[3) Обособление отдельных частей прибавочной стоимости в виде различных доходов. Соотношение между процентом и промышленной прибылью. Иррациональность фетишизированных форм дохода]

[3) Обособление отдельных частей прибавочной стоимости в виде различных доходов. Соотношение между процентом и промышленной прибылью. Иррациональность фетишизированных форм дохода]

Дальнейшее «окостенение» или обособление подразделений прибыли выступает таким образом, что прибыль всякого капитала — следовательно, также и средняя прибыль, основанная на взаимном выравнивании капиталов, — распадается или разлагается на две не зависящие друг от друга, или самостоятельные по отношению друг к другу, составные части: процент и промышленную прибыль, которая теперь иногда называется также просто прибылью или получает такое новое название, как «заработная плата за труд по надзору». Если норма прибыли (средняя прибыль) равна 15 %, а норма процента (которая, как мы видели, всегда фиксируется в общей форме) равна 5 % (общая норма процента всегда отмечается на денежном рынке как «стоимость» или «цена» денег), то капиталист, даже тогда, когда он является собственником капитала и не занял ни одной части его, так что прибыль не должна делиться между двумя капиталистами, рассматривает дело так, что из этих 15 % пять процентов представляют процент на его капитал и только 10 % представляют ту прибыль, которую он получил благодаря производительному применению капитала. Эти 5 % он как «промышленный капиталист» должен самому себе как «собственнику» капитала; они причитаются его капиталу an sich, а потому также и ему как собственнику капитала an sich (что вместе с тем есть для-себя-бытие капитала, или бытие капитала как капиталиста, как такой собственности, которая исключает из себя других), капитала, абстрагированного от процесса производства, в отличие от функционирующего капитала, капитала, находящегося в процессе производства, и от «промышленного капиталиста» как представителя этого функционирующего, «работающего» капитала. «Процент» есть плод капитала, поскольку последний не «работает», не функционирует, а прибыль — плод «работающего», функционирующего капитала. Это аналогично тому, как фермер-капиталист, являющийся одновременно земельным собственником, — собственником земли, которую он эксплуатирует капиталистически, — ту часть своей прибыли, которая образует ренту, эту добавочную прибыль, приписывает не себе как капиталисту, а себе как собственнику земли, не капиталу, а собственности на землю, так что он как капиталист должен «ренту» себе как собственнику земли. Таким образом, капитал в одном своем качестве [как приносящий проценты] противостоит тому же самому капиталу в его другом качестве [как приносящему промышленную прибыль] в таких же обособленно фиксированных формах, как противостоят друг другу земельная собственность и капитал, которые на деле образуют основанные на двух существенно различных средствах производства титулы на присвоение чужого труда.

Если в одном случае пять партнеров владеют хлопчатобумажной фабрикой, которая представляет 100000 ф. ст. капитала и приносит 10 % прибыли, т. е. 10000 ф. ст., то каждый из партнеров получает 1/5 этой прибыли, т. е. 2000 ф. ст. Если в другом случае у одного капиталиста такой же капитал вложен в фабрику и приносит ту же самую прибыль в 10000 ф. ст., то капиталист не считает так, что он получает 2000 ф. ст. прибыли как партнер и 8000 ф. ст. компанейской прибыли для несуществующих четырех партнеров. Само по себе одно лишь разделение прибыли между различными [904] капиталистами, имеющими различные юридические титулы на один и тот же капитал и являющимися в той или другой форме совладельцами одного и того же капитала, отнюдь не создает, следовательно, различных категорий для получающихся этим путем частей прибыли. Почему же их создает случайное разделение прибыли между лицом, дающим взаймы капитал, и тем, кто его берет взаймы?

Prima facie{160} речь идет здесь всего лишь о таком делении прибыли, при котором имеются два собственника капитала, — собственники под различными титулами, — а это prima facie юридический, а не экономический момент. Само по себе совершенно безразлично, производит ли капиталист при помощи собственного или чужого капитала, или в какой пропорции он производит при помощи собственного и при помощи чужого капитала. Каким же образом получается так, что это деление прибыли на [промышленную] прибыль и процент не оказывается случайным делением, зависящим от того случайного обстоятельства, приходится ли данному капиталисту действительно делиться с другим или нет, оперирует ли он в данном случае при помощи собственного или при помощи чужого капитала? Почему, напротив, даже тогда, когда капиталист производит только при помощи собственного капитала, он все же при всех обстоятельствах раздваивается на просто собственника капитала и на того, кто этот капитал применяет, — на капитал вне процесса производства и капитал в процессе производства, на капитал, который сам по себе приносит процент, и капитал, который приносит прибыль как находящийся в процессе [производства]?

В основе этого лежит один реальный момент. Деньги (как выражение стоимости товара вообще) только потому присваивают себе в процессе производства прибавочную стоимость, как бы она ни называлась и на какие бы части она ни распадалась, что уже до процесса производства они предполагаются как капитал. В процессе производства они сохраняются, производятся и воспроизводятся как капитал, и притом в постоянно увеличивающемся масштабе. Но когда капиталистический способ производства уже существует, когда производство совершается на его основе и в рамках соответствующих ему общественных отношений, когда, следовательно, речь не идет только о процессе образования капитала, — в этих условиях уже до процесса производства деньги существуют как капитал an sich, по характеру своему, хотя этот характер осуществляется лишь в процессе и вообще приобретает действительность только в самом процессе. Если бы деньги не входили в процесс как капитал, то они и не выходили бы из него как капитал, т. е. как деньги, приносящие прибыль, как самовозрастающая стоимость, как стоимость, создающая прибавочную стоимость.

Здесь происходит то же, что и с деньгами [как таковыми]. Вот эта монета, например, есть не что иное, как кусок металла. Деньгами она является лишь благодаря своей функции в процессе обращения. Но если наличие процесса обращения товаров уже предположено, то монета не только функционирует в качестве денег, но и служит в качестве денег предпосылкой для процесса обращения в каждом отдельном случае еще до того, как она в него входит.

Капитал есть не только результат, но и предпосылка капиталистического производства. Поэтому деньги и товары являются an sich скрытым капиталом, капиталом в возможности: все товары являются им постольку, поскольку они могут быть превращены в деньги, а деньги — постольку, поскольку они могут быть превращены в такие товары, которые образуют элементы капиталистического процесса производства. Деньги, стало быть, — как чистое выражение стоимости товаров и условий труда, — an sich являются как капитал предпосылкой капиталистического производства. Что такое капитал, рассматриваемый не как результат, а как предпосылка процесса? Что делает его капиталом еще до того, как он входит в процесс, так что последний только развивает его имманентный характер? Та общественная определенность, в которой он существует: живому труду противостоит прошлый труд, деятельности — продукт, человеку — вещь, труду противостоят его собственные предметные условия, противостоят как чуждые, самостоятельные, прочно обособившиеся субъекты или персонификации, противостоят, короче говоря, как чужая собственность и в этой форме — как «применяющие» самый труд и «распоряжающиеся» самим трудом, который они себе присваивают, вместо того чтобы он их присваивал себе. То обстоятельство, что стоимость (существует ли она как деньги или как товар), а затем, в дальнейшем развитии, условия труда — противостоят рабочему как чужая собственность, как нечто принадлежащее самим себе, означает только то, что они противостоят ему как собственность не-рабочего, или, по крайней мере, что в той мере, в какой собственник условий труда является капиталистом, он противостоит этим условиям труда не как работник, а как собственник стоимости и т. д., как тот субъект, в котором эти вещи обладают собственной волей, сами себе принадлежат и персонифицированы в виде самостоятельных сил. Капитал как предпосылка производства, капитал не в том виде, в каком он выходит из процесса производства, а в том виде, каков он до вхождения в процесс производства, представляет собой тот антагонизм, в котором труд противостоит капиталу как чужой труд, а капитал противостоит труду как чужая собственность. Здесь получает себе выражение та антагонистическая общественная определенность, которая, будучи отделена от самого процесса, выражается в капиталистической собственности как таковой.

[905] Вот этот-то момент, отдельно от самого капиталистического процесса производства, постоянным результатом которого — а потому и постоянной его предпосылкой — он является, выражается в том, что деньги и товары суть an sich, в скрытом виде, капитал, что они могут быть проданы как капитал и что в этой форме они представляют голую собственность на капитал, капиталиста просто как собственника независимо от его капиталистической функции, так что, рассматриваемые сами по себе, они представляют собой власть над чужим трудом, а потому самовозрастающую стоимость, и дают право на присвоение чужого труда.

Здесь также ясно обнаруживается, что именно соотношение, а не какой-нибудь труд или стоимостный эквивалент, отдаваемые со стороны капиталиста, является основанием и средством для присвоения чужого труда,

Вот почему процент выступает как прибавочная стоимость, порожденная капиталом как капиталом, голой собственностью на капитал, как такая прибавочная стоимость, которую капитал потому извлекает из процесса производства, что входит в него как капитал, которая, следовательно, причитается капиталу как таковому, независимо от процесса производства, — хотя на деле она появляется лишь в процессе производства, — и которую он поэтому, как капитал, уже содержит в себе в скрытом виде. Наоборот, промышленная прибыль выступает как такая часть прибавочной стоимости, которая причитается капиталисту не как собственнику капитала, а как функционирующему собственнику, функционирующему капиталу. Подобно тому как все в этом способе производства представляется в извращенном виде, так в конце концов выступает и это последнее извращение в соотношении между процентом и прибылью, так что часть прибыли, выделенная в особую рубрику [процент], представляется, напротив, продуктом, специально принадлежащим капиталу, а промышленная прибыль представляется лишь выросшим на этой части добавлением.

Так как денежный капиталист получает свою долю прибавочной стоимости, действительно, только как собственник капитала, оставаясь вне самого процесса производства; так как цена капитала, т. е. одного лишь титула собственности на капитал, отмечается в норме процента на денежном рынке, подобно тому как на рынке отмечается рыночная, цена всякого другого товара; так как доля в прибавочной стоимости, определяемая капиталом an sich, т. е. голой собственностью на капитал, есть вследствие этого величина вполне определенная, тогда как норма прибыли колеблется, в каждый данный момент различна в различных сферах производства, а внутри каждой сферы неодинакова у отдельных капиталистов, поскольку они отчасти производят при неодинаково благоприятных условиях, отчасти осуществляют капиталистическую эксплуатацию труда с различной степенью умения и энергии, а отчасти с различной степенью удачи и ловкости надувают покупателей или продавцов товаров (profit upon expropriation, alienation{161}), — то функционирующим капиталистам, естественно, кажется, что, являются ли они или не являются собственниками находящегося в процессе капитала, процент порождается капиталом как таковым, собственностью на капитал, собственником капитала — безразлично, являются ли собственниками капитала они сами или третьи лица; а промышленная прибыль, напротив, представляется им продуктом их труда, их работы. В качестве функционирующих капиталистов — действительных агентов капиталистического производства — они противостоят самим себе или третьим лицам как простому, бездеятельному бытию капитала, поэтому противостоят как работники самим себе или другим как собственникам. А раз они уже работники, то по сути дела они оказываются, с этой точки зрения, наемными рабочими и, в силу своего особого превосходства, лишь лучше оплачиваемыми наемными рабочими, чем они отчасти обязаны и тому обстоятельству, что выплачивают себе заработную плату сами.

Таким образом, в то время как процент и капитал в качестве приносящего проценты капитала выражают чистейшую противоположность вещественного богатства труду и потому бытие вещественного богатства как капитала, в обыденном представлении это перевернуто как раз наоборот, ибо на поверхности явлений денежный капиталист выступает prima facie вне всякого отношения к наемному рабочему, лишь в своем отношении к другому капиталисту, а этот другой капиталист, вместо того чтобы противостоять наемному труду, сам в качестве работника противостоит самому себе или другому капиталисту как голому бытию капитала, просто собственнику капитала.

К этому присоединяется еще то обстоятельство, что отдельный капиталист может либо отдать в ссуду свои деньги как капитал, либо сам употребить их в качестве капитала. Поскольку он получает проценты со своих денег, он получает только ту цену за них, какую получил бы также и в том случае, если бы он не «функционировал» как капиталист, не «работал». Поэтому ясно, что в той мере, в какой извлекаемое им из процесса производства является лишь процентом, он этим обязан только капиталу, а не самому процессу производства и [906] не себе как представителю функционирующего капитала.

Отсюда проистекает также великолепная фраза некоторых вульгарных экономистов: если бы промышленный капиталист не извлекал другой прибыли, кроме процента, то он отдавал бы свой капитал под проценты и жил бы как рантье. Таким образом, все капиталисты перестали бы производить и весь капитал перестал бы функционировать как капитал, но тем не менее было бы возможно жить на проценты с него! Уже у Тюрго встречается аналогичное рассуждение: если бы капиталист не получал процентов, то он купил бы землю (капитализированную ренту) и стал бы жить на земельную ренту[153]. Но так как у физиократов земельная рента представляет действительную прибавочную стоимость, то здесь все же процент выводится из прибавочной стоимости, тогда как в указанной вульгарной концепции реальное отношение оказывается перевернутым.

Надо отметить еще другое обстоятельство. Для промышленного капиталиста, занявшего деньги, процент входит в издержки, причем издержки берутся здесь в том смысле, что они означают авансированную им стоимость. Капитал, например, в 1000 ф. ст. входит в его производство не как товар стоимостью в 1000 ф. ст., а как капитал. Следовательно, если капитал в 1000 ф. ст. приносит ежегодно 10 %, то в годичный продукт он входит как стоимость в 1100 ф. ст. Здесь, таким образом, ясно обнаруживается, что та или иная сумма стоимости (и товары, в которых она представлена) не становится капиталом лишь в процессе производства, а как капитал образует предпосылку процесса производства и потому уже содержит в себе прибавочную стоимость, причитающуюся ей просто как капиталу. Если промышленник работает с помощью взятого взаймы капитала, то в его издержки входит процент, или капитал как капитал, а таковым капитал является лишь постольку, поскольку он создает прибавочную стоимость (так что если он как товар стоит, например, 1000, то как капитал он равен 1100, т. е. 1000 + 1000/10, К + К/х). Если бы в продукте получался только процент, это было бы, правда, избытком над стоимостью авансированного капитала, учитываемого как простой товар, но не над стоимостью товара, учитываемого как капитал; промышленник должен отдавать другому эту прибавочную стоимость, она относится к его авансам, к тем затратам, какие он сделал, чтобы произвести товар.

Что касается промышленника, работающего с собственным капиталом, то он должен самому себе платить проценты на капитал и рассматривает их как аванс. В самом деле, он ведь авансировал не только капитал стоимостью, например, в 1000 ф. ст., но стоимость 1000 ф. ст. как капитал, а эта стоимость составляет 1050 ф. ст., если процент равен 5. И это для него отнюдь не праздное мудрствование. Ведь эти 1000 ф. ст. в качестве капитала принесли бы ему 1050 ф. ст., если бы он, вместо того чтобы применить их производительно, отдал их в ссуду. Следовательно, поскольку он 1000 ф. ст. авансирует самому себе как капитал, он авансирует себе 1050 ф. ст. Надо же на ком-нибудь наверстать упущенное, хотя бы и на самом себе!

Товары стоимостью в 1000 ф. ст. имеют как капитал стоимость в 1050 ф. ст. Это значит, что капитал не простое количество: он не простой товар, а товар, возведенный в степень, не простая величина, а отношение величин. Капитал есть отношение сто как основной суммы, как данной стоимости, к самому себе как [к такой основной сумме, которая произвела] прибавочную стоимость. Стоимость капитала К (для одного года) равна К (1 + 1/х)1, или К + К/х. Подобно тому как нельзя при помощи простейших арифметических операций понять или вычислить х в уравнении aх = n, так нельзя из элементарных представлений вывести и возведенный в степень товар, возведенные в степень деньги, капитал.

Совершенно так же, как в проценте часть прибыли, часть созданной капиталом прибавочной стоимости, представляется авансированной капиталистом, так в сельскохозяйственном производстве представляется авансированной капиталистом другая часть — земельная рента. Иррациональность такого представления здесь меньше бросается в глаза потому, что рента выступает здесь как годичная цена земли, входящей таким образом в производство как товар. В «цене земли» содержится, правда, еще большая иррациональность, чем в цене капитала, но она содержится не в самой форме этого выражения. Ибо земля здесь выступает как потребительная стоимость некоего товара, а земельная рента — как цена этого товара.

(Иррациональность состоит здесь в том, что нечто не являющееся продуктом труда — земля — должно обладать ценой, т. е. выраженной в деньгах стоимостью, стало быть должно иметь стоимость, следовательно должно рассматриваться как овеществленный общественный труд.) Поэтому со стороны внешней формы мы имеем здесь, как и у всякого товара, двоякое выражение: выражение товара как потребительной стоимости и как меновой стоимости, и меновая стоимость выражается идеально как цена, как нечто такое, чем товар как потребительная стоимость абсолютно не является. Напротив, в выражении «1000 ф. ст. = 1050 ф. ст.», или «50 ф. ст. составляют годовую цену 1000 ф. ст.», устанавливается отношение между одинаковыми вещами, между меновой стоимостью и меновой стоимостью, и меновая стоимость должна, как отличная от себя самой, быть своей собственной ценой, т. е. самой меновой стоимостью, выраженной в деньгах.

[907] Итак, здесь две формы прибавочной стоимости — процент и рента, результаты капиталистического производства, — входят в него как предпосылки, как авансы, которые делает сам капиталист и которые поэтому отнюдь не представляют для него прибавочную стоимость, избыток над стоимостью сделанных им авансов. На этих формах прибавочной стоимости отдельный капиталист сам наглядно убеждается в том, что производство прибавочной стоимости относится к издержкам производства капиталистического производства, что присвоение чужого труда и избытка над стоимостью потребленных в процессе товаров (безразлично, входят ли они в постоянный или переменный капитал) представляет собой необходимое условие этого способа производства. Правда, это проявляется также и в том, что средняя прибыль образует один из элементов цены издержек товара, следовательно — условие предложения товара, условие самого производства товара. Но том не менее промышленный капиталист справедливо рассматривает этот избыток, эту часть прибавочной стоимости, — хотя она образует один из элементов самого производства, — по отношению к себе как избыток над своими издержками и не относит его, подобно проценту и ренте, к своим авансам. В критические моменты также и прибыль фактически противостоит ему самому как условие производства, поскольку в результате падения цены, поглощающего или резко уменьшающего промышленную прибыль, производство сокращается или приостанавливается. Отсюда видно тупоумие тех, кто рассматривает различные формы прибавочной стоимости только как формы распределения. Они в такой же мере — формы производства. [907]

* * *

[937] Может показаться, что в триединой формуле «земля — рента, капитал — прибыль (процент), труд — заработная плата» последний член является еще наиболее рациональным: ведь здесь по крайней мере назван тот источник, из которого проистекает заработная плата. Но в действительности последняя форма, наоборот, является наиболее иррациональной и представляет собой основу остальных двух, как и вообще наемный труд имеет своей предпосылкой землю в качестве земельной собственности и продукт в качестве капитала. Только тогда, когда условия труда противостоят труду в этой форме, труд является наемным трудом. Но в формуле «труд — заработная плата» труд как раз и выражен как наемный труд. Так как заработная плата выступает здесь как специфический продукт труда, как единственный продукт труда (и она действительно является единственным продуктом труда для наемного рабочего), то другие части стоимости — рента, прибыль (процент) — с такой же необходимостью выступают как проистекающие из других специфических источников, и совершенно так же, как та часть стоимости продукта, которая сводится к заработной плате, считается специфическим продуктом труда, так те части стоимости, которые сводятся к ренте и прибыли, должны считаться специфическими результатами тех факторов, для которых они существуют и которым они достаются, т. е. они должны казаться плодами, порожденными, соответственно, землей и капиталом. [937]