Невозможность отказа от национального сознания. Против забвения истории

Невозможность отказа от национального сознания.

Против забвения истории

Центральный вопрос состоит для нас сегодня в Германии в следующем: что сплачивает "немецкое общество", что скрепляет его и предохраняет от распада? К чему можно воззвать в трудный час испытаний, в ситуации кризиса? Во имя чего мы можем рассчитывать на солидарность в сохранении социального государства? Можно ли апеллировать к индивиду, ссылаясь на какие-то иные цели, кроме его личных интересов и удовлетворения его потребностей? И может ли быть какое-то начало обязывающим для всех, если оно не является результатом совместно прожитой жизни, каких-то общностей, с которыми мы отождествляли себя?

Степень идентификации индивида с целым соответствовала у нас тому, в какой мере это государство благодетельствовало его. Это и скрепляло до сих пор Германию. Финансируем мы такое государство в долг, который приближается к 2 триллионам марок. То есть фактически мы его вообще не финансируем больше, а поддерживаем существование этого социального государства за счет будущих поколений. Социальной такую позицию никак не назовешь.

Интегративная сила социального государства иссякла, что вызовет в дальнейшем рост социальных конфликтов и напряженностей, которые ощутимо нарушат социальный мир в Германии. Так что же у нас осталось еще общего? Что объединяет нас? Это не только основной вопрос политики, но и предпосылка функционирования демократии как таковой.

С крушением реального социализма произошел перелом, новизны которого мы в достаточной мере еще и не осознали. Пространство, освободившееся от социалистической, марксистско-ленинской идеологии, занял национализм, причем вторжение его произошло с такой мощью, которую еще несколько лет тому назад и представить себе было невозможно. Тем самым мы оказались в новой и парадоксальной ситуации.

С одной стороны, народы Восточной Европы заявили о себе, ссылаясь на свои национальные традиции и историческое наследие. С другой стороны, Западная Европа живет представлением, что скоро не будет уже ничего, кроме европейского экономического сообщества, стремящегося к единству. Крушение наднациональных структур бывшей советской империи показало, что план бюрократического объединения наций осуществить невозможно. Кажется, мы совершенно отвыкли анализировать ход политических событий в связи с историей и культурой.

Среди "прогрессистов" в ФРГ доминирует такое идеологическое представление, что Европа, исторически сложившаяся в многообразии национальных культур, должна стать неким слиянием культур. ФРГ должна быть тогда преобразована на принципах универсализма и стать чем-то вроде республики всего человечества. Причем немцы собираются еще выступить в роли пионеров на пути создания такого мирового сообщества, в котором стерты будут различия между отдельными народами и национальными культурами. Членами такой республики человечества будут просто отдельные индивиды с их потребностями.

Эта программа мирового сообщества в духе мультикультурализма представляет собой модифицированную форму политических утопий Просвещения. Завершить ход истории, объединить всех в универсальную республику человечества собирались философы Просвещения еще с XVIII века. Идея эта возникала во всей своей противоречивости вновь и вновь на всех этапах эпохи Нового времени. Самым последовательным образом пытался осуществить этот замысел Просвещения социализм с его идеей трансформации человечества в единый мир.

Как я уже говорил ранее, идея создания единого мира была присуща в принципе и США, и Советскому Союзу. Как сказано у Гегеля, бороться может лишь тот, у кого есть принцип. Различия же существовали лишь в методах: тоталитарно-репрессивная практика на Востоке, либерально-капиталистическая идея единой демократии, осуществления тотальной демократизации человечества - на Западе.

Западные немцы тоже вступили после 1945 года на путь либерального капитализма: здесь царили только абстрактные универсальные принципы и бесчеловечный рационализм в осуществлении своих частных интересов. Привело это в результате к тотальному забвению истории. Если эта тенденция последних десятилетий не будет в ближайшее же время скорректирована, немецкий народ как исторически и политически значительная величина рано или поздно самоликвидируется. Мы уже достигли критической точки, когда люди не только не в силах продолжать процесс модернизации, но и начинают выступать против модернизации. Все новые правые движения в западном мире выражают ничто иное, как сопротивление, вызванное тем, что эпоха модерна стала для человека невыносимой.

Отсюда вытекает философская задача двоякого рода. С одной стороны, чтобы обеспечить физическое выживание человечества в условиях экологического кризиса, а также имея в виду ядерную угрозу, необходимы институции, способные действовать в универсальных масштабах. С другой стороны, необходимо признание особенностей национальных и региональных культур. Речь идет о таком праве, которое равным образом учитывало бы общее и особенное, о примирении между универсализмом и партикуляризмом.

Если можно говорить о какой-то особой роли немцев до 1945 года, то она состояла, без сомнения, в способности к историческому мышлению. Вклад Германии в культуру эпохи Нового времени заключался в XIX веке в создании исторического сознания как новой формы человеческого духа. Всемирная слава германских университетов основывалась тогда на достижениях исторических наук. Историческое сознание, будучи одной из величайших духовных сил, оказало, пожалуй, определяющее влияние на немецкую культуру эпохи Нового времени. Утрачивая эту часть своего духовного наследия, немцы неизбежно оказываются в полной духовной пустоте.

Чтобы понять, почему немцы обратились к истории, нам нужно вспомнить сначала о том, как обосновывал рациональное мышление Нового времени Декарт. [10] Его главное требование - все ставить под сомнение и ниспровергать все авторитеты, имеющие лишь историческое основание, - было провокацией по отношению к истории. Стремление к преобразованию мира пронизывает с тех пор эпоху Нового времени вплоть до наших дней. Мир, такой, как он есть, уступает место другому миру - созданному человеком рационально, по меркам своего сознания. Это была попытка устранить фактор истории.

Спасти значение истории от натиска рационализма пытался в противовес Декарту Вико. Идеи Вико были продолжены и углублены Гердером. [11] Гердер был первым, кто со значительной силой вступил в спор с идеями Просвещения. Он стоял у истоков немецкого консерватизма и национального сознания. Именно Гердер был подлинным основателем специфических традиций исторических наук XIX века. Он освободил идею истории от атеистического толкования ее просветителями.

Гердер дал немцам понимание их специфического отношения к истории. Ни для одного другого народа понятие "истории" не обладает такой значимостью и таким источником воодушевления, как для немцев, - это было связано с тем, что Гердер связывал историю с идеей Бога. По Гердеру, люди не творят историю. Они создают лишь конкретные исторические ситуации. Властен над историей и творит историю один лишь Господь Бог. Отсюда вытекает, что все необозримое богатство истории и многообразие народов и культур мы можем лишь принять как данное нам, признать, но это многообразие отнюдь не является чем-то таким, что можно было бы преодолеть.

Послание Нового Завета адресовано народам, а не человечеству. Христианство не содержит никаких оснований к тому, чтобы упразднить народы. Напротив, оно предполагает их существование. Но имеются в виду именно все народы, и в этом смысле Послание обращено также и к человечеству. На почве христианской идеи в этой ее универсальной направленности национализм невозможен.

Полное противопоставление партикуляризма и универсализма бессмысленно. Многообразие народов мыслилось Гердером как принцип построения человечества. Каждый народ имеет право осознавать и сохранять свою уникальность, свои особенности. Это право народов Гердер провозглашал как универсальное. Ни одна нация не вправе, по Гердеру, притязать на то, что она лучше, чем все остальные. Ни одна нация не вправе предъявлять гегемониальные притязания по отношению к другим нациям.

Позиция Гердера не имеет ничего общего с национализмом. Абстрактному пониманию всеобщего в философии Просвещения и либеральному универсализму он противопоставляет идею конкретного и особенного. В этом и состоит, между прочим, принципиальное отличие немецкой духовно-исторической традиции от западных демократий. Немцы отстаивали право на особенное и на индивидуальность. Основанием этого Гердер считал "народный дух", присущий каждому народу. Духовной силой, которая формирует народы и сплачивает их в общность, Гердер считал религию.

Нации не могут творить сами себя и свой дух. Они есть то, чем они стали в силу сложившихся особенностей, условий пространства и времени, всех фактических и специфических обстоятельств. История есть пережитое, выстраданное, это судьба. Возможности человека повлиять на ход истории или изменить его, преобразовать очень ограничены, однако они все же существуют. Каждый отдельный человек и каждый народ есть цель и средство одновременно. В них самих заключается абсолютная цель, их нельзя превращать только в средство для достижения внешней цели. Эта мысль подчеркивалась Гердером.

Национальный консерватизм Гердера выражен в его стремлении спасти и сохранить богатство и своеобразие, плюрализм истории от безумной страсти Просвещения к растворению всего этого многообразия в некоем абстрактном единстве. Для Гердера речь идет о "примирении" между партикуляризмом и универсализмом, о разумном сочетании и взаимодействии этих начал.

И если ныне не будет достигнуто такого примирения, такого соединения или взаимодействия обеих сторон, сдвиг вправо во всех демократических странах Запада резко усилится. Глубинную причину правых настроений составляет страх людей перед исчезновением их национальных культур и традиций в обществе, формируемом технократами. Люди видят, что из холодной бесчеловечности техницистского, механистичного и рационалистичного сознания может вполне возникнуть теперь новое варварство.

Крушение единственного реального социализма, существовавшего в истории, поставило фундаментальный вопрос о самосознании эпохи Нового времени в целом. Вновь возвращаются старинные ценности консервативного мышления - понятие народа, национальное и религиозное сознание - по поводу которых так называемые прогрессисты полагали во второй половине XIX века, что к концу нашего столетия этих консервативных ценностей вообще больше не будет и что они будут преодолены как архаичные реликты истории.

Ныне эти устои консерватизма возвращаются вновь, словно и не было 70-летней истории коммунистической революции. Вопрос о соотношении исторически партикулярной идентичности, с одной стороны, и принципа универсальности - с другой, обретает сегодня большую актуальность, чем когда-либо.

Гердер ввел национальную идею в рамки индивидуального, плюралистичного понимания истории, но не в качестве антитезы Просвещению, не в противовес ему, а как расширение и углубление Просвещения. Гердер вовсе не противопоставлял идею национальной партикулярности идее универсального человечества. Он столь же универсально понимал национальную идею, как либерализм понимает свой принцип индивидуализма. Историю приводят в движение, по мысли Гердера, не индивиды, а народы. Отсюда вытекает идея универсальной значимости права народов на самоопределение. Нация - партикулярная жизненная форма культуры: это совершенно не противоречит гуманистической идее Просвещения. Признание жизненного права каждой нации на самоопределение в качестве общезначимого универсального принципа есть выражение гуманизма.

Тот факт, что лютеранин Гердер противопоставил свои идеи западному Просвещению в целом, означал своего рода духовную революцию. Гердер утверждал, что культура начинается не с эпохи Просвещения. Само Просвещение было результатом длительного развития изначальных форм человеческого опыта и культуры. Субъектом культуры, творцом ее является народ, а не какой-то отдельный гений, не интеллектуалы. Исчезновение многообразия культур и народов, создающих эти культуры, означало для Гердера исчезновение всякой культуры вообще.

Если иметь в виду необходимость формирования нового консерватизма, то Гердер является в этой связи центральной фигурой. Во-первых, для исторического самосознания, для немецкого консерватизма за последние 200 лет главную роль играло понятие нации. Устранение из консервативного наследия национальной идеи означало бы деполитизацию консерватизма. Во-вторых, с понятием нации тесно взаимосвязано понятие истории. Мыслить консервативно значит мыслить исторично. Внеисторичное мышление априори является неконсервативным.

Не стали ли национальная идея и консерватизм архаизмом вследствие опыта национал-социализма, террористической практики этого режима? Если Гитлер и сказал как-то о себе в 20-е годы, будто он единственный представитель консервативной революции, то это было, замечу, лишь самообозначение, не подтвержденное действительностью.

Национал-социализм не имел ничего общего с традицией национального сознания, он был антиисторичным, нигилистическим движением, создавшим своего рода эрзац-религию. Трудности употребления понятия "консерватизм" связаны ныне в Германии с тем, что национал-социализм интерпретируется как кульминационный пункт развития консервативного мышления и консервативной традиции в Германии. Однако если обратиться к самой сути национал-социализма, то имело бы смысл говорить именно о "гитлеризме".

Идеи национал-социализма, с которыми выступал Гитлер в период Веймарской республики и которыми он привлек на свою сторону немецкий народ, вызвав у немцев воодушевление, нужно строго отличать от собственных воззрений Гитлера. Он стремился к созданию нового мирового порядка, который был бы обязателен для всего человечества. Его расистское мировоззрение не имело ничего общего с консерватизмом. Трагизм нынешней ситуации заключается в том, что "консерватизм" отождествляется с "гитлеризмом".

Эпоха Нового времени отмечена противостоянием двух универсалистских идей, каждая из которых обязана своим появлением Просвещению. Это, с одной стороны, была идея прийти к отмиранию наций с окончательной победой социализма. И с другой стороны, идея преодоления наций посредством установления капиталистического, либерально-демократического мирового порядка. Обе универсалистские идеи потерпели крах. Победу одержал в итоге тот принцип, что только национальное государство является решающим структурным элементом политики. Отказ от национальной идеи невозможен.

В государствах, образовавшихся в пространстве бывшего Советского Союза, национальная идея является самой мощной силой. В Восточной Европе без такой национальной силы была бы невозможна политическая организация, формирование коллективной политической воли.

Во всем западном мире либеральный универсализм появился на исторической арене лишь в связи с нациями и национальными государствами, и только степень этой связи была различной. Национальная идея является сегодня во всем мире единственным структурным элементом политики, формирующим саму политику. Такова первая причина, почему мы не можем отказаться от национального сознания.

Во-вторых, нет другого инструмента и другой организационной формы в политическом отношении, кроме национального государства, которые позволяли бы осуществить универсальное взаимодействие, наднациональные взаимосвязи. Можно образовать "европейское сообщество", но это не создаст единства Европы. Единство Европы, включающей также Восточную Европу и Россию, может быть создано только политически дееспособными и автономными национальными государствами.

Если бы какое-то всемирное правительство, наделенное монопольными полномочиями на применение военной силы, попыталось установить мир во всем мире и создать по своему представлению спокойствие и порядок, это привело бы не к прекращению войн, а, наоборот, к окончательному превращению политики в террор. Попытка заменить международную политику всемирной полицией, не создала бы мира на земле. Следствием было бы лишь превращение традиционных войн в терроризм. Полицейские акции не годятся для устранения политических конфликтов. Они ведут лишь к распространению терроризма.

Третья причина, почему я ратую за национальную идею, относится к правам человека. Если нет национальных государств, добивающихся признания прав человека, тогда права человека остаются фактически лишь на бумаге. Таков один из важных тезисов, выдвинутых Ханной Арендт в ее классическом труде о "Происхождении и элементах тоталитарного господства". Из опыта XIX и ХХ веков она сделала тот вывод, что права человека, будь то индивида или меньшинств, может осуществить и защитить только национальное государство, осознающее себя как правовое государство.

Конечно, может наступить вырождение национальной идеи, ее дегенерация, милитаризация. Национальная идея может превратиться в разрушительную силу. Национализм проявил себя в ХХ веке как одна из самых деструктивных политических сил. Однако национальное сознание или патриотизм только тогда становятся опасной и разрушительной силой, если они подвергаются угнетению и вытеснению. Так, например, взрыв на Балканах является восстанием против того искусственного объединения, в котором народы принуждены были жить до сих пор. Право народов на самоопределение было попрано.

Единственным источником и силой, которая может сплотить единую волю всех немцев в объединении Германии, является национальное сознание. Без него ничего не сможет "вырасти в совместной жизни".

Прогрессивная логика эпохи Нового времени исходила из автономности индивида, освобождения его от всех традиций, предрассудков, зависимостей и оков истории. Чем современнее, тем рациональнее. Чем рациональней, тем более абстрактным, а значит, и более внеисторичным становится мир. Как следствие этой логики модерна может возникнуть новое варварство, направленное на одно лишь удовлетворение потребностей индивида. Этого опасался еще Вико. В современном обществе получает право на существование все, что может быть продиктовано естественными потребностями. Это означает тотальный отказ и общества, и самосознания человека, и отношения человека к природе от истории.

С отказом от истории, с торжеством абстрактного отношения распадается всякий внутренний порядок в обществе, все формы этоса, которые связывают людей между собой и обосновывают их общности. Остается одно лишь стремление к удовлетворению индивидуальных интересов и потребностей. Такая оценка ситуации составляет ядро консервативного мышления в эпоху Нового времени. Поэтому консерваторы никогда не разделяли оптимистической веры и иллюзий прогрессистов.

Если распадаются духовные, нравственные, этические и религиозные силы, связывающие людей, с отказом от истории общество теряет также и способность к осуществлению политики. По мере развития этого процесса и распада интегративных сил наступает момент, когда уже невозможно становится формирование коллективной политической воли, поскольку нет уже необходимой для этого реальной общности. Современная демократия культивирует свой основной миф, будто в конечном счете правит и является сувереном сам народ.

Только национальная идея делает современное общество способным к осуществлению политики и демократии. Предпосылкой образования наций была общая историческая память, которая разделялась всеми. Черпая свои силы в совместном опыте, в пережитом, в общей истории, нация становится общностью судьбы.

В противоположность этому либеральный порядок исходит из того, будто существуют лишь индивиды, наделенные равными правами и объединившиеся на основании договора в государство. Однако в действительности такие обособленные индивиды, самостоятельно преследующие свои интересы в соответствии с договорными отношениями, действуют лишь в сфере экономики.

В программу как социализма, так и либерализма входил прогноз, что фактор истории со времени исчезнет, а вместе с ним исчезнут и нации. Однако за семьдесят лет существования Советского Союза ни идеологическое воздействие, ни террор не смогли устранить нации как реальность. Именно благодаря нации коллектив сохраняет историческую память. С началом эпохи Нового времени нация принимает на себя ту функцию, которую играл в предшествующие времена миф.

Со времен Просвещения живет убеждение, что подлинный мир для человека, освобожденного от отчуждения, начнется лишь тогда, когда будет преодолен фактор истории. Социалистическая вера предполагала лишение истории всей ее загадочности, судьбоносности, случайности и создание некоего рая на земле. Однако народы возвращаются к своему историческому сознанию.

Именно историческое сознание напоминает людям о тех источниках их человечности и духовной жизни, которые иссякли в наше духовно оскудевшее время. Как мы определяем наше отношение к истории, это дело не только одних историков. История - это живое воспоминание, это память народа, память нации. Потеря исторической памяти грозит народу безумием.

В Германии нет возрождения национализма. Национализм присутствует только в больном сознании некоторых левых, которые очень хотели бы, чтобы он действительно имел место и они могли тем самым получить оправдание собственному существованию. Если бы мы обрели новое национальное самосознание, тогда мы могли бы с достоинством, при соблюдении всех правил сосуществования культурных и цивилизованных наций определить свои отношения совместного проживания в нашей стране с иностранцами. Предпосылкой установления гуманного отношения также и к иностранцам является формирование у нас нормального национального самосознания. Большего и не требуется.

Наш бывший федеральный президент Рихард фон Вайцзеккер сказал в своей речи в мечети в память о погибших в Золингене, что нам нужно было бы говорить не о турках, а о "немецких согражданах турецкого происхождения". Тот, кто говорит так, забывает о том, что турок - не просто человек, а человек, наделенный турецким национальным самосознанием. Он гордится тем, что он турок. И он по праву ожидает признания этой его национальной идентичности. Обозначение "немецкие сограждане турецкого происхождения" он воспримет как нанесение ущерба его национальному самосознанию, раз его турецкая идентичность не воспринимается всерьез.

Недавно в Берлине был избит молодой немец за то, что он нес плакат с надписью "Я горжусь тем, что я немец". Факт этот говорит о том, что немецкое общество находится в больном состоянии. Потому что зачем тогда молодым людям вешать себе на грудь такие плакаты. Тому, кто действительно горд данным обстоятельством, этого просто не нужно. Больны и те, кто напал на этого юношу с плакатом.

Возрождение национального сознания наблюдается во всем мире. Французы, англичане, американцы исходят из идеи единства нации и демократии. Если не будет наций, считающих своим долгом осуществление универсальных идей демократии, тогда некому будет претворять в жизнь эти идеи. Если не будет осуществлено единство нации и демократии, тогда завтра появятся партии гражданской войны, из которых одни будут бороться во имя абстрактных универсальных принципов, а другие - ссылаясь на интересы нации. В такой ситуации и возникает агрессивный национализм, склонный к насилию, что и представит серьезную опасность.

Спровоцировать такой подход к национализму способна, как мне кажется, прежде всего идея мультикультурализма, "общества со множественностью культур", о чем пойдет речь в следующем разделе. Апологеты мультикультурализма пытаются игнорировать национальную идентичность как реальность. Для сторонников этой идеи немцы - просто люди, без происхождения и без национальной идентичности. И тот, кто проводит политику в таком духе, не должен удивляться возможному появлению в будущем национализма.