ВРЕМЯ ВЫШЛО

Читайте не «Таймc» («Времена») — читайте «Вечности».

Генри Дейвид Торо

Безумная мудрость любит играть со временем — она перемещается в прошлое или будущее, с тем чтобы посмотреть, [186] каким будет выглядеть настоящее под иным углом зрения. Путешествия в пространстве расширяют кругозор. Путешествия во времени изменяют абсолютно все.

Жила–была молодая дама по фамилии Брайт (Сияние), Которая передвигалась намного быстрей скорости света. В один из дней она отправилась дорогой относительности И вернулась домой прошлой ночью. Неизвестный автор

Люди сегодня делят свою жизнь и свою историю на отдельные временные отрезки: тысячелетия, столетия, десятилетия, годы, месяцы, часы, минуты, секунды. Однако, согласно физическим законам, точная датировка чего бы то ни было, будь то сегодняшний день или Новый год, невозможна. Время, в конечном счете, связано с пространством, а оба они, может быть, связаны с чем–нибудь еще. Тем не менее людям необходимо знать, когда им следует платить за квартиру, сколько минут надо варить яйцо и по сезону ли они одеты.

Из практических соображений нам приходится заводить часы и пользоваться календарем. Однако известная поговорка: «Твои дни таковы, какими ты их сделаешь» — быть может, справедлива более чем по одной причине. Длинна или коротка наша жизнь, полностью зависит от того, каковы наши ожидания и наше представление о времени.

К примеру, ученые продолжают находить подтверждения тому, что Вселенная имеет более древний возраст, чем предполагалось ранее. Учитывая это обстоятельство, наш собственный срок жизни как бы сжимается. С другой стороны, мы живем очень долго по сравнению, скажем, с некоторыми видами мух, чья жизнь может продолжаться всего один день. А что, если погода в этот день окажется ненастной? Вся жизнь такой мухи может оказаться перечеркнутой. Даже среди представителей человеческого рода суще — [187] ствует большой разброс в продолжительности жизни. Если подумать, то, в противоположность восточному человеку, западный человек измеряет время и историю так, как будто бы он — какая–нибудь муха–однодневка.

время вашей Жизни

Мир был сотворен 22 октября 4004 года в 6 часов вечера. Джеймс Ашер, архиепископ Арма, 1581–1656

Небо, Земля и человек были сотворены Троицей 23 октября 4004 года в девять часов утра.

Доктор Джон Лайтфут, заместитель ректора Кембриджского университета, уточнивший в 1859 году подсчеты архиепископа Ашера, сделанные последним двумя веками ранее

Религиозные учения Запада привязывают нас к ограниченному документально зафиксированному отрезку истории человечества, не позволяя нам сделать за его пределы ни шагу. Согласно иудо–христианской традиции, возраст Вселенной насчитывает всего лишь несколько тысяч лет, что сильно укорачивает прошлое живой материи, не оставляя в нем места даже динозаврам.

Иудо–христианская религия придает текущим событиям гораздо большую значимость, чем та, которая им может быть приписана в соответствии с хронологическими рамками других культур. В системе верований Запада отсутствуют бесконечные циклы или вечные возвращения, характерные для мифологий народов Азии и Америки. В библейских текстах нет упоминаний о прошлых мирах или мирах грядущих. Там сказано, что Иегова создал мир в течение недели, что земля — единственный мир, который был, есть и будет, и что момент сотворения мира является точкой отсчета времени.

В восточных верованиях существуют космологии, включающие в себя описания бесконечных циклов и миров внутри миров, которые, в свою очередь, являются частью других миров. Индусы разделяют время на эпохи, называ — [188] емые югами. Четыре юги составляют одну махаюгу, которой соответствует период времени, равный 4 320 000 годам. Тысяча махаюг составляет одну кальпу, или законченный «мировой цикл». (Мировой цикл можно понимать как время между двумя «большими взрывами».) В индуистской космологии один мировой цикл равен всего одному дню жизни верховного божества Брамы. Сто лет, состоящих из таких «дней», или 311 миллиардов наших лет — это жизнь Брамы. Однако, согласно древнему индуистскому писанию «Брахмавайварта–пурана», даже Брама, творец, не волен распоряжаться временем: «Брама следует за Брамой; один уходит, другой приходит; их бесконечное число не поддается счету».

Аналогичным образом, человеку невозможно осмыслить и буддийское представление о времени. Будда дает образное изображение безмерности времени. Он описывает гранитную гору в семь миль высотой и в семь миль шириной. Каждые сто лет ворона, держащая в клюве шелковый платок, пролетает над горой, обтирая ее вершину. Время, которое требуется для того, чтобы сровнять эту гору с землей, составляет один мировой цикл. Затем, конечно, вырастает новая гранитная гора. Сизиф, уступи–ка место вороне.

В предыдущей главе мы следили за тем, как Будда пересчитывает бесчисленное количество атомов во Вселенной. Эта система подсчета может быть применена также и ко времени. В зависимости от точности вычислений, до конца времен осталось либо 3, 7, либо 33 «безмерности». Надо полагать, еще окончательно не определено, как безмерность относится к бесконечности.

Антрополог и философ Мирча Элиаде заявляет, что все восточные понятия о времени подводят нас к «метафизической девальвации человеческой истории». Все эти бесконечные величины умаляют нашу значимость в двух аспектах: время и Вселенная не только много больше нас, но мы даже не в состоянии оценить, насколько они нас больше.

Выдвинув теорию «большого взрыва», согласно которой возраст Вселенной насчитывает примерно 15 (25) миллиардов лет, западная наука только начинает догадываться о всей необъятности времени. Астрофизики в настоящее время рассматривают возможность гравитационного коллап — [189] са, при котором наша Вселенная сожмется в одну крохотную частицу, а затем, возможно, начнет быстро расширяться в результате еще одного «большого взрыва». Когда Далай–ламу, первосвященника тибетского буддизма, спросили, что он думает по поводу теории «большого взрыва», он, смеясь, ответил: «Ну конечно, мы о нем знаем. Но это не какой–то один взрыв. Это целая канонада!» Может статься, что Запад наконец приходит к собственному варианту восточного взгляда на мир, к признанию существования природных циклов. Вся разница будет лишь в том, что наше представление об этих циклах будет выражено с помощью таких терминов, как «черные дыры» и «искривленное пространство», а не с помощью образов гранитной горы или Господа Шивы, который создает и разрушает мировые системы каждым шагом своих пританцовывающих ног.

Участники нашей группы безумных мудрецов решают отдохнуть. Койот начинает выть на луну, правда, мы не можем определить, на какую из бессчетного числа лун он воет и какой мировой системе она принадлежит. Между тем несколько астрофизиков лихорадочно пытаются выяснить, возможно ли встроить азиатскую космологию в их нынешние теории. Наши ученые мужи озабочены тем, что, если восточные «беспредельности» окажутся соответствующими действительности, множество математиков потеряет свою работу и, быть может, многим нобелевским лауреатам придется вернуть свои премии.

Один озадаченный физик спрашивает даосского мудреца, как без помощи специальных приемников инфракрасного излучения и радиотелескопов древним восточным мудрецам удалось прийти к пониманию времени и мировых циклов. Даос отвечает, разумеется, очередной загадкой: «За счет внимания». В этот момент в разговор вмешивается дзэнский учитель: «Единственное устройство, которое может правильно указать нам, который сейчас час, — это наш желудок. Когда мы голодны, пора есть; все же остальные разговоры мало что значат». Шутник, которому начинают все больше и больше нравиться дзэнские поговорки, совершает прыжок и поднимает руку с растопыренной пятерней, ожидая от дзэнского учителя такого [190] же жеста, но тот вместо этого бьет его своим посохом и кричит: «Вот что имеет значение!»

Восточные и западные представления о времени порождают два совершенно не похожих подхода к жизни. Иудо–христианское видение мира, с его одной–единственной вселенной, отводит каждому из нас только одну жизнь на то, чтобы успеть сотворить добро. По окончании ее, как нас хотят заставить поверить, мы будем судимы по своим делам и награждены или наказаны на весь дальнейший срок. Какая же несправедливость! Одна–две ошибки — и мы будем осуждены на вечные страдания, если только мы — не какие–то Божьи избранники, которым будут отпущены все грехи. Молите провидение, что вы молитесь тому божеству, которому нужно! На Западе даже те, кто не являются ревнителями иудо–христианской мифологии, находятся под ее сильнейшим воздействием. Большинство из нас живет так, будто эта жизнь — некий решающий экзамен, первый и последний шанс.

Мы здесь на Западе то и дело слышим: «Мы живем лишь раз, поэтому надо брать от жизни все, что можно». Следовало бы в официальном порядке потребовать от производителей пива, рекламирующих свою продукцию подобным образом, доказатъ нам, что мы живем только раз. Значительная доля населения земного шара не верит этим словам.

И индуистский, и буддийский взгляд на жизнь дает человеку гораздо больше свободы. В этих религиозных системах человек имеет возможность прожить множество жизней, чтобы достичь в итоге совершенства и обрести спасение. По сути, в индуизме всем предопределено появляться на свет снова и снова, пока каждый человек наконец не достигнет мокши, или просветления, и не остановит колесо перерождений. Иными словами, согласно религиозной системе индуизма, мы все в конце концов будем спасены. Если вы устали от этой карусели и хотите поскорее с нее слезть, вам просто следует потрудиться более энергично. В итоге каждый из нас должен раствориться в пустоте и вернуться к состоянию не–сотворения и неограниченности — к изначальной чистоте, к совершенному и безмятежному небытию. [191]

Я верил в реинкарнации, но это было в прошлой жизни Пол Краснер

Но не спешите. Эта восточная космология с ее многочисленными жизнями и конечным спасением вовсе не так уж хороша. Как считает Элиаде, философия, которая зиждется на вере в перерождения, действует на человека угнетающе и вынуждает его смириться с тем, что он должен начинать все то же никчемное существование снова и снова, миллиарды раз, вечно перенося все те же нескончаемые страдания. И все ради того, чтобы укрепиться в желании исчезнуть, расстаться с состоянием «пребывающего существа» окончательно и бесповоротно.

Будда сказал, что слезы, пролитые отдельным человеком в течение всего цикла его жизней, могут наполнить все реки, озера и океаны на земле. Того, кто верит в реинкарнации, мысль о предстоящей цепи жизней угнетает так же, как западного человека угнетает ожидание нескончаемого пребывания в чистилище.

Восток или Запад — выбор за вами. Не одно, так другое.

Согласно большинству восточных мифологий, мы можем перерождаться в самых различных формах и даже в иных сферах существования, например в виде дэв (ангелов) в небесном царстве или в виде голодных духов в мире жутких страданий. В восточных учениях рождение среди людей считается очень удачным, поскольку именно будучи людьми мы можем лучше всего видеть свои недостатки и работать на благо своего освобождения из колеса перерождений. Инкарнации в облике людей редки. Буддийская притча предлагает нам представить себе такую картину: на одном краю света слепая черепаха отправляется в плавание по семи морям, а на другом краю света в это же время пускают плыть по семи морям деревянный хомут. Так вот: вероятность того, что мы реинкарнируемся в виде людей, так же мала, как и вероятность того, что слепая черепаха когда–нибудь угодит головой в этот хомут. [192]

Несколько участников нашей группы стали говорить друг другу, кем бы они хотели быть в своей следующей жизни. Шутник полушутя–полусерьезно спрашивает у дзэнского учителя: «Могу ли я реинкарнироваться в такой стране, где не будет правительства?» Дзэнский учитель улыбается и отвечает: «С твоей кармой ты, скорее всего, родишься вице–президентом». Тем временем ученые, посовещавшись, решают сделать заявление, возможно, надеясь выбить почву из–под ног азиатских мудрецов. Они заявляют, что восточные космологии продолжают говорить о времени так, будто оно — некий абсолют, движущийся в одном направлении. Они завершают свою речь словами одного из их собственных учителей, Альберта Эйнштейна, который писал:

Такие люди, как мы, которые верят в физику, знают, что различие между прошлым, настоящим и будущим — это только иллюзия, за которую многие продолжают упорно цепляться.

Но остановимся на минуту — если таковая вообще существует. Так что же, все наши представления о времени, как восточные, так и западные, не что иное, как фантазии? Если нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, не означает ли это, что мы. никогда не состаримся и не умрем? Если время, в общепринятом смысле этого слова, не существует, быть может, нам всем стоит успокоиться — нас не поджидает впереди какой–то финал, и мы каждое мгновение бессмертны. Если нет разницы между настоящим и будущим, тогда, возможно, вы, читатель, читаете эти слова в то же самое время, когда они пишутся. (Если это так, придумайте какое–нибудь удачное предложение, которое можно было бы поставить вслед за этим.)

«Будьте здесь сейчас!» Дзэнский учитель пытается проделать это еще раз, но, конечно, у всех остальных ничего не получается. Только один клоун заявляет, что он поймал момент и теперь готов показать его любому, кто пожелает взглянуть. Тем временем большинство членов группы утратили свой важный вид и выглядят ошеломленными и сбитыми с толку. Даосский учитель бъясняет, что после [193] попытки проникнуть в тайны пространства и времени естественно испытывать подобные чувства. После того как мы выяснили, что не существует ни центра Вселенной, ни времени по Гринвичу, ни Востока, ни Запада, ни сегодня, ни вчера, нам буквально не на что опереться. Нам остается только испытывать растерянность, разве что не стать безумными и мудрыми. Чтобы прояснить ситуацию, даосский мудрец цитирует Чжуан–цзы:

Нет ни предела весомости вещей, ни прекращения времени, ни постоянства в разделении многого, ни строгого закона начала и конца. Поэтому великая мудрость смотрит на все как издалека, так и вблизи, и по этой причине рассматривает малое, не считая его незначительным, рассматривает большое, не считая его громадным, ибо она знает, что нет предела весомости вещей. Мудрость имеет ясное представление о прошлом и о настоящем, и по этой причине долгий период времени не кажется ей утомительным, а короткий не приводит ее в раздражение своей непродолжительностью, ибо она знает, что время не прекращается. Мудрость проникает в природу полноты и пустоты, и по этой причине она не восторгается, если что–то приобретает, и не беспокоится, если что–то теряет, ибо она знает, что нет постоянства в разделении многого. Мудрость постигает Ровный Путь, и по этой причине она не упивается жизнью и не смотрит на смерть как на несчастье, ибо она знает, что начало и конец не подчиняются какому–то строгому закону.

Может ли быть так, что мы просто не в состоянии что–либо понять? Многие в нашей группе начинают склоняться к такому выводу, если даже они и были иного мнения в начале нашего путешествия. Биолог, который убежден в нашем неведении, видит нечто забавное в том, что мы назвали свой род «гомо сапиенс», человек разумный. Однако ряд других ученых находит это определение слишком скромным. Они пребывают под впечатлением идей, циркулирующих в последнее время в ученых кругах, и со всей серьезностью предлагают нам переименовать наш род в «гомо сапиенс сапиенс», человек очень разумный. Услышав об этом, Шутник смеется и говорит: «Если бы мы были [194] действительно разумны, то назвали бы себя просто людьми, и точка. Тогда нам не нужно было бы слишком много на себя брать». Ученые, чья репутация и средства к существованию напрямую зависят от решения данного вопроса, стоят на своем. Хотя мы можем и не понимать конечную цель жизни, убеждают они нас, мы достаточно умны, чтобы познать законы природы и то, как функционирует Вселенная. В этот момент даосский учитель улыбается и говорит: «Эта вера передается каждому следующему поколению, несмотря на то что история полна ошибок».