Вынашивание детей за деньги

Уильям и Элизабет Стерн — супружеская чета, проживающая в американском городе Тенафлю. Уильям — биохимик, Элизабет — детский врач. Они очень хотели ребенка, но зачать собственного не могли, во всяком случае, не создавая риска для жизни Элизабет, которая страдала рассеянным склерозом. Супруги связались с центром репродукции, который устраивал «суррогатные» беременности. Центр распространял рекламные объявления и искал «суррогатных матерей» — женщин, готовых выносить ребенка для других людей в обмен на денежное вознаграждение[125].

Одной из женщин, откликнувшихся на объявления, была Мэри-Бет Уайтхед, 29-летняя мать двоих детей и жена мусорщика. В феврале 1985 г. Уильям Стерн и Мэри-Бет Уайтхед подписали контракт. Мэри-Бет согласилась на искусственное оплодотворение спермой Уильяма и обязалась выносить, родить ребенка и передать его Уильяму Стерну. Она также согласилась отказаться от своих материнских прав на ребенка, что позволяло Элизабет Стерн усыновить ребенка. Со своей стороны, Уильям согласился выплатить Мэри-Бет вознаграждение в размере 10 тыс. долл., (вознаграждение выплачивали при получении ребенка) и оплатить медицинские расходы. (Кроме того, Уильям Стерн выплатил центру репродукции 7,500 долл., вознаграждения за устройство сделки.)

После нескольких искусственных оплодотворений Мэри-Бет забеременела и в марте 1986 г. родила девочку. Стерны в ожидании скорого удочерения ребенка назвали ее Мелиссой. Но Мэри-Бет Уайтхед решила, что не сможет разлучиться с дочерью, и захотела оставить ее у себя. Она бежала с дочерью во Флориду, но Стерны получили судебное предписание, требовавшее, чтобы Уайтхед передала ребенка им. Полиция Флориды нашла Мэри-Бет, ребенка отдали Стернам, а вопрос о воспитании ребенка был вынесен на рассмотрение суда штата Нью-Джерси.

Рассматривавший дело судья должен был решить, следует ли обеспечивать исполнение контракта силой. Что, по вашему мнению, было бы правильным решением дела? Чтобы упростить задачу, сосредоточимся не на юридической, а на моральной стороне дела. (Как оказалось, в Нью-Джерси в то время не было закона, который разрешал или запрещал бы контракты о суррогатном материнстве.) Уильям Стерн и Мэри-Бет Уайтхед заключили контракт. Рассуждая морально, спросим: следует ли обеспечить выполнение этого контракта силой?

Сильнейший аргумент в пользу выполнения контракта — то, что сделка есть сделка. Двое взрослых людей пришли к соглашению и добровольно заключили контракт, суливший выгоды им обоим. Уильям Стерн должен был получить ребенка, имевшего с ним генетическое родство, а Мэри-Бет Уайтхед получила бы 10 тыс. долл., за 9 месяцев «работы».

Надо полагать, что это была необычная коммерческая сделка. Возможно, вы будете колебаться, решая, следует ли обеспечивать исполнение контракта по одной из двух причин. Во-первых, вы можете усомниться в том, что женщина согласилась выносить и родить ребенка и отказаться от него за деньги, будучи не в полной мере информированной. Могла ли она на самом деле предвидеть, что будет чувствовать, когда настанет момент расставания с ребенком? Если нет, то можно утверждать, что согласие, которое она дала вначале, было обусловлено потребностью в деньгах и отсутствием адекватного представления о том, каково это — расстаться со своим ребенком. Во-вторых, можно счесть куплю-продажу детей или аренду репродуктивной способности женщин предосудительными деяниями даже в том случае, если обе стороны свободно соглашаются с ними. Можно утверждать, что такая практика превращает детей в товар и эксплуатирует женщин, превращая беременность и вынашивание детей в бизнес, который генерирует доходы.

Судью Гарви Соркоу, рассматривавшего дело «малышки М» (оно получило известность именно под этим названием), не убедило ни одно из этих возражений[126]. Он отстаивал соглашение, ссылаясь на священность контрактов. Сделка есть сделка, и у матери, родившей ребенка, нет права нарушать контракт просто потому, что она передумала[127].

Судья коснулся обоих возражений. Во-первых, он отверг мысль о том, что согласие Мэри-Бет было не вполне добровольным, а потому и не вполне искренним:

«Ни одна из сторон не обладает подавляющей силой на переговорах. Каждая из сторон получала то, что хотела получить. Цена за услуги, которые должна была выполнить каждая из сторон, была определена и зафиксирована, условия соглашения были согласованы сторонами. Ни одна из сторон не принуждала другую к заключению соглашения. Ни у одной из сторон не было опыта, который ставил бы другую сторону в невыгодное положение. При ведении переговоров ни у одной из сторон не было преобладающей силы»[128].

Во-вторых, судья Соркоу отверг мысль о том, что суррогатное материнство равносильно торговле детьми. Судья счел, что Уильям Стерн, биологический отец девочки, не покупал ребенка у Мэри-Бет Уайтхед: он заплатил за вынашивание ребенка. «Отец не покупал ребенка при рождении. Генетически и биологически это его ребенок. Он не может купить то, что уже принадлежит ему»[129]. «Поскольку ребенок был зачат от спермы Уильяма, начинать надо с признания того факта, что это его ребенок», — рассуждал судья. Следовательно, ни о какой продаже ребенка не может быть и речи. И 10 тыс. долл., были выплачены Уайтхед за услугу (беременность), а не за продукт услуги (то есть не за ребенка).

Коснувшись утверждения, что предоставление подобной услуги является эксплуатацией женщин, судья Соркоу выразил несогласие с ним. Он сравнил оплачиваемую беременность с оплатой, получаемой мужчинами за сдачу спермы. Поскольку мужчинами разрешено продавать сперму, женщинам следует разрешить продавать их репродуктивные способности: «Если мужчина может предлагать средства продления рода, то и женщина должна иметь равное право делать то же самое»[130]. «Утверждать обратное, — заявил Соркоу, — равносильно отказу женщинам в защите законом, равной той, которую предоставляют мужчинам».

Мэри-Бет Уайтхед подала апелляцию в Верховный суд штата Нью-Джерси. Единодушным решением членов Верховного суда штата решение, принятое судьей Соркоу, было отменено. Верховный суд штата постановил, что договор о суррогатном материнстве не имеет юридической силы[131]. Суд передал попечение о ребенке Уильяму Стерну на том основании, что это соответствовало интересам ребенка. Помимо контракта, суд счел, что Стерны лучше позаботятся о воспитании Мелиссы, но восстановил Мэри-Бет Уайтхед в статусе матери ребенка и попросил суд низшей инстанции определить права посещения ребенка ее биологической матерью.

Обращаясь к суду с письмом, председатель суда Роберт Вилентц отверг контракт о суррогатном материнстве. Он утверждал, что этот контракт не был действительно добровольным и равносилен продаже ребенка.

Во-первых, согласие было дефектным. Согласие Мэри-Бет выносить ребенка и отдать его после рождения не было по-настоящему добровольным, поскольку не было вполне информированным:

«По условиям контракта биологическая мать в безотзывном порядке принимает обязательства до того, как она осознает силу уз, привязывающих ее к ребенку. Она никогда не принимает абсолютно добровольного, информированного решения, поскольку совершенно ясно, что любое решение, принятое до рождения ребенка, не является информированным в самом важном смысле этого слова»[132].

После рождения ребенка мать может принять информированное решение лучше. Но к этому времени ее решение несвободно, а вынужденно «угрозой судебного процесса и материальным стимулом в виде платежа в 10 тыс. долл.», что делало решение биологической матери «менее, чем вполне добровольным»[133]. Более того, нужда в деньгах увеличивает вероятность того, что бедные женщины «предпочтут» стать суррогатными матерями для богатых, а не наоборот. Судья Вилентц предположил, что и это обстоятельство ставит под сомнение добровольный характер подобных соглашений: «Мы сомневаемся, что бездетные пары из бедных слоев общества найдут суррогатных матерей среди женщин из более богатых слоев»[134].

Итак, одна из причин признания контракта недействительным — сомнительность, дефектность согласия. Но Вилентц выдвинул и вторую, более фундаментальную причину:

«Отодвигая в сторону вопрос о том, насколько сильной могла быть потребность этой женщины в деньгах и насколько существенным было ее понимание последствий, мы предполагаем, что ее согласие в данном случае не имеет значения. В цивилизованном обществе есть вещи, которые нельзя купить за деньги»[135].

Вилентц доказывал: коммерческое суррогатное материнство равносильно продаже детей, а продажа детей, какой бы добровольной она ни была, дурна, неправильна. Вилентц отверг довод о том, что оплачивают суррогатное материнство, а не ребенка. Согласно контракту, 10 тыс. долл., должны быть выплачены только после передачи права опеки и отказа Мэри-Бет от материнских прав.

«Это — продажа ребенка или, по самой меньшей мере, продажа права матери на своего ребенка. Единственный смягчающий фактор — то, что одним из покупателей был биологический отец ребенка… Продаже способствует посредник, движимый стремлением к получению прибыли. Каким бы идеализмом ни был, возможно, мотивирован любой из участников сделки, мотив прибыли преобладает, пронизывает и, в конце концов, определяет сделку»[136].