Роль миграции народов в развитии азиатского способа производства
Роль миграции народов в развитии азиатского способа производства
В 40-х годах XIX в. Восток был представлен в работах К. Маркса и Ф. Энгельса лишь азиатскими странами, в первую очередь Индией и Китаем. Иногда упоминается Египет. В 50 – 70-х годах К. Маркс и Ф. Энгельс уже считали, что восточные формы общества получили в ходе всемирной истории очень широкое географическое распространение. Их развитие прослеживается не только в Азии или Африке, но и в Европе и Америке. Социальные отношения типа восточных К. Маркс и Ф. Энгельс фиксируют в Мексике (Перу)[142], у древних кельтов[143], германцев[144], славян[145], греков[146], в Испании[147] определенного периода ее истории и т.д. Речь, следовательно, шла о ступени общественной эволюции универсального характера.
Чем следовало, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, объяснить столь широкое географическое распространение азиатского способа производства? Спонтанным развитием каждого из регионов или распространением восточных форм общественной жизни из одного (нескольких) первоначального центра? Имеем мы дело в данном случае с конвергенцией или диффузией?
К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что родиной азиатского способа производства является Азия. Здесь он возник и приобрел классически отчетливые формы. Отсюда, из Азии, за счет переселения народов азиатские формы жизни распространялись в другие части света, по крайней мере в Европу. Пришельцы из Азии, вытеснив или подчинив аборигенов, принесли с собой общинную организацию производства. «Когда индогерманцы переселились в Европу, – писал Ф. Энгельс, – они, вытеснив путем насилия первоначальных обитателей, обрабатывали землю при общинном землевладении. Существование последнего еще можно исторически установить у кельтов, германцев и славян…»[148]
На базе общинного землевладения происходила регенерация азиатских форм общества, хотя и в модифицированном виде. К. Маркс отмечал: «Общинное производство и общая собственность в той форме, в какой их находят, например, в Перу, являются, очевидно, производной формой, занесенной и введенной племенами-завоевателями, знавшими у себя на родине общую собственность и общинное производство в их древней более простой форме, в какой они имеют место в Индии и у славян. По-видимому, и та форма, которую мы находим у кельтов, например в Уэльсе, тоже занесена к ним и является производной, введенной завоевателями у завоеванных племен, стоявших на более низкой ступени развития. Завершенность и систематическая разработка этих систем из одного верховного центра доказывают их более позднее происхождение»[149].
К. Маркс и Ф. Энгельс, как видим, объясняли широкое географическое распространение азиатского способа производства миграциями народов. Однако в XIX в. в пользу этой точки зрения можно было привести не так-то уж много аргументов. Впрочем, на основе установленных связей между санскритом и европейскими языками уже Гегель считал «неопровержимым фактом» распространение азиатских наций в Европу[150]. Заметим, что в современной науке концепции, указывающие на большое значение миграций народов, получают все более широкое признание[151], хотя, конечно, проблема ставится иначе, чем в XIX в., и ее решение определяется иными данными.
Объясняя широкое распространение азиатских общественных отношений миграциями, К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что данный тип отношений способен принимать различные формы. Таких исторических модификаций восточных форм наблюдается не менее трех. Это – прежде всего наиболее типичное выражение того, что называется азиатским способом производства, а именно: основные формы общества в собственно Азии[152]. Здесь сельские общины образуют систему, а «объединяющее единое начало», как мы уже знаем, представлено одним или несколькими главами входящих в них семей. В иных условиях и с соответствующими изменениями система сельских общин может возникать в результате широких географических переселений азиатских народов[153]. Наконец, третьим состоянием является такое, когда никакой системы общин не возникает, когда мелкие общины прозябают независимо одна возле другой (славянские, румынские и т.д. общины)[154].
Третье состояние наименее устойчиво. «Здесь заложен переход к барщине и т.п.»[155], – замечает К. Маркс. Напротив, основные азиатские формы проявляют чрезвычайную устойчивость. Их возникновение относится к «незапамятным временам», а разложение – лишь к началу XIX в., и то под воздействием внешнего фактора – проникновения британского капитала в Индию, Китай и др. «Как ни значительны были политические перемены в прошлом Индии, – писал К. Маркс, – ее социальные условия оставались неизменными с самой отдаленной древности до первого десятилетия XIX в.»[156]. И далее: «Английское вмешательство… произвело величайшую и, надо сказать правду, единственную социальную революцию, пережитую когда-либо Азией»[157].
Причины исключительной живучести основных азиатских форм, не претерпевших существенных изменений вплоть до нового времени, мы уже рассматривали, когда говорили об ограниченности последствий воздействия товарного обмена на общинный быт в Азии. Что же касается усиления государственной эксплуатации общин, которое, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, должно было произойти под воздействием обмена, то оно, в свою очередь, содействовало превращению азиатского общества в статичное. Государство эксплуатирует подданных, своей фискальной политикой ставит жесткие пределы борьбе частных имущественных интересов. Устойчивые сами по себе, восточные формы собственности консервируются, и возникновение античного типа эксплуатации оказывается невозможным. «…Так как отдельный человек, – писал К. Маркс, – при этой форме собственности никогда не становится собственником, а является только владельцем, он, по сути дела, сам – собственность, раб того, в ком олицетворено единое начало общины, и поэтому рабство не подрывает здесь условий труда и не видоизменяет существо отношения»[158]. Здесь господствует «поголовное рабство» (К. Маркс), т.е. всеобщая зависимость земледельцев от государства – собственника земли, но именно поэтому нет места классическому рабству.