Теоретическое значение III тома «Капитала»

Теоретическое значение III тома «Капитала»

Научное значение III тома «Капитала» состоит прежде всего в том, что в нем завершается анализ буржуазных производственных отношений. В первом томе своего труда Маркс исследовал эти отношения так, как они складываются непосредственно в процессе производства капитала, во втором он проанализировал новые черты, налагаемые процессом обращения капитала, в третьем производство и обращение исследуются в единстве. Здесь глубоко раскрыта эксплуататорская сущность капитализма в единстве с формами ее проявления, дан всесторонний анализ процесса распределения и присвоения прибавочной стоимости, созданной всем рабочим классом, между промышленными, торговыми, денежными капиталистами и земельными собственниками. Тем самым Маркс завершил исследование экономических и социальных основ антагонистических противоречий классов буржуазного общества. Он неопровержимо доказал, что освобождение рабочего класса от эксплуатации и социальной несправедливости возможно только при условии его революционной борьбы, причем не против отдельного капиталиста или группы капиталистов, а против всего класса буржуазии, какова бы ни была конкретная сфера приложения капитала ее отдельных представителей.

Содержащийся в третьем томе анализ капиталистического способа производства и соответствующих ему экономических отношений доводится Марксом до таких конкретных форм, в которых они фигурируют в повседневной практике и обыденном сознании агентов производства.

Тем самым Маркс не только «достраивает» верхние этажи грандиознейшего здания своего экономического учения, но и завершает критику буржуазной политической экономии, которая даже в лице своих лучших представителей не смогла удовлетворительно согласовать с открытым ею внутренним принципом экономической системы – стоимостью – тех конкретных экономических форм, в которых протекает жизнедеятельность капитала. И если в первом и втором томах «Капитала» Маркс раскрывает половинчатость, а нередко и просто ошибочность взглядов своих предшественников на внутреннюю природу производственных отношений буржуазного общества, то в третьем томе он показывает несостоятельность и беспомощность буржуазной политической экономии в рассмотрении реальной формы этих отношений, формы, которая с необходимостью «весьма сильно отличается от их внутреннего, существенного, но скрытого основного содержания и на деле искажает его и противоречит как ему самому, так и соответствующему ему понятию»[1341].

Поскольку представления агентов производства «скользят» по поверхности буржуазных отношений, постольку это объективно ведет к затемнению и мистификации эксплуататорской природы капиталистических производственных отношений. Поэтому в ходе своего анализа в третьем томе Маркс постоянно исследует не только новые формы капитала, порождаемые движением капиталистического производства и обращения, взятых в целом, но и прослеживает, каким образом у буржуазных экономистов все больше создается видимость самостоятельности капитала как источника прибыли.

Эта видимость явлений и послужила для вульгарной политической экономии основой для таких представлений о буржуазных производственных отношениях, которые, по сути, стали их апологией, поскольку в них отрицались эксплуатация рабочего класса буржуазией и антагонизм между ними. Так, согласно этим представлениям буржуазных экономистов, прибыль и процент есть порождение капитала, рента – земли, труд же создает только заработную плату.

Научное значение третьего тома «Капитала» состоит в доказательстве того, что прибыль, процент, рента являются превращенными формами прибавочной стоимости в сфере распределения. Это научное достижение Маркса стало возможным потому, что рассмотрению конкретных форм прибавочной стоимости предшествовал ее анализ как «общей формы»[1342], данный в первом томе «Капитала». Маркс впервые в политической экономии вывел прибыль, процент и ренту из прибавочной стоимости.

Прибыль, подчеркивал он, «лишь посредством анализа надлежит выводить» из прибавочной стоимости. В этом четко выразилось принципиальное отличие методологии Маркса от метафизического метода Рикардо. Если Рикардо ставил перед собой цель (и в этом была большая заслуга для своего времени) – согласовать категории политической экономии с определением стоимости товара трудом, то Маркс поставил перед собой более глубокую и верную в научном отношении задачу – вывести все категории политической экономии из теории стоимости, проследить их развитие. Подчеркивая отличие своего анализа от метода Рикардо, Маркс писал: «У Рикардо односторонность проистекает также из следующего: он вообще хочет доказать, что различные экономические категории или отношения не противоречат теории стоимости, вместо того чтобы, наоборот, проследить их развитие, со всеми их кажущимися противоречиями, из этой основы, или раскрыть развитие сам?й этой основы»[1343].

Исходная проблема, поставленная и решенная Марксом в III томе «Капитала» – образование цены производства на основе закона стоимости. Маркс начинает свое исследование с анализа нового круга отношений, в который вступает всякий индивидуальный капитал как часть общественного капитала. В качестве такового он должен воспроизвести себя, то есть реализовать полученную им в результате эксплуатации рабочих прибавочную стоимость. Такой взгляд на индивидуальный капитал с самого начала предполагал рассмотрение как отношения капитала к самому себе, так и его отношение к другим капиталам. Эти новые моменты в определении господствующего отношения буржуазного общества, каковым и является капитал, как раз и исследуются Марксом в первых двух отделах третьего тома.

Важной стороной в характеристике капитала является его самовозрастание. Эксплуататорская сущность отношения «капитал – труд» была раскрыта Марксом в первом томе при анализе непосредственного процесса производства и выражена в категории «норма прибавочной стоимости». При этом было показано, что в заработной плате оплаченным представляется весь труд, то есть в этой превращенной форме находит отражение мистификация источника прибавочной стоимости относительно наемного рабочего. В третьем же томе «Капитала» Маркс прослеживает, каким образом возрастание стоимости капитала утрачивает видимую связь с подлинным источником – с эксплуатацией наемного труда.

Уже в первом отделе при анализе превращения прибавочной стоимости в прибыль и нормы прибавочной стоимости в норму прибыли Маркс отмечает, что стоимость капиталистически произведенного товара выступает в обыденной практике капиталистов в виде суммы издержек производства и прибыли. Но в издержках производства, которые являются необходимой формой индивидуального капитала и в которой он только и выступает на поверхности капиталистического производства, исчезает всякое различие между существенным делением капитала. «Так как при видимом образовании издержек производства нельзя обнаружить никакого различия между постоянным и переменным капиталом, то изменение стоимости, совершающееся во время процесса производства, неизбежно связывается не с переменной частью капитала, а со всем капиталом»[1344].

Обращение капитала закрепляет и усиливает эту видимость. Помимо рабочего времени, капиталисту здесь приходится учитывать и время обращения, выступающее как граница для производства прибавочной стоимости. Вместе с тем наблюдение действительной практики реализации товаров и получения прибыли способствует тому, что «та первоначальная форма, в которой противостоят друг другу капитал и наемный труд, замаскировывается вмешательством таких отношений, которые кажутся независимыми от нее; сама прибавочная стоимость представляется не продуктом присвоения рабочего времени, а избытком продажной цены товара над издержками его производства…»[1345]. Соответственно происходит превращение нормы прибавочной стоимости в норму прибыли. Именно она дает капиталисту ответ на вопрос о степени возрастания его капитала. Вместе с тем, на данном этапе прибыль не утрачивает связи с прибавочной стоимостью: прибыль количественно совпадает с прибавочной стоимостью, следовательно, непосредственно определяется эксплуатацией занятых данным капиталистом рабочих.

Если бы Маркс завершил свой анализ на данной стадии, то подобное определение прибыли противоречило бы реальной действительности, ибо выходило бы, что в различных сферах производства в силу различного органического строения капитала и скорости оборота существовали бы различные нормы прибыли для одинаковых по величине индивидуальных капиталов. Между тем на практике равновеликие капиталы приносят равновеликие прибыли. Именно это противоречие с законом стоимости стало камнем преткновения для рикардианской школы, а неспособность теоретически объяснить его привела в конечном счете эту школу к краху, так как этот факт порождал представление, «будто теория стоимости не согласуется с действительным движением, не согласуется с действительными явлениями производства, и что поэтому приходится вообще отказаться от надежды понять эти последние»[1346].

Маркс в ходе дальнейшего анализа во втором отделе третьего тома показывает мнимую неразрешимость этого противоречия, выясняя, каким образом именно на основе закона стоимости происходит выравнивание норм прибыли. Взаимодействие многих капиталов, предполагающее как один из важнейших моментов распределение прибавочной стоимости, есть не что иное, как конкуренция, в рамках которой индивидуальные капиталы реализуют себя как части общественного капитала. Каждый из них реализует не прибыль, равную произведенной им самим прибавочной стоимости, а среднюю прибыль. В этой последней, заключает Маркс, в снятом виде содержится, с одной стороны, отношение всего класса капиталистов к рабочему классу (производство прибавочной стоимости), с другой – отношение капиталов друг к другу (ее распределение). Цена производства и средняя прибыль, выступающие в реальной жизнедеятельности капитала, являются превращенными, мистифицирующими суть дела формами, в основе которых лежат стоимость и прибавочная стоимость, выражающие сущность капиталистического способа производства. Вместе с тем, Марксов теоретический анализ превращения стоимости в цену производства, соответственно – нормы прибавочной стоимости в норму прибыли, явился в определенной мере отражением исторического развития товарного производства и обмена, ибо обмен товаров по их стоимостям требует «гораздо более низкой ступени, чем обмен по ценам производства, для которого необходима определенно высокая степень капиталистического развития»[1347]. Маркс считал правильным «рассматривать стоимости товаров не только теоретически, но и исторически как prius (предшествующее. – Ред.) цен производства»[1348].

Анализ процесса формирования цен производства и средней прибыли позволил Марксу дать научное объяснение закону тенденции нормы прибыли к понижению.

Сам факт падения нормы прибыли отмечался и Смитом, и Рикардо. Определяя факторы роста темпов накопления капитала, Рикардо не мог не понимать, что тенденция падения нормы прибыли выражает замедление темпов роста капитала. Приближение прибыли к нулю – это «буржуазные „сумерки богов“ в представлении Рикардо, день страшного суда»[1349]. Для Рикардо, однако, данная объективная тенденция была непостижимой, ибо он усматривал в ней не проявление исторического, преходящего характера капитализма, а признак крушения экономической жизни общества, как такового. «…Экономисты, – писал Маркс, – считающие, подобно Рикардо, капиталистический способ производства абсолютным, чувствуют здесь, что этот способ производства сам создает себе пределы, и потому приписывают эти пределы не производству, а природе (в учении о ренте)»[1350].

Маркс нашел разгадку падения нормы прибыли потому, что в отличие от предшествующей политической экономии, которая исследовала движение только индивидуального капитала, рассматривал движение совокупного общественного капитала как целого, он научно обосновал закон тенденции нормы прибыли к понижению как закон движения всего общественного капитала.

С точки зрения движения всего общественного капитала второстепенное значение имеет обособление отдельных его частей – промышленного, торгового, ссудного капиталов, получающих промышленную прибыль, торговую прибыль, процент. В связи с этим Маркс подчеркивал: «Мы намеренно даем изложение этого закона раньше, чем показали распадение прибыли на различные обособившиеся одна от другой категории… в результате этого распадения. Прибыль, о которой мы говорим здесь, есть только другое название самой прибавочной стоимости, которая представлена лишь в отношении ко всему капиталу… Следовательно, понижение нормы прибыли выражает убывающее отношение самой прибавочной стоимости ко всему авансированному капиталу, и потому оно независимо от какого бы то ни было распределения этой прибавочной стоимости между различными категориями»[1351]. В третьем отделе III тома Маркс с исчерпывающей полнотой доказал, что понижение нормы прибыли является результатом развития самого общественного производства в условиях капитализма. Развитие производительных сил – это, по словам Маркса, историческая задача и оправдание капитала, воплощается в росте органического строения капитала, в уменьшении доли, приходящейся на переменный капитал.

Вместе с тем Маркс подчеркивал, что речь идет не об абсолютном законе падения нормы прибыли, а о тенденции к ее понижению, поскольку существуют противодействующие этому падению причины: повышение степени эксплуатации труда, понижение заработной платы ниже стоимости рабочей силы, удешевление элементов постоянного капитала, относительное перенаселение, внешняя торговля, увеличение акционерного капитала.

Рассматривая эти факторы, Маркс убедительно доказал, что они так или иначе связаны с усилением степени эксплуатации рабочего класса. Повышение степени эксплуатации труда, понижение заработной платы ниже стоимости рабочей силы, относительное перенаселение самым непосредственным образом выражаются в росте массы прибавочной стоимости и тем самым противодействуют падению нормы прибыли. Капиталисты, таким образом, компенсируют падение нормы прибыли ростом массы прибавочной стоимости, усилением эксплуатации рабочего класса.

Анализируя тенденцию падения нормы прибыли, Маркс постоянно подчеркивает, что развитие производительных сил в рамках буржуазного общества воплощается в колоссальной концентрации капитала в руках немногих. В силу анархии и диспропорциональности развития отраслей производства накопление капитала приводит к относительному его перепроизводству, зримо проявляющемуся в периодических кризисах, в результате которых капиталистические отношения приводятся в соответствие с их новым материальным базисом. Но эти отношения вновь и вновь становятся границей для развития производительных сил, каждый раз воспроизводя в расширенном масштабе антагонистические противоречия, свойственные капиталу. Неустранимость в рамках буржуазного производства кризисов, как писал Маркс, определяется тем, что «средство – безграничное развитие общественных производительных сил – вступает в постоянный конфликт с ограниченной целью – увеличением стоимости существующего капитала»[1352].

До Маркса пытался решить проблему кризисов Сисмонди. Заслуга его состоит в самой постановке вопроса о кризисном развитии капитализма. Сисмонди указал на противоречие между производством и потреблением, однако считал его единственным противоречием капитализма и ошибочно выводил кризис из «недопотребления» народных масс.

Маркс показал, что причиной кризисов на самом деле является основное противоречие капитализма, противоречие же между производством и потреблением лишь в конечном счете определяет наступление кризиса. Расширение производства предметов потребления наталкивается на низкий уровень потребления народных масс, на низкий платежеспособный спрос. Кризис перепроизводства, обнаруживающийся первоначально в отраслях, производящих предметы потребления, с необходимостью захватывает и отрасли, производящие средства производства, то есть низкий уровень потребления кладет предел расширению капиталистического производства в целом. Однако некоторый период времени возможно развитие капиталистического производства за счет интенсивной работы первого подразделения, и, следовательно, противоречие между производством и потреблением не непосредственно, а лишь в конечном счете обусловливает кризис. Поэтому капитализму свойствен не перманентный кризис перепроизводства, как это утверждали Сисмонди и его последователи, а периодические кризисы, сменяющиеся периодами промышленного подъема. Капиталистическое расширение воспроизводства осуществляется циклически, материальной же основой цикла является обновление основного капитала.

Совершенно новым в политической экономии является данный в третьем томе «Капитала» анализ торгового и ссудного капиталов, торговой прибыли и процента.

Предшественники Маркса рассматривали торговый и ссудный капитал как самостоятельные формы капитала, не связанные с промышленным капиталом и существующие рядом с ним. В силу этого загадкой для них оставалась природа торговой прибыли и процента. Маркс определил торговый и ссудный капитал как обособившиеся части промышленного капитала, вскрыл источник торговой прибыли и процента, раскрыл их сущность как конкретных форм прибавочной стоимости. Обособление торгового и ссудного капиталов диктуется законами производства и воспроизводства общественного капитала и в целом целью капиталистического производства.

При рассмотрении торгового (купеческого) капитала и торговой прибыли Маркс опирается как на результаты исследования форм товарного и денежного капитала во втором томе «Капитала», так и на предшествующий анализ цены производства и средней прибыли. С точки зрения всего общественного капитала купеческий капитал есть не что иное, как находящаяся на рынке часть промышленного капитала, но такая часть, которая теперь существует и функционирует исключительно как товарный и денежный капитал.

Соответственно определяются Марксом место и роль купеческого капитала в формировании цены производства и средней прибыли. С одной стороны, купеческий капитал, будучи капиталом обращения, выполняет операции по купле и продаже капиталистически произведенного товара. Как таковой, он не производит и не может производить никакой прибавочной стоимости. Но, с другой стороны, как необходимая функциональная форма промышленного капитала, без которой последний не может обойтись, он косвенно влияет на процесс образования стоимости. Сокращая время обращения, расширяя рынок и сводя к минимуму издержки обращения в рамках всего буржуазного общества, торговый капитал способствует увеличению производимой промышленным капиталом прибавочной стоимости. Благодаря свободному переливу капитала, превращению собственно промышленного капитала в купеческий и обратно, устанавливается единая средняя норма прибыли. И купеческий капитал точно так же получает свою долю в общей массе прибыли соответственно своей величине, как и промышленный капитал.

Маркс показывает, что иллюзия, будто купеческий капитал сам по себе создает прибыль, проистекает из характерных моментов в его движении. Во-первых, хотя купеческий капитал обслуживает всего лишь смену форм капитальной стоимости, но его форма движения (Д – Т – Д?) тем не менее ничем не отличается от всеобщей формы движения капитала. А так как смешение существенных и формальных характеристик капитала присуще вульгарной политической экономии, то нет ничего удивительного, что ее представители в этом формальном тождестве видели основание для отождествления торгового капитала с промышленным, представляя его наряду с земледелием, добывающей промышленностью как всего лишь особый вид промышленного капитала. Во-вторых, видимость «самостоятельности» купеческого капитала еще больше усиливается, если рассматривать его оборот в отрыве от движения промышленного капитала. При таком подходе представляется, что купец может произвольно накидывать на цену товара ту или иную надбавку. Маркс показывает, что эта видимость проистекает из того, что одна и та же норма торговой прибыли в различных отраслях торговли в зависимости от продолжительности оборота повышает продажную цену товаров на совершенно различные в процентном отношении величины по отношению к стоимости этих товаров. Кажется, что процесс обращения, как таковой, определяет цены товаров независимо от процесса производства, тем самым в наибольшей степени проявляется мистифицирующая роль торгового капитала относительно источника стоимости. Как отмечал Маркс, «все поверхностные и превратные воззрения на процесс воспроизводства в его целом взяты из представлений о купеческом капитале и из тех представлений, которые вызываются его специфическими движениями в головах агентов обращения»[1353].

Исходным и конечным пунктом жизнедеятельности всякого капитала являются деньги. Вместе с тем в процессе кругооборота капитала и шире – в ходе капиталистического воспроизводства – происходит постоянное высвобождение части капитала в денежной форме. В результате образуется и развивается особый вид капитала – денежный ссудный капитал. Этот денежный капитал, приносящий проценты, выступает как потенциальный капитал, который централизуется банковско-кредитной системой и в дальнейшем в форме ссуды предоставляется функционирующим капиталистам (промышленным и торговым), получающим таким образом возможность применить его как действительный капитал. Банки не создают новых капиталов, они лишь централизуют и перераспределяют посредством кредита имеющиеся в наличии свободные денежные капиталы общества, содействуют их наиболее полному использованию в самовозрастании действительного капитала. Исходя из этой роли денежного ссудного капитала в реализации цели капиталистического производства, Маркс раскрыл его содержание как товара особого рода. Банки отдают денежный капитал в ссуду функционирующим капиталистам. «Тем самым, – писал Маркс, – помимо потребительной стоимости, которой они обладают в качестве денег, они приобретают добавочную потребительную стоимость, именно ту, что они функционируют как капитал. Их потребительная стоимость состоит здесь как раз в той прибыли, которую они производят, будучи превращены в капитал»[1354].

Именно капитал, приносящий проценты, в наибольшей степени обнаруживает отрыв от действительного источника прибавочной стоимости – эксплуатации рабочей силы в непосредственном процессе производства. Внутреннее движение, приводящее к образованию процента на капитал, здесь погашено, капиталистическое отношение «срастается» с деньгами как вещью. Именно в этой форме фетишизация и мистификация буржуазных производственных отношений получает свой законченный вид. Кажется, что способность самовозрастать присуща деньгам как таковым. Этому соответствует и формула движения капитала, приносящего проценты (Д – Д?); вместо действительного движения – превращения денег в капитал – здесь имеется лишь одна его бессодержательная форма. Не случайно поэтому «пристрастие» вульгарной политической экономии к ссудному капиталу, который является для нее «настоящей находкой, такой формой, в которой уже невозможно узнать источник прибыли и в которой результат капиталистического процесса производства, отделенный от самого процесса, приобретает некое самостоятельное бытие»[1355].

Важным достижением Маркса в анализе движения ссудного капитала стал вывод о своеобразном «раздвоении» капитала, объективной обусловленности распадения всякого индивидуального капитала на капитал-собственность и капитал-функцию и, соответственно, прибыли – на процент и предпринимательский доход. Последний, как показал Маркс, приобретает видимость своей противоположности – форму платы за труд по надзору и управлению. Таким образом, Маркс раскрыл здесь корни явлений, которые приобрели массовый характер уже после его смерти, на монополистической стадии развития капитализма. Это рост слоя рантье, живущих стрижкой купонов, появление капиталистических предпринимателей новой формации в лице высшей прослойки управляющих крупными капиталистическими предприятиями и т.д.

Развитие ссудного капитала приводит к образованию кредитно-банковской системы, на основе которой развиваются акционерные общества. В результате возникновения этой новой формы капитала прибавочная стоимость также получает новую форму своего существования – дивиденд на акции. Акции представляют собой лишь титулы собственности, дающие право на определенный регулярный доход, являются ценными бумагами, обращаются на рынке и могут перепродаваться с прибылью. Движение капитала здесь как бы удваивается, наряду с действительным капиталом появляется бумажный дубликат – фиктивный капитал, существующий в виде изменения цены акций как ценных бумаг и обращения последних.

Маркс проанализировал также и форму денежного капитала, связанную с развитием государственного кредита. Он показал, что облигации (долговые обязательства государства) обеспечивают получение их владельцами доходов как в форме процентов по государственному долгу, источником для уплаты которых служат налоги, так и в форме прибыли от перепродажи облигаций, цена которых постоянно колеблется. Маркс разъяснил, что в отличие от акционерного капитала капитал государственного долга является иллюзорным, чисто фиктивным капиталом, так как он – бумажный дубликат несуществующего капитала. Денежные суммы, взятые государством взаймы, не применялись как капитал и не предназначались к затрате как капитал. Положения Маркса, в которых раскрыта сущность государственного долга, приобретают особое значение в наше время, когда задолженность капиталистических государств достигла угрожающе огромных размеров и продолжает расти, являясь в то же время своеобразным финансовым обеспечением усиления господства монополий.

Итак, Маркс показал, что производственные отношения шаг за шагом претерпевают дальнейшую мистификацию. Капитал, будучи специфическим отношением производства, приобретает образ вещи, притязания на доход, а капиталист утрачивает роль агента процесса производства, становясь простым собственником ценных бумаг. Вместе с тем Маркс трактовал эти явления как выражение процесса обобществления производства, а акционерные общества и кредитно-банковскую систему – как такие формы капиталистического способа производства, которые непосредственно подводят к более высокой ступени организации общественного производства[1356].

Маркс завершает рассмотрение превращенных форм прибавочной стоимости изложением теории ренты, содержащимся в шестом отделе третьего тома «Капитала».

Проблемой ренты Маркс начал заниматься еще в начале 50-х годов в связи с изучением буржуазной политической экономии. Уже в письме к Энгельсу от 7 января 1851 года Маркс, излагая и оценивая теорию ренты Рикардо, высказал в противовес ей отдельные положения, которые, однако, скорее были постановкой проблемы ренты, чем ее окончательным решением.

Отдельные положения теории ренты содержатся и в других письмах и материалах 50 – 60-х годов, в частности в рукописи «Размышления», где Маркс определяет ренту как часть прибыли, и особенно в письмах к Энгельсу от 2 и 9 августа 1862 года. Имея в виду содержание этих двух писем Маркса, Ленин писал: «Замечательно популярно, сжато и ясно изложил сам Маркс свою теорию средней прибыли на капитал и абсолютной земельной ренты…»[1357].

В этих письмах Маркс изложил некоторые исходные позиции своей теории ренты. «Ты увидишь, – писал Маркс Энгельсу 2 августа 1862 года, – что при моем понимании „абсолютной ренты“ земельная собственность действительно (при известных исторических условиях) удорожает цены на сырье. С коммунистической точки зрения это можно хорошо использовать.

Если вышеизложенная точка зрения правильна, то совсем не обязательно, чтобы абсолютная рента уплачивалась при всех обстоятельствах и с земель всех категорий… Она не выплачивается там, где – фактически или юридически – нет собственности на землю»[1358].

Учитывая значение этих выводов, Маркс особо подчеркивал настоятельную необходимость решения проблемы абсолютной ренты, которую отрицал Рикардо. В письме к Энгельсу от 9 августа 1862 года Маркс писал: «Единственное, что я должен теоретически доказать, это возможность абсолютной ренты без нарушения закона стоимости. Это тот пункт, вокруг которого вертится теоретический спор со времени физиократов и до наших дней. Рикардо отрицает эту возможность; я ее утверждаю»[1359].

Маркс отмечал, что ошибка Рикардо состоит здесь в том, что «он постоянно предполагает такие условия, при которых либо не существует капиталистического производства, либо не существует – фактически или юридически – земельной собственности. А ведь речь идет именно о том, чтобы исследовать закон при наличии этих вещей»[1360].

В завершенном виде теория ренты изложена в «Капитале» Марксом на основе анализа прибавочной стоимости и решения проблемы образования средней прибыли и цены производства.

Маркс дал научное определение ренты как «добавочной прибыли», которая по своему содержанию является прибавочной стоимостью. Развивая теорию ренты, Маркс расширил предмет исследования. В отличие от предшественников, которые знали и рассматривали лишь дифференциальную ренту по плодородию земель и их расположению от рынков сбыта, он проанализировал и дифференциальную ренту, связанную с дополнительным вложением капитала в землю и соответствующей интенсивному ведению сельского хозяйства. Рассматривая ее, Маркс раскрыл экономические преимущества интенсивного земледелия по сравнению с экстенсивным ведением сельскохозяйственного производства.

Маркс впервые в политической экономии дал общее понятие дифференциальной ренты как формы добавочной прибыли. Последняя по существу является избыточной прибылью сверх средней, которая образуется в результате применения отдельным капиталистом усовершенствованного метода производства. Однако она носит временный характер, присваивается этим отдельным капиталистом только до того времени, пока под воздействием конкуренции данный усовершенствованный метод производства не становится достоянием всей отрасли или ряда отраслей. Тогда избыточная прибыль исчезает и капиталист вновь получает прибыль по средней норме.

Добавочная прибыль, создаваемая в земледелии, превращается в ренту, является исключительным и постоянным преимуществом отдельных производителей сельскохозяйственных продуктов в результате того, что они монополизируют и используют естественные производительные силы, повышающие производительную силу труда. Этот естественный базис повышенной производительной силы труда возникает не из капитала, как это имеет место в промышленности при использовании капиталистом усовершенствованного метода производства, а из применения капиталом монополизированной естественной производительной силы. Добавочная прибыль, «этот избыток, – говорит Маркс, – происходит не от его капитала как такового, а от пользования естественной силой, отделимой от его капитала, могущей быть монополизированной, ограниченной в своих размерах, именно потому этот избыток превращается в земельную ренту»[1361].

Маркс показал, что возникшая таким образом рента всегда является дифференциальной, потому что она не участвует в образовании общей цены производства, а предполагает ее как данную. Она является результатом относительного повышения производительной силы труда, создаваемого природой и монополизированного отдельным производителем. Маркс подчеркивал, что «сила природы – не источник добавочной прибыли, а лишь ее естественный базис, которым она служит будучи естественным базисом исключительно высокой производительной силы труда»[1362].

Обе проанализированные Марксом формы дифференциальной ренты по сути едины, поскольку и та и другая представляют собой добавочную прибыль, возникающую в результате роста производительной силы труда при исключительных (по сравнению с другими участками земли) условиях хозяйства, безразлично, связано ли это с естественным плодородием земель, или с искусственно созданным вследствие дополнительных вложений капитала. «В таком случае ясно, – говорит Маркс, – что дифференциальная рента II является лишь другим выражением дифференциальной ренты I, а по существу совпадает с ней»[1363].

Дифференциальная рента предполагает капиталистическую аренду земли. Здесь выступают три агента отношений – земельный собственник, капиталист-арендатор и сельскохозяйственные рабочие. Дифференциальная рента выражает не только антагонистические отношения капиталистической эксплуатации, но и противоречия между земельными собственниками и сельскохозяйственной буржуазией. Не вся добавочная прибыль принимает форму ренты и присваивается земельными собственниками, частично (до истечения срока договора) она присваивается в виде прибыли капиталистами-арендаторами. С этим связана борьба земельных собственников и арендаторов за сроки арендных договоров.

Маркс раскрыл сущность ренты и показал, что класс земельных собственников паразитирует на всем обществе в целом, включая и капиталистов, которые вкладывают капиталы в землю, необходимые для получения ренты. «Таким образом, – писал Маркс, – чем больше капитала вкладывается в землю, чем выше развитие земледелия и цивилизации вообще в данной стране, тем выше поднимается рента – как с акра, так и вся сумма рент, тем колоссальнее та дань, которую платит общество крупным землевладельцам в форме добавочной прибыли, пока все категории земли, уже освоенные, сохраняют способность к конкуренции.

Этот закон объясняет удивительную живучесть класса крупных землевладельцев. Никакой другой класс общества не живет так расточительно, как этот… И тем не менее он всегда выходит из положения благодаря капиталу, который другие люди вложили в землю и который приносит ему ренту вне всякого соотношения с прибылями, извлекаемыми из земли капиталистом»[1364]. Огромное значение имеет созданная Марксом теория абсолютной земельной ренты.

Органическое строение капитала в земледелии ниже, чем в промышленности, и, следовательно, капитал, вложенный в землю, создает б?льшую прибавочную стоимость, чем равновеликий ему капитал в промышленности. Если бы существовало свободное приложение капитала к земле, вся созданная в сельском хозяйстве прибавочная стоимость участвовала бы в процессе распределения всей совокупной прибавочной стоимости между капиталистами. Но частная земельная собственность, говорит Маркс, выступает как граница для капитала, исключает свободный перелив капитала из других отраслей хозяйства в земледелие. В связи с этим сельскохозяйственный продукт продается не по общественным ценам производства, а по стоимости. Разница между стоимостью сельскохозяйственного продукта и общественной ценой производства и составляет источник абсолютной ренты, присваиваемой наряду с дифференциальной (если речь идет о лучших и средних землях) земельными собственниками. Собственники же наихудших участков земли получают за их использование только абсолютную ренту.

Величина абсолютной ренты зависит от относительного развития земледелия по сравнению с промышленностью, находится в обратном отношении к техническому прогрессу в земледелии. Причиной абсолютной ренты, а стало быть, и дороговизны является монополия частной собственности на землю.

Как и при рассмотрении дифференциальной ренты, Маркс подчеркивал реакционную роль частной земельной собственности и паразитизм класса земельных собственников.

Маркс дал анализ докапиталистических форм ренты. Отработочную, продуктовую и денежную ренту он трактовал как специфическую экономическую форму, в которой выражаются отношения господства и порабощения на различных этапах развития феодализма и зарождения в его недрах буржуазных отношений. Маркс раскрыл принципиальное отличие докапиталистической ренты от ренты при капитализме.

В последнем, седьмом отделе Маркс завершает анализ капитализма как системы буржуазных производственных отношений, он подытоживает здесь данное в третьем томе научное рассмотрение паразитических доходов буржуазных и крупных земельных собственников, источником которых является прибавочная стоимость, полученная в результате эксплуатации рабочего класса.

Опираясь на проведенный анализ природы прибыли, процента, ренты, Маркс дает аргументированную критику так называемой «триединой формулы» Сэя. Сэй и его последователи выводили нетрудовые доходы – прибыль и ренту – соответственно из капитала и земли. Раскрывая участие средств производства, земли и труда в создании товара, стоимости и прибавочной стоимости, Маркс еще раз подчеркнул паразитический характер доходов капиталистов и земельных собственников.

Разъясняя свое понимание капитала, Маркс писал, что «капитал – это не вещь, а определенное, общественное, принадлежащее определенной исторической формации общества производственное отношение, которое представлено в вещи и придает этой вещи специфический общественный характер»[1365]. Капитал не создает ни стоимости, ни прибавочной стоимости. Овеществленный в средствах производства он противостоит рабочему классу как эксплуатирующая, угнетающая его сила.

Критикуя «триединую формулу» Сэя, Маркс дал оценку в целом вульгарной политической экономии как ненаучной, ибо она «в действительности не делает ничего иного, как только доктринерски истолковывает, систематизирует и оправдывает представления агентов буржуазного производства, захваченных отношениями этого производства»[1366].

В заключительном отделе третьего тома содержится обобщенная характеристика капитализма как исторически сложившейся системы производственных отношений, в основе которых лежит эксплуатация труда капиталом. В связи с этим Маркс указывал, что процесс капиталистического воспроизводства есть воспроизводство специфических производственных отношений – антагонистических отношений труда и капитала.

Характеризуя то общее и обязательное, что свойственно всем способам производства, независимо от их специфического характера, процессу производства и воспроизводства материальных условий существования человеческой жизни вообще, Маркс отмечал, что прибавочный труд вообще, как труд сверх меры данных потребностей всегда должен существовать. Однако те специфические производственные отношения, в условиях которых осуществляется этот прибавочный труд, делают его специфической категорией для каждой общественно-экономической формации.

Прибавочный продукт свойственен всем формациям. «Но при капиталистической, как и при рабовладельческой системе и т.д., – замечает Маркс, – он имеет только антагонистическую форму и дополняется полной праздностью известной части общества»[1367].

Раскрывая это положение, Маркс дал диалектическую оценку исторического места капитализма, продолжив тем самым линию, намеченную еще в «Манифесте Коммунистической партии». С одной стороны, замечал он, «капитал, – а капиталист есть лишь персонифицированный капитал и функционирует в процессе производства лишь как носитель капитала – итак, капитал выкачивает в соответствующем ему общественном процессе производства из непосредственных производителей, или рабочих, определенное количество прибавочного труда, который он получает без эквивалента и который по своей сущности всегда остается принудительным трудом, хотя бы он и казался результатом свободного договорного соглашения. Этот прибавочный труд выражается в прибавочной стоимости, и эта прибавочная стоимость существует в прибавочном продукте»[1368].

С другой стороны, он говорил и о «цивилизаторских сторонах капитала», понимая под ними прежде всего то, что капитализм принуждает к прибавочному труду таким способом и при таких условиях, которые выгоднее для развития производительных сил и создания условий для дальнейшего прогрессивного развития человечества, чем это было при прежних формах производства – при рабстве, крепостничестве. При рассмотрении этого вопроса он сформулировал методологически важные положения, которые могут быть применены (с учетом, разумеется, различий социальных отношений) и к социалистическому хозяйствованию. К ним относится указание на то, что «действительное богатство общества и возможность постоянного расширения процесса его воспроизводства зависит не от продолжительности прибавочного труда, а от его производительности и от большей или меньшей обеспеченности тех условий производства, при которых он совершается»[1369]. Исходя из этого, Маркс, в порядке прогноза, высказывался о направлении развития в будущем обществе. Основное здесь заключается в создании производительных сил и таком росте на их основе производительности общественного труда, который позволил бы сократить общественное рабочее время на производство материальных благ, создать свободное время для всестороннего совершенствования человеческой личности. Степень цивилизованности человеческого общества Маркс и Энгельс измеряли степенью развитости человеческой личности, ее свободы.

Капитализм, в силу действия его основного закона, не может создать условия для всестороннего развития членов общества. «Но постоянная тенденция капитала, – писал Маркс, – заключается, с одной стороны, в создании свободного времени, а с другой стороны – в превращении этого свободного времени в прибавочный труд»[1370].

Только будущее коммунистическое общество, где возникнут условия для всестороннего развития человеческой личности, создаст действительное богатство, каковым Маркс считал не только изобилие материальных благ, но также и свободное время всех членов общества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.