II

Наша проблема относится к теории познания, или эпистемологии, которая считается наиболее абстрактной и совершенно лишенной практического интереса областью чистой философии. Юм, один из величайших мыслителей в этой области, предсказывал, например, что благодаря абстрактности и практической бесполезности некоторых его результатов ни один из его читателей не поверил бы в них больше чем на час.

Позиция Канта была иной. Он полагал, что проблема «Что я могу знать?» является одним из трех наиболее важных вопросов, которые способен задать себе человек. Несмотря на то что по своему философскому темпераменту Бертран Рассел близок Юму, здесь он стоит на позициях Канта. И я считаю, Рассел совершенно прав, когда приписывает эпистемологии практические следствия для науки, этики и даже политики. В частности, он говорит о том, что эпистемологический релятивизм, то есть отрицание объективной истины, и эпистемологический прагматизм, то есть отождествление истинности с полезностью, тесно связаны с авторитаризмом и (18:) тоталитаризмом. (См.: Russel В. Let the People Think, 1941, pp. 77. — Русский перевод: Бертран Рассел. Искусство мыслить. М., 1999, с. 83-240.)

Конечно, идеи Рассела оспаривались. Некоторые современные философы разрабатывают учение о внутреннем бессилии и практическом бесплодии всякой подлинной философии и, таким образом, эпистемологии. Философия, утверждают они, по самой своей природе не может иметь каких-либо важных следствий, поэтому она не может повлиять ни на науку, ни на политику. Но я считаю, что идеи представляют собой грозную и мощную силу, и как раз философы иногда создают идеи. И я не сомневаюсь в том, что это новое учение о бесполезности философии вполне опровергается фактами.

В действительности ситуация чрезвычайно проста. Вера либерала — вера в возможность существования правового государства, правосудия, фундаментальных прав человека и свободного общества — легко может выдержать осознание того факта, что судьи не всеведущи и способны ошибаться и что на практике абсолютное правосудие никогда вполне не реализуется. Однако вера в возможность правового государства, правосудия и свободы едва ли совместима с эпистемологией, утверждающей, что не существует объективных фактов, причем не только в каком-то конкретном случае, но и вообще во всех случаях; что судья не может совершить фактической ошибки просто потому, что нет разницы между ложью и правдой.