Эгалитарный кошмар

Курт Воннегут-мл. в коротком рассказе «Гаррисон Бержерон»[217] разыгрывает это опасение в научной антиутопии. Рассказ начинается так: «Был 2081 год, и все стали наконец равными… Ни один человек не был умнее другого. Ни один человек не был красивее другого. Никто не был сильнее или быстрее всех прочих». Это радикальное равенство принудительно обеспечивали агенты службы Генерального постановщика препятствий для граждан США. От граждан, обладавших интеллектом выше среднего, требовали носить наушники и слушать радиопрограммы, подавлявшие умственные способности. Примерно раз в 20 секунд государственный передатчик посылал резкий звуковой сигнал, мешавший «умникам» «получать несправедливое преимущество за счет ума»[218].

14-летний Гаррисон Бержерон необычайно умен, хорош собой и чрезвычайно одарен, а потому должен преодолевать препятствия более трудные по сравнению с теми, что ставят перед большинством людей. Вместо маленького ушного микрофона он «носил пару огромных наушников и очки с толстыми линзами, искажавшими изображение». Чтобы скрыть его красоту, от Гаррисона требовали носить «на носу красный резиновый мячик», сбривать брови и покрывать ровные белые зубы черными, искривляющими некоторые зубы коронками. А для того чтобы нейтрализовать его физическую силу, Гаррисону приходилось ходить с тяжеленными кусками металлолома на ногах. «В гонке жизни Гаррисон тащил на себе 120 кг железа»[219].

В один прекрасный день Гаррисон героически бросил вызов тирании эгалитаризма и сбросил свои оковы. Не стану портить рассказ сообщением о развязке. И без того должно уже быть ясно, как рассказ Воннегута оживляет известное возражение против эгалитарных теорий справедливости.

Однако теория Роулза закрыта для таких возражений. Он показывает, что уравнительная справедливость — не только единственная альтернатива меритократическому рыночному обществу. Выдвигаемая Роулзом альтернатива (сам он называет ее «принципом различий») исправляет неравное распределение талантов и дарований, не создавая препятствий для талантливых людей. Каким образом? Поощряя одаренных развивать и практиковать их таланты, но при условии, что вознаграждения, получаемые за эти таланты на рынке, принадлежат обществу в целом. Не надо создавать препятствия лучшим бегунам; пусть себе бегут изо всех сил. Просто надо заранее признать, что призы принадлежат не только соревнующимся, которые должны поделиться выигрышами с теми, у кого нет таких дарований.

Хотя принцип различий не требует равного распределения доходов и богатств, лежащая в его основе идея выражает мощное, даже вдохновляющее видение равенства:

«В сущности, принцип различий представляет собой соглашение о том, что к естественному распределению талантов следует относиться как к общему достоянию, а выгодами естественного распределения дарований, каковы бы они ни были, следует делиться. Люди, которых природа щедро наделила талантами, кем бы они ни были, могут извлекать выгоду из милостей природы только на условиях, улучшающих положение тех, кого природа обнесла своими милостями. Одаренные от природы не должны извлекать выгоды только потому, что они одарены. Они должны извлекать выгоды, которые только позволяют покрыть расходы по обучению, образованию и использованию данных им талантов таким образом, какой помогает и менее одаренным. В обществе никто не заслуживает ни больших естественных возможностей, ни больших привилегий на старте. Однако из этого не следует, что эти различия надо устранить. Есть другой способ применения естественных различий. Основную структуру общества можно организовать так, что эти „случайности“ будут работать на благо наименее успешных людей»[220].

Итак, рассмотрим четыре соперничающие теории дистрибутивной справедливости:

1) феодальную или кастовую систему: неизменные иерархии, основанные на рождении;

2) либертарианскую теорию: свободный рынок, дополненный формальным равенством возможностей;

3) меритократическую теорию: свободный рынок, дополненный справедливым равенством возможностей;

4) эгалитаристскую теорию: выдвинутый Роулзом принцип различий.

Роулз утверждает, что каждая из трех первых теорий основывает доли, получаемые при распределении, на факторах, которые, с моральной точки зрения, произвольны — то ли это случайности рождения, то ли социальные и экономические преимущества, то ли данные природой таланты и способности. Только принцип различий избегает обоснования распределения доходов и богатств этими случайными обстоятельствами.

Хотя доводы, выдвигаемые из моральной произвольности, не основаны на доводах, связанных с исходным состоянием, они похожи в одном отношении: и те и другие утверждают, что при размышлениях о том, что есть справедливость, необходимо полностью абстрагироваться от случайных фактов, касающихся личностей или положения личностей в обществе (такие факты следует отодвинуть в сторону).

Первое возражение: стимулы

Доводы, приводимые Роулзом в пользу принципа различий, вызывают два основных возражения. Во-первых, а как будут обстоять дела со стимулами? Если талантливые люди смогут извлечь выгоды из своих дарований только при условии, что помогут наиболее нуждающимся, то не предпочтут ли они работать меньше или попросту не развивать свои способности? Если ставки налогообложения высоки, а различия в заработках невелики, то не пойдут ли люди, которые могли бы стать хирургами, на менее ответственную работу? Не станет ли Майкл Джордан хуже выполнять броски в прыжке и не уйдет ли он на пенсию раньше, чем мог бы при иных условиях?

Роулз отвечает так: принцип различий допускает неравенство доходов ради сохранения стимулов, но при условии, что стимулы нужны для улучшения участи наименее успешных членов общества. Более высокой заработной платы генерального директора компании или снижения налогов на богатых просто ради увеличения валового внутреннего продукта будет недостаточно. Но если стимулы генерируют экономический рост, в результате которого положение самых бедных улучшается сильнее, чем оно улучшилось бы при более равном распределении доходов, то принцип различий допускает такие стимулы.

Важно заметить: допущение различий в заработных платах ради стимулов отличается от утверждения, что у успешных людей есть привилегированное моральное право на плоды их трудов. Если Роулз прав, неравенство доходов справедливо лишь постольку, поскольку оно стимулирует усилия, которые в конечном счете помогают бедным, а не потому, что генеральные директора компаний или звезды спорта заслуживают того, чтобы зарабатывать больше фабричных рабочих.

Второе возражение: усилия

Это подводит нас ко второму и более серьезному возражению против выдвинутой Роулзом теории справедливости: а как будут обстоять дела с усилиями? Роулз отвергает меритократическую теорию справедливости на том основании, что врожденные таланты людей не являются результатами их собственных усилий. Но что сказать о тяжелой, напряженной работе, которую совершают люди для развития своих талантов? Чтобы создать и развивать Microsoft, Билл Гейтс напряженно и долго трудился. А Майкл Джордан затратил бессчетное количество часов, оттачивая свои баскетбольные навыки. Разве эти люди не заслуживают вознаграждений, принесенных их усилиями, даже несмотря на их таланты и дарования?

Роулз отвечает, что даже усилия могут быть результатом воспитания в благоприятной среде. «Даже стремление к усилиям, к попыткам и к заслугам в обычном понимании этих слов само по себе зависит от счастливой семьи и благоприятных социальных обстоятельств»[221]. Как и на другие факторы успеха, на усилия оказывают влияние случайные обстоятельства, за которые мы не можем нести ответственность. «Представляется ясным, что усилия, которые человек готов приложить, обусловлены его прирожденными способностями и навыками, и что перед человеком открыты альтернативы. При равенстве прочих условий вероятность того, что более одаренные будут сознательно и целеустремленно стремиться к цели, выше…»[222]

Когда мои студенты сталкиваются с доводами, которые выдвигает Роулз относительно усилий, многие из них энергично возражают. Они доказывают, что их достижения, включая поступление в Гарвард, отражает их напряженный труд, а не морально произвольные факторы, находящиеся вне их контроля. Многие с подозрением рассматривают любые теории справедливости, предполагающие, что мы морально не заслуживаем вознаграждений, которые приносят наши усилия.

После обсуждения утверждений Роулза об усилиях я провожу ненаучный опрос. Я указываю на то, что психологи говорят: очередность рождения детей в семье оказывает влияние на усилия и устремления — такие, как усилия, прилагаемые абитуриентами для поступления в Гарвард. Говорят, у первенцев более развита трудовая этика. Они и зарабатывают больше, и достигают большего успеха в традиционном смысле этого слова, чем их младшие братья и сестры. Результаты этих исследований противоречивы, и я не знаю, правильны ли они. Но, просто чтобы поразвлечься, я спрашиваю моих студентов, кто из них первенец в семье. Руки поднимают от 75 до 89 % студентов. И этот результат повторяется всякий раз, когда я провожу опрос.

Никто не станет утверждать, что стать первым ребенком в семье — это заслуга самого ребенка. Если что-то настолько морально произвольное, как очередность рождения детей в семье, может оказывать влияние на нашу склонность к напряженному труду и целеустремленности, тогда Роулз, пожалуй, и прав. Даже усилия не могут быть основанием для моральной пустыни.

Утверждение, что люди заслуживают вознаграждений, которые приносят усилия и тяжелый труд, сомнительно и по следующей причине: хотя сторонники меритократии часто взывают к добродетелям усилий, они на самом деле не верят в то, что усилие само по себе должно быть основой доходов и богатств. Рассмотрим двух строительных рабочих. Один из них сильный, дюжий малый, способный выложить из кирпича четыре стены за день, даже не вспотев. Другой рабочий — слабый и тощий; он может за один раз принести не более двух кирпичей. Хотя он трудится очень усердно, для выполнения работы, которую его мускулистый товарищ проделывает, причем без особых усилий, за день, ему приходится вкалывать целую неделю. Ни один поборник меритократии не скажет, что слабый, но усердный строитель заслуживает, уже в силу его большей старательности, большей оплаты, чем сильный малый.

Или рассмотрим пример с Майклом Джорданом. Действительно, он много тренировался. Но некоторые баскетболисты рангом пониже тренировались еще напряженнее. Но никто не скажет, что они заслуживают контрактов более выгодных, чем контракты Джордана, за все часы, проведенные ими на тренировках. Итак, несмотря на все разговоры об усилиях, меритократы на самом деле считают, что вознаграждения заслуживают результаты или достижения. Неважно, является ли наша трудовая этика результатом нашего труда, но наш вклад зависит, по меньшей мере отчасти, от наших природных дарований, которые уж точно не результаты наших собственных усилий.