своим, чувством, мыслью и интуицией прозреть трансцендентное и действовать согласно с этим знанием».

ЮРОДИВЫЙ (греч. сумасшедший) – в традиции христианской культуры человек, симулирующий безумие или каким-либо другим способом эпатирующий окружающих; культурный феномен, заключающий в себе глубокий философский смысл. В православной церковной традиции Ю. – подвижник, тайно принявший на себя один из подвигов христианского благочестия – «юродство ради Христа», что можно сравнить с самоумалением Спасителя («кенозисом»), который «уничижил себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобно человекам».

Философско-религиозной основой юродства являются слова апостола Павла: «Ибо, когда мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости. А мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие». Для Павла ни мудрость, ни чудеса, ни толкование пророчеств не имеют ценности, когда речь идет о вере. Он запрещает обосновывать ее рационально. Единственным доказательством истины христианства является человек, осознающий свою слабость перед Богом. Павел не устает повторять: «Мудрость мира есть безумие перед Богом». Разум человеческий может дать лишь иллюзию гарантированности человеческого существования. Человеческое бытие неотделимо от небытия; ни знание «вечных» истин, ни предсказания будущего не избавляют человека от риска на пути свободного выбора. Для традиционного философского мышления – это безумие, для мистики знамений и пророчеств – соблазн.

Фигура Ю. – это символ христианской «переоценки ценностей». «И незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы посрамить значащее». Личность Христа униженного, страдающего, юродствующего – это свидетельство Бога об упразднении всех ранее существовавших ценностей, представлений о бытии. Ю. – это символ единства апофатического и катафатического путей приближения к Богу. Небытие как спектр еще не осуществленных возможностей становится для человека необходимой стороной его стремления к Богу. Но познать Бога можно только через Иисуса Христа, через собственную униженность, страдание, юродство «во имя Христа», иначе человек лишь пойдет по пути возвеличивания себя. Только отказавшись от «земной мудрости», став в положение сыновнего равенства с Христом, человек создает в себе «нового евангельского человека».

Открытие апостолом Павлом нового образа мира вело новообращенных к радикализму, к подражанию Христу и в повседневной жизни (не случайно в Византии Ю. часто называли «благочестивым киником»). Но подражать Ему – значит отречься от самого себя, возложить на себя Его крест, обречь себя на непонимание близких, жить обособленно от других.

В период раннего христианства (I–IV вв.) юродство как буквальное следование призыву Христа выражается в уходе из мира с его умеренной благопристойностью, скрывающей фальшь. Юродствовать – «значит быть глупым по отношению к земному суемудрию». Совершенствование личности, вставшей на путь святости, включало монашеский образ жизни, абсолютное подавление своей воли, бесстрастие, сокрытие добродетелей, симуляцию неразумия «Христа ради» с элементами сознательного нарушения общепринятых норм.

Время расцвета юродства – V–VIII вв., когда дух жертвенности раннего христианства уступает место компромиссу церкви и государства. Начинается поиск индивидуального спасения, поскольку оказалось, что и в новом христианском обличье «мир» (государство, общество) остался тем же самодовлеющим идолом, требующим подчинения себе. Реакцией на мирское зло стала волна евангельского максимализма – уход из мира, столпничество, полный отказ от земных благ, добровольное мученичество. И. Лествичник и И. Сирин (VIII век) в своих работах формулируют основные принципы самосознания Ю. Выпадение Ю. из социума, их агрессия по отношению к социальным правилам, нормам вызывает беспокойство и подозрительность. На Трулльском соборе (692 г.) юродство было жестко регламентировано. Поведение Ю. начинает оцениваться неоднозначно, зачастую как просто исходящее от дьявола.

Распространение мистического течения исихазма (IX–XIV вв.), обращенного к внутренней жизни подвижника, постепенно вытесняет юродство как «правильное», евангельски обоснованное поведение на периферию христианской жизни. Однако элементы юродства в поведении святых остаются.

На Руси с юродством (славянские синонимы – «похабъ», «оуродивъ», «блаженный») познакомились из византийских сочинений. Первый русский Ю. – Исаакий Печерский (ум. в 1090 г.) – монах Киево-Печерской лавры. XVI в. – время расцвета юродства – совпадает с тотальной регламентацией церковной жизни после Стоглавого собора. Ю. в национальных условиях выполнял культурную функцию «социальной терапии», юродство было достаточно безопасной, но необходимой «прививкой» определенной дозы ереси русской церковной жизни, которая после «золотого века» Киевской Руси находилась под контролем государства и отличалась крайним традиционализмом.

ЮСТИНИАН I (482–565) – религиозный мыслитель, византийский император, чье царствование отмечено внешним блеском византийской государственности, расцветом архитектуры и созданием утонченных литературных произведений по античным канонам. Стремясь добиться религиозного единомыслия среди подданных империи, Ю. закрыл в 529 г. Афинскую школу – центр языческого неоплатонизма, что не мешало ему мириться с широким распространением религиозного индифферентизма в государственных административных кругах.

«Век Ю.» – золотой век ранневизантийской культуры. Осуществленный Ю. «синтез» римского права и идей христианства, известный как «Кодекс Ю.» (529) и «Пандект» (533), утверждая историческую преемственность культур, стал фундаментом нового христианского мира, родившегося на развалинах Римской империи, и определил, в свою очередь, весь дальнейший путь восточного православия.

Ю. не отделяет римской государственной традиции от христианства и осознает себя столько же римским императором, сколько и императором христианским. Своей деятельностью он пытается утвердить идею «симфонии» (греч. symphonia – созвучие), согласия и нераздельного единства идеологии государства с «кафолической верой во Христа и Пресвятую Троицу». Государство, по его мысли, является орудием Божьего плана в мире, а сам император – исполнителем Его воли. «Есть два величайших блага, – пишет он, – дары милости Всевышнего людям – священство и царство (sacerolotium et imperium). Каждое из этих благ, дарованных людям, установлено Богом, имеет свое назначение. Но, исходя из одного и того же начала, оно и проявляется в единении, в совместной деятельности». Священство ведает делами божественными, небесными, царство – человеческими, земными.

Доктрину эту можно было бы признать теоретически наилучшей из всех существующих, если бы государство, которое провозглашается столь же необходимым благом, как церковь, действительно переоценило себя в свете христианского учения о мире. Изъян теории Ю. в том, что две различные идеологии (государственная и христианская) с различным генезисом и содержанием были сопряжены в единую систему обязательного мировоззрения. Между тем исторически – в этом драма юстиниановой «симфонии» – с VI–VII вв. имперское сознание Римских Пап, мистика папской догматики ведут к тому, что Папа становится живым воплощением полноты Божьего совершенства, то есть «царем земным». На Востоке к концу VII в. церковь встроилась в государство и произошло «сужение» исторического горизонта церкви. Так в Риме и в Византии «царство земное» победило мир богочеловеческого совершенства. Победило то, что шло от человеческого своеволия, несовершенства, «греховности». Часть современных исследователей считает Ю. теоретиком «цезарепапизма», то есть подчинения церкви государству, и в этом усматривает источник всех бед в истории православного Востока, в том числе России. Другие же, напротив, утверждая в Ю. творца истинно христианской теории гармонии церкви и государства, социальные неурядицы его царствования толкуют как неизбежные на земле отступления от правил.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.