b) Форма и материя

1. Сущность становится материей, когда ее рефлексия определяет себя так, что она относится к сущности, как к бесформенному неопределенному. Материя есть, следовательно, простое лишенное различий тождество, которое есть сущность, с тем определением, что она есть другое формы. Она поэтому есть собственная основа или субстрат формы, так как она составляет рефлексию в себя определений формы или то самостоятельное, с которым они соотносятся как со своим положительным устойчивым наличием.

Если абстрагироваться от всех определений, от всякой формы какого-нибудь нечто, то в результате остается неопределенная материя. Материя есть некое безоговорочно абстрактное. (— Материю нельзя ни видеть, ни ощупывать и т. д. — то, что мы видим или ощупываем, есть некоторая определенная материя, т. е. некоторое единство материи и формы). Однако это абстрагирование, из которого проистекает материя, не есть лишь внешнее устранение и упразднение формы, но, как было показано, форма через самоё себя низводит себя к этому простому тождеству.

Далее, форма предполагает некоторую материю, с которой она соотносится. Но это не значит, что обе они оказываются рядом одна с другой внешне и случайно; ни материя, ни форма не самобытны или, говоря другим языком, не вечны. Материя есть нечто безразличное к форме, но это безразличие есть определенность тождества с собой, в которую форма возвращается как в свою основу. Форма предполагает материю именно потому, что она полагает себя, как снятое, и тем самым соотносится с этим своим тождеством как с чем-то другим. Равным образом, и наоборот, форма предполагается материей; ибо последняя не есть простая сущность, которая сама непосредственно есть абсолютная рефлексия, но сущность, определенная как положительное, а именно, как то, что имеет бытие лишь как снятое отрицание. — Но, с другой стороны, так как форма полагает себя как материю лишь поскольку она сама себя снимает и тем самым предполагает материю, то материя также определена, как лишенное основания устойчивое наличие. Равным образом, материя не определена как основание формы; но так как материя полагает себя как абстрактное тождество снятого определения формы, то материя не есть тождество в смысле основания, и постольку форма по отношению к ней лишена основания. Тем самым форма и материя определены, и та и другая, не быть положенными друг другом, не быть основанием друг друга. Материя есть скорее тождество основания и обоснованного как основа, противостоящая этому соотношению формы. Это их общее определение безразличия есть определение материи как таковой, и составляет также и взаимоотношение их обеих. Равным образом, и определение формы, состоящее в том, что она есть соотношение их, как различенных, есть также и другой момент их взаимного отношения. — Материя как то, что определено быть безразличным, есть пассивное, в противоположность форме как деятельному. Последняя, как соотносящее с собою отрицательное, есть противоречие внутри себя самого, есть нечто разлагающееся, отталкивающее себя от себя и определяющее себя. Она соотносится с материей и положена так, чтобы соотноситься с этим своим устойчивым наличием как с чем-то другим. Материя, напротив, положена так, чтобы соотноситься только с собой самой и быть безразличной к другому; но в себе она соотносится с формой, ибо она содержит в себе снятую отрицательность и есть материя лишь через это определение. Она соотносится с формой, как с некоторым другим лишь потому, что форма в ней не положена, что она есть форма лишь в себе. Она заключает в себе форму в скрытом виде и есть абсолютная восприимчивость к форме лишь потому, что абсолютно обладает внутри себя последней, что это есть ее в-себе-сущее определение. Поэтому материя должна иметь форму, а форма должна материализоваться, сообщить себе в материи тождество с собой, или, иначе говоря, устойчивое наличие.

2. Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой. — Так как форма сама есть абсолютное тождество с собой и, следовательно, содержит в себе материю и так как равным образом материя в ее чистой абстрактности или абсолютной отрицательности обладает формой в себе самой, то действие формы на материю и определяемость последней первою есть скорее лишь снятие видимости их безразличия и различенности. Это соотношение процесса определения есть, таким образом, опосредствование каждой из них с собой через ее собственное небытие; но оба эти опосредствования суть одно и то же движение и восстановление их первоначального тождества: овнутренение их отчуждения (die Erinnerung ihrer Ent?usserung).

Во-первых, форма и материя взаимно предполагают одна другую. Как выяснилось, это значит, что единое существенное единство есть отрицательное соотношение с собою самим; поэтому оно раздваивается на существенное тождество, определенное как безразличная основа, и на существенное различие или отрицательность, как определяющую форму. Это единство сущности и формы, противополагающихся друг другу как форма и материя, есть абсолютное основание, которое определяет себя. Поскольку оно делает себя некоторым разным, соотношение, в силу лежащего в основании тождества разных, становится взаимным предположением.

Во-вторых, форма как самостоятельная есть помимо этого снимающее само себя противоречие; но она также и положена как таковое; ибо она одновременно и самостоятельна и существенно соотнесена с некоторым другим; тем самым она снимает себя. Так как она сама двустороння, то и это ее снятие имеет две стороны. Во-первых, она снимает свою самостоятельность, обращает себя во что-то положенное, во что-то такое, что находится на некотором другом, и это ее другое есть материя. Во-вторых, она снимает свою определенность по отношению к материи, свое соотношение с последней, тем самым свою положенность, и этим сообщает себе устойчивое наличие. Так как она снимает свою положенность, то эта ее рефлексия есть ее собственное тождество, в которое она переходит; но так как она вместе с тем отчуждает это тождество и противополагает его себе как материю, то сказанная рефлексия положенности в себя выступает как соединение с материей, в которой она получает устойчивое наличие; она, следовательно, сливается в этом соединении и с материей как с некоторым другим (по той своей первой стороне, по которой она обращает себя во что-то положенное), и в этой материи также и со своим собственным тождеством.

Итак, та деятельность формы, через которую определяется материя, состоит в отрицательном отношении формы к самой себе. Но и наоборот, она тем самым относится отрицательно также и к материи; однако эта определяемость материи есть в той же мере собственное движение самой формы. Последняя свободна от материи, но она снимает эту свою самостоятельность; но ее самостоятельность и есть сама материя, ибо в последней она имеет свое существенное тождество. Поскольку она, таким образом, обращает себя в положенность, то это равносильно тому, что она обращает материю в нечто определенное. — Но, рассматриваемое с другой стороны, собственное тождество формы вместе с тем отчуждает себя, и материя есть ее другое; постольку материя оказывается также и не определенной, в результате того, что форма снимает свою собственную самостоятельность. Но материя самостоятельна лишь по отношению к форме; поскольку отрицательное снимает себя, снимается также и положительное. Следовательно, так как форма снимает себя, то отпадает также и определенность материи, которой она обладает по отношению к форме, определенность, состоящая в том, чтобы быть неопределенным устойчивым наличием.

То, что выступает как деятельность формы, есть, далее, в такой же мере также и собственное движение самой материи. В-себе-сущее определение или долженствование материи есть ее абсолютная отрицательность. Через последнюю материя соотносится безоговорочно не только с формой как с некоторым другим, но это внешнее есть та форма, которую сама материя содержит в себе, как скрытую. Материя есть то же самое противоречие в себе, какое содержится и в форме, и это их противоречие, как и его разрешение, есть лишь одно противоречие. Но материя противоречива внутри себя самой, так как она как неопределенное тождество с собой есть вместе с тем абсолютная отрицательность; она поэтому снимает себя в себе самой, и ее тождество распадается в ее отрицательности, а последняя получает в нем свое устойчивое наличие. Следовательно, так как материя определяется формой, как чем-то внешним, то первая этим достигает своего определения, и внешний характер отношения состоит как для формы, так и для материи, в том, что каждая из них или, правильнее, их первоначальное единство есть в своем полагании вместе с тем нечто предполагающее, вследствие чего соотношение с собой есть вместе с тем соотношение с собой, как со снятым, или соотношение со своим другим.

В-третьих, через это движение формы и материи их первоначальное единство, с одной стороны, восстановлено, а, с другой, есть теперь положенное. Материя столь же определяет сама себя, сколь этот процесс определения есть для нее внешнее действие формы; и наоборот, форма столь же определяет лишь себя или имеет определяемую ею материю в ней самой, сколь в своем процессе определения относится к некоторому другому; и то, и другое (действие формы и движение материи) есть одно и то же, только первое есть действие, т. е. отрицательность, как положенная, а второе — движение или становление, отрицательность как в-себе-сущее определение. В результате получается поэтому единство в-себе-бытия и положенности. Материя как таковая определена или необходимо имеет некоторую форму, а форма есть безоговорочно материальная, устойчиво наличная форма.

3. Форма, поскольку она предполагает некоторую материю как свое другое, конечна. Она есть не основание, но лишь нечто деятельное. Равным образом, и материя, поскольку она предполагает форму как свое небытие, есть конечная материя; она столь же мало есть основание своего единства с формой, а есть лишь основа для формы. Но как эта конечная материя, так и конечная форма не имеют истины; каждая соотносится с другой или, иначе говоря, лишь их единство есть их истина. В это единство возвращаются оба эти определения и снимают в нем свою самостоятельность; тем самым оно оказывается их основанием. Материя есть поэтому лишь постольку основание определения своей формы, поскольку она есть не материя как материя, а абсолютное единство сущности и формы; равным образом, форма есть основание устойчивого наличия своих определений лишь постольку, поскольку она есть то же самое единое единство. Но это единое единство как абсолютная отрицательность, и, определеннее, как исключающее единство, есть в своей рефлексии предполагающее; иначе говоря, в процессе полагания одним и тем же действием оказывается сохранение в единстве себя, как положенного, и отталкивание себя от самого себя; — одним и тем же действием оказывается соотнесение себя с собою как с собою и соотнесение себя с собою как с некоторым другим. Или, иными словами, определяемость материи формой есть опосредствование сущности как основания с собой в некотором единстве через себя само и через отрицание себя самого.

Оформленная материя или обладающая устойчивым наличием форма есть теперь не только вышеуказанное абсолютное единство основания с собой, но также и положенное единство. Именно в рассмотренном движении абсолютное основание изобразило свои моменты вместе с тем, как снимающие себя и тем самым как положенные. Или, иначе говоря, восстановленное вновь единство в своем слиянии с собой вместе с тем также и оттолкнуло себя от самого себя и определило себя; ибо их единство, как получившееся через отрицание, есть также и отрицательное единство. Поэтому оно есть единство формы и материи как их основа, но как их определенная основа, которая есть оформленная материя, но которая вместе с тем безразлична к форме и материи как к снятым и несущественным. Оно есть содержание.