[а) Смешение прибавочной стоимости и прибыли. Схоластика по вопросу о выравнивании нормы прибыли. Сведение единства противоположностей к их непосредственному тождеству]

[а) Смешение прибавочной стоимости и прибыли. Схоластика по вопросу о выравнивании нормы прибыли. Сведение единства противоположностей к их непосредственному тождеству]

Различие между прибавочной стоимостью и прибылью у учеников Рикардо также не отмечается, как и у него самого. Сам Рикардо замечает его лишь в том различном влиянии, которое изменение заработной платы может оказать на капиталы различного органического строения (а это последнее берется у Рикардо лишь в отношении к процессу обращения). Ни самому Рикардо, ни его ученикам не приходит в голову, что даже если мы рассматриваем не капиталы в различных отраслях, а каждый капитал в отдельности, — поскольку он не состоит исключительно из переменного капитала, не является капиталом, затраченным лишь на заработную плату, — норма прибыли и норма прибавочной стоимости различны, и, следовательно, прибыль должна представлять собой некоторую далее развитую, специфически модифицированную форму прибавочной стоимости. Различие между прибавочной стоимостью и прибылью они замечают лишь постольку, поскольку речь идет о равной прибыли — средней норме прибыли — для капиталов в различных сферах производства и с различным соотношением в них основного и оборотного капитала. Милль в этом отношении лишь повторяет, популяризирует то, что приводится у Рикардо в главе 1-й «О стоимости». Единственное новое сомнение, которое у него возникает в связи с этим вопросом, заключается в следующем.

Милль замечает, что «время как таковое» (следовательно, не рабочее время, а просто время) ничего не производит, а значит не производит и «стоимости». Как же, в таком случае, согласуется с законом стоимости тот факт, что определенный капитал, на том основании, как говорит Рикардо, что для его оборота требуется более продолжительное время, приносит такую же прибыль, как и тот капитал, который применяет больше непосредственного труда, но оборачивается быстрее? Мы видим, что Милль здесь берет лишь совершенно единичный случай, который в обобщенном виде можно было бы формулировать следующим образом: как согласуется цена издержек и предполагаемая ею [792] средняя норма прибыли (следовательно, равноценность товаров, содержащих весьма неодинаковые количества труда) с тем обстоятельством, что прибыль есть не что иное, как часть содержащегося в товаре рабочего времени, и именно та часть его, которая присваивается капиталистом без эквивалента? В противоположность этому, при рассмотрении средней нормы прибыли и цены издержек выдвигаются такие точки зрения, которые совершенно чужды определению стоимости и являются совершенно внешними по отношению к нему, — например, та точка зрения, что если капиталу какого-нибудь капиталиста приходится проделывать более продолжительные обороты, так как капитал этот, как это имеет место, например, с вином, вынужден дольше оставаться в процессе производства (или, в других случаях, дольше оставаться в процессе обращения), то капиталист должен быть компенсирован за то время, в течение которого он не может увеличивать стоимость своего капитала. Но как может то время, в течение которого не происходит увеличения стоимости, создавать стоимость? Положение Милля о «времени» гласит:

«Время не может ничего делать… Как же в таком случае оно может увеличивать стоимость? Время есть лишь абстрактный термин. Оно — слово, звук. И получается один и тот же логический абсурд, говорят ли об абстрактной единице как мере стоимости или о времени как созидателе стоимости» («Elements of Political Economy». Second edition, стр. 99)[35].

В действительности при определении оснований для компенсации капиталов в различных сферах производства дело идет не о производстве прибавочной стоимости, а о ее распределении между различными категориями капиталистов. Поэтому здесь приобретают значение такие точки зрения, которые не имеют абсолютно никакого отношения к определению стоимости как таковой. При этом основанием для компенсации служит все, что заставляет капитал в какой-нибудь особой сфере производства отказываться от тех условий, при которых он в других сферах мог бы произвести большую прибавочную стоимость. Так, например, когда применяется больше основного капитала и меньше оборотного; когда постоянного капитала применяется больше, чем переменного; когда капитал вынужден дольше оставаться в процессе обращения; когда, наконец, он вынужден дольше оставаться в процессе производства, не подвергаясь процессу труда, что имеет место там, где процесс производства по своей технологической природе требует перерывов, чтобы создаваемый продукт подвергался действию естественных сил природы (например, вино в погребе). Во всех этих случаях, — последний из них есть тот, который выделяет Милль, представляющий себе, следовательно, встретившуюся ему трудность очень узко и только как нечто единичное, — имеет место компенсация. Из прибавочной стоимости, произведенной в других сферах, некоторая часть переносится на эти капиталы, находящиеся в менее благоприятных условиях для непосредственной эксплуатации труда, соответственно только лишь их величине (это выравнивание, при котором каждый отдельный капитал выступает лишь как определенная часть общественного капитала, осуществляется конкуренцией). Явление это оказывается весьма простым, раз понято отношение между прибавочной стоимостью и прибылью и, далее, выравнивание прибылей в общую норму прибыли. Но если хотят понять его, без какого бы то ни было опосредствования, прямо из закона стоимости, т. е. если хотят объяснить прибыль, получаемую отдельным капиталом в отдельной отрасли, из той прибавочной стоимости (или неоплаченного труда), которая содержится в произведенных этим капиталом товарах (а значит и вообще из труда, овеществленного непосредственно в самих этих товарах), то это представляет собой проблему, еще гораздо более неразрешимую, чем квадратура круга, которая может быть найдена алгебраически. Это просто попытка представить существующим то, чего нет. Но именно в этой непосредственной форме Милль и пытается разрешить проблему. Поэтому решение вопроса по существу здесь невозможно, а возможно только софистическое устранение трудности на словах, т. е. только схоластика. Это начинается у Милля. А у такого бессовестного пошляка, как Мак-Куллох, эта манера принимает форму важничающего бесстыдства.

Решение вопроса, предложенное Миллем, лучше всего может быть охарактеризовано словами Бейли:

«Г-н Милль сделал своеобразную попытку свести действие времени к затрате труда. «Если», говорит он («Elements», second edition, 1824, стр. 97), «вино, которое выдерживается в погребе, благодаря этому возрастает в стоимости за год на то было бы правильно считать, что на него затрачено на больше труда»… Какой-либо факт было бы правильно считать имевшим [793] место лишь тогда, когда он действительно имел место. В приведенном примере, согласно предположению, ни одно человеческое существо не приблизилось к вину, не затратило на него ни одной секунды, ни малейшего движения мускулов» («A Critical Dissertation on the Nature, Measures, and Causes of Value» etc. London, 1825, стр. 219–220).

Противоречие между общим законом и более развитыми конкретными отношениями здесь хотят разрешить не путем нахождения посредствующих звеньев, а путем прямого подведения конкретного под абстрактное и путем непосредственного приспособления конкретного к абстрактному. И этого хотят достигнуть с помощью словесной фикции, путем изменения vera rerum vocabula{33}. (Перед нами, действительно, «спор о словах»[36], но он является спором «о словах» потому, что реальные противоречия, не получившие реального разрешения, здесь пытаются разрешить с помощью фраз.) Что эта манера, которая у Милля выступает еще только в зародыше, гораздо больше разрушила всю основу теории Рикардо, чем все нападки противников, обнаружится при рассмотрении взглядов Мак-Куллоха.

Милль прибегает к этому методу только в тех случаях, когда он абсолютно не находит другого выхода. Но основной его метод иной. Где экономическое отношение, — а значит и категории, его выражающие, — заключает в себе противоположности, является противоречием и именно единством противоречий, он подчеркивает момент единства противоположностей и отрицает противоположности. Единство противоположностей он превращает в непосредственное тождество этих противоположностей.

Например, товар таит в себе противоположность потребительной и меновой стоимости. Эта противоположность развивается дальше, проявляется, реализуется как раздвоение товара на товар и деньги. Это его раздвоение выступает, как процесс, в метаморфозе товара, где продажа и покупка представляют собой различные моменты одного процесса, но каждый акт этого процесса вместе с тем заключает в себе свою противоположность. В первой части настоящего сочинения я отмечал, как Милль разделывается с противоположностью тем, что фиксирует лишь единство покупки и продажи, превращает поэтому обращение в меновую торговлю, а в меновую торговлю опять контрабандным путем вводит категории, взятые из обращения[37]. Смотри еще сказанное мною там о его теории денег, в которой он применяет аналогичный подход к делу[38].

У Джемса Милля проводится негодное разделение: «О производстве», «О распределении», «Об обмене», «О потреблении».