Примечание   [Формальный способ объяснения из некоторого, отличного от обоснованного, основания]

Формальное соотношение основания заключает в себе лишь одно содержание и для основания и для обоснованного; в этом тождестве заключается его необходимость, но вместе с тем и его тавтологичность. Реальное основание заключает в себе различные содержания; но при этом появляется случайный и внешний характер соотношения основания. С одной стороны, то, что рассматривается как существенное и потому как определение основания, не есть основание для других, связанных с ним определений. С другой стороны, остается также неопределенным, какое из многих определений содержания некоторой конкретной вещи должно быть принято за существенное и за основание; поэтому выбор между ними оказывается свободным. Так, что касается первого замечания, то основанием, например, дома служит его фундамент; то, что делает последний основанием, есть присущая чувственной материи тяжесть, которая совершенно тождественна как в основании, так и в обоснованном им доме. То обстоятельство, что в тяжелой материи имеется такое различие, как различие между фундаментом и отличной от него модификацией, вследствие которой она образует жилище, совершенно безразлично для самой тяжелой материи; соотношение ее с другими определениями содержания дома—с целью, устройством последнего и т. д. — ей внешне; поэтому она есть, правда, их основа, но не их основание. Тяжесть есть настолько же основание того, что дом стоит, насколько и того, что камень падает; камень имеет внутри себя это основание, тяжесть; но то обстоятельство, что он имеет то дальнейшее определение содержания, вследствие которого он не только есть нечто тяжелое, но и камень, — это внешне для тяжести; далее, что его сначала отдалили от того тела, на которое он падает, это положено через некоторое другое, равно как время и пространство и их соотношение, движение, суть некоторое другое содержание, чем тяжесть, и их (как обыкновенно говорят) можно представлять себе без нее; они, следовательно, не положены ею по существу. — Тяжесть также есть основание того, что брошенное тело совершает движение, противоположное падению. — Из разности определений, основанием которых служит тяжесть, явствует, что требуется вместе с тем нечто другое, делающее ее основанием того или другого определения.

Если о природе говорится, что она есть основание мира, то, что называется природой, е одной стороны, есть то же самое, что и мир, и мир есть не что иное, как сама природа. Но они также и разны, так что природа есть в большей мере неопределенная или, по крайней мере, определенная лишь в общих различиях, которые суть законы, тождественная с собой сущность мира; и для того чтобы природа стала миром, к ней извне присоединяются еще многообразные определения. Но последние имеют свое основание не в природе как таковой; она, напротив, безразлична к ним, как к случайностям. — Так же обстоит дело, когда определяют бога, как основание природы. Как основание он есть ее сущность, природа содержит ее в себе и тождественна с нею; но она обладает еще дальнейшим многообразием, которое отличается от самого основания; она есть то третье, в котором связаны оба эти разные; сказанное основание не есть основание ни разнящегося от него многообразия, ни своей связи с ним. Поэтому природа не познается из бога как из основания, ибо при указанном понимании он был бы лишь ее всеобщей сущностью, не содержащей ее как определенной сущности и природы.

Вследствие этой разности содержания основания или, собственно говоря, основы и того, что связано с нею в обоснованием, указание реальных оснований становится, следовательно, таким же формализмом, как и формальное основание. В последнем тождественное с собой содержание безразлично к форме; в реальном основании имеет место то же самое. Вследствие этого оказывается далее, что оно не содержит в себе самом указания, какое из многообразных определений должно считаться существенным. Нечто есть некоторое конкретное, состоящее из таких многообразных определений, которые оказываются в нем одинаково постоянными и пребывающими. Поэтому одно из них с точно таким же правом, как и другое, может быть определено как основание, а именно, как то существенное определение, сравнительно с которым прочие суть тогда лишь некоторое положенное. К этому присоединяется то, о чем мы упомянули выше, а именно, что если имеется некоторое определение, которое в одном случае принимается за основание другого, то отсюда не следует, что в другом случае или вообще это другое положено вместе с первым. — Наказание, например, имеет многообразные определения, а именно, оно есть возмездие, оно есть, далее, устрашающий пример, оно есть провозглашенная законом угроза для острастки, а также есть нечто, служащее для вразумления и исправления преступника. Каждое из этих разных определений рассматривалось, как основание наказания, ибо каждое есть существенное определение, и вследствие этого прочие, как отличные от него, определяются по отношению к нему лишь как случайные. Но то из них, которое принимается за основание, еще не есть все наказание как таковое; это конкретное содержит в себе также и те другие определения, которые в нем лишь соединены с первым, не имея в нем своего основания. — Или возьмем другой пример: какое-либо должностное лицо обладает служебной сноровкой, состоит как индивидуум в родстве, имеет те или иные знакомства, обладает особенным характером, имел такие-то возможности или случаи отличиться и т. д. Каждое из этих свойств может быть или считаться основанием того, что он занимает эту должность; они суть различные содержания, соединенные в некотором третьем; форма, по которой они определены по отношению друг к другу, одно, как существенное, а другие, как положенные, внешня этому третьему. Каждое из названных свойств существенно для данного должностного лица, так как последнее через эти свойства есть тот определенный индивидуум, которым оно является; поскольку должность может рассматриваться как внешнее, положенное определение, каждое из этих свойств можно определять по отношению к ней как ее основание, но и, наоборот, можно смотреть на те свойства как на положенные, а на должность — как на их основание. Как они относятся между, собой действительно, т. е. в отдельном случае, есть определение, внешнее для самого соотношения основания и для самого содержания; форму основания и обоснованного им сообщает некое третье.

Вообще говоря, каждое наличное бытие может таким образом иметь разнообразные основания; каждое из определений его содержания, как тождественное с собой, пронизывает собою конкретное целое и может поэтому рассматриваться как существенное; тем разнообразным точкам зрения, т. е. определениям, которые лежат вне самой вещи, открыт поэтому бесконечный простор ввиду случайности способа связи. — Поэтому случайно также и то, имеет ли некоторое основание то или иное следствие. Например, моральные мотивы суть существенные определения нравственной природы, но то, что из них проистекает, есть вместе с тем некоторое отличное от них внешнее, которое и проистекает и не проистекает из них; лишь через некоторое третье оно прибавляется в ним. Точнее говоря, это следует понимать так, что для морального определения, если оно есть основание, не случайно то, что оно имеет некоторое следствие или обоснованное, но для него вообще случайно, делают ли его или не делают основанием. Но так как опять-таки содержание, составляющее следствие морального определения, если последнее сделано основанием, имеет характер внешности, то это содержание может быть непосредственно упразднено другой внешностью. Таким образом, из того или другого морального мотива может как произойти, так и не произойти некоторый поступок. И, наоборот, тот или иной поступок может иметь разнообразные основания; как нечто конкретное, он содержит в себе многообразные существенные определения, каждое из которых может поэтому быть принято за основание. — Отыскивание и указание оснований, в чем преимущественно состоит рассуждение, есть поэтому бесконечное шатание из стороны в сторону, не приводящее ни к какому окончательному определению; относительно всего и каждого можно указать одно или несколько хороших оснований, равно как и относительно его противоположного, и может иметься множество оснований, без того чтобы из них что-нибудь следовало. То, что Сократ и Платон называют софистикой, есть не что иное, как рассуждение из оснований; Платон противопоставляет ему рассмотрение идеи, т. е. сути в себе и для себя самой или в ее понятии. Основания почерпываются лишь из существенных определений содержания, отношений и точек зрения, которые в каждой вещи имеются во множестве, равно как и в ее противоположности; каждое из этих определений в своей форме существенности значимо ровно столько же, сколько и другое; так как оно не объемлет всей вещи, то оно есть одностороннее основание, причем другие стороны вещи имеют в свою очередь другие особенные основания, ни одно из которых не исчерпывает вещи, составляющей их соединение и содержащей их все вместе; ни одно из них не есть достаточное основание, т. е. понятие.