Глава 23 ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА

Запрещение преподавания философии профессорами, читавшими ее курсы до революции, высылка и эмиграция многих выдающихся русских философов, трагические последствия философских дискуссии 1920–1930-х гг., политизация и сталинизация философии привели к ожидаемым большевиками последствиям: философия (диалектический и исторический материализм) стала служанкой политики, ее развитие было поставлено под контроль партии, она выполняла роль идеологического оправдания ее действий. Любое творчество, выход за рамки проблем и их решений, определяемых известными работами Ленина и Сталина, постановлениями ЦК партии и решениями ее съездов, было невозможно. Все попытки творческого подхода к анализу проблем марксистской философии, оригинальных их решений, не говоря уже о проблемах вне рамок марксистской философии, так или иначе преследовались: философы увольнялись с работы, репрессировались.

Однако, как это всегда было в истории философии, плотины на путях развития мысли поставить невозможно. Отечественная философия продолжала развиваться, несмотря ни на что, и в такой удушливой обстановке, правда, специфически.

Многие из философов, особенно немарксистской ориентации, находили себе нишу в смежных с философией областях знания: поздний Шпет занимался в основном проблемами лингвистики, Бахтин и Лосев – эстетикой и проблемами художественного творчества. Другие вынуждены были прекратить работу профессиональных философов, трудились в архивах, библиотеках, музеях и писали «в стол», надеясь на последующую публикацию своих работ. Третьи, это прежде всего молодые философы послевоенной поры (Э. В. Ильенков, А. А. Зиновьев, их ученики и последователи), несмотря на прессинг идеологической цензуры, творчески развивали марксистскую философию.

Этапами развития отечественной философии в послевоенный период можно считать следующие. Во-первых, это появление в 1957–1965 гг. шеститомной «Истории философии», преодолевшей барьер европеизации и представившей на своих страницах широкий обзор развития философии всех времен и народов. С этих же позиций в 1963 г. издательство «Мысль» приступило к изданию многотомной библиотеки «Философского наследия».

Во-вторых, событием, оставившим след в истории отечественной философии ХХ в., явилось издание пятитомной «Философской энциклопедии» (1960–1970). «В контексте тогдашних общеполитических и идеологических перемен, – вспоминает заведующий редакцией энциклопедии до 1968 г. З. А. Каменский, – задача создания Философской энциклопедии была весьма масштабной, чтобы не сказать титанической: на волне антисталинизма, обусловленного решениями ХХ съезда КПСС, и последовавшего за ним идеологического обновления, осознавалась задача очищения философского знания от сталинского догматизма. Это стремление, в свою очередь, побуждало к тому, чтобы попытаться решить и более фундаментальную задачу – развить философскую науку, используя, обобщая и систематизируя и то положительное, что было накоплено в стране за 40 лет работы сотен ученых»1513. В работе над энциклопедией приняли участие многие известные отечественные философы, но было много и молодых, недавних выпускников вузов страны: это С. С. Аверинцев, Г. А. Арбатов, Ф. М. Бурлацкий, А. И. Володин, Р. А. Гальцева, Н. В. Мотрошилова и мн. др. В статьях «Философской энциклопедии» было немало новаций, определивших развитие философского знания в России.

Кроме того, подлинным прорывом в развитии философии в 1960–1980 гг. можно считать работы А. Ф. Зотова, Б. М. Кедрова, П. В. Копнина, В. С. Степина, В. С. Швырева и других, в которых развивались проблемы научного познания, системы категорий, диалектики как логики. А исследование материалистической диалектики, особенно метода восхождения от абстрактного к конкретному, данное на примере «Капитала» К. Маркса Э. В. Ильенковым, на долгие годы определило интерес к проблемам диалектики, ее законов и категорий. Труды А. А. Зиновьева и его учеников, посвященные новым подходам в изучении логики, в том числе символической, начиная с середины 1960-х гг. заложили основы дальнейшего развития логики.

В то же время отечественная философия начала осваивать проблемы философской антропологии, аксеологии, социологии, открывая для себя новые области философского знания. Наконец, впечатляющими были работы выдающихся ученых-естествоиспытателей – П. Л. Капицы, В. А. Амбарцумяна, Н. П. Дубинина, Н. Н. Семенова, А. А. Любищева и других, в которых по-новому осмысливались открытия в области естественных наук, давалось их методологическое обоснование1514.

Подводя итог, можно сказать, что, несмотря на жесткие идеологические рамки, «преследования всяческих отступлений (“уклонов”) от институционального марксизма (часто выступавшего квазимарксизмом) и притеснения инакомыслящих, во многих трудах имелись и определенные достижения, связанные с приращением знаний в различных областях философской науки, прежде всего в логике и методологии научного познания, истории философии, философской антропологии, в анализе глобальных проблем человечества. История развития философии в советский период свидетельствует о том, что она отнюдь не была однородной, монолитной, однозначно негативной. Растущая специализация философских кадров в послевоенный период, сама логика научной работы способствовали все большей сосредоточенности ученых на специальных вопросах избранной темы, соотнесению своих разработок с аналогичными исследованиями в немарксистской философии и в конечном итоге – постепенному отходу от ортодоксальных марксистских взглядов и выработке достаточно гибкого способа мышления. В результате под общей “крышей” философии диалектического материализма фактически сложились различные философские школы: онтологическо-метафизическая, гносеологическая, логическая, философия науки, философская антропология и др.»1515.

В 1960–1980-е гг. наиболее ярко проявились таланты двух отечественных философов ХХ в. – Э. В. Ильенкова и М. К. Мамардашвили.

Эвальд Васильевич Ильенков родился 18 февраля 1924 г. в Смоленске в семье писателя Василия Павловича Ильенкова. Вскоре после его рождения семья переехала в Москву, где Ильенков окончил школу и поступил на философский факультет Института истории, философии и литературы (МИФЛИ), где его учителем был заведующий кафедрой истории философии профессор Б. С. Чернышев, много сделавший для формирования мировоззрения молодого философа.

С началом войны Ильенков в течение одного года был курсантом Одесского артиллерийского училища (1942–1943), а после его окончания и до конца войны – на фронте, в действующей армии командиром орудийного расчета. Брал Кенигсберг, войну закончил в Берлине. После окончания войны Ильенков работал литературным сотрудником газеты «Красная Звезда», а в 1946 г. поступил на философский факультет Московского государственного университета, который окончил в 1950 г. с отличием и был зачислен в аспирантуру по кафедре зарубежной философии. По ее окончании он в 1953 г. защитил кандидатскую диссертацию «Некоторые вопросы материалистической диалектики в работе К. Маркса “К критике политической экономии”». С этого же времени и до конца жизни Э. В. Ильенков работал старшим научным сотрудником в Институте философии АН СССР.

На основе кандидатской диссертации Ильенков в 1956 г. подготовил монографию «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом познании», которая через четыре года в сильно сокращенном («отредактированном») виде уже под названием «Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Маркса» увидела свет. Вскоре книга была переведена на итальянский и японский языки. Эта книга вызвала интерес и споры в философских кругах страны и стимулировала создание теории материалистической диалектики как логики.

Продолжая работать как совместитель на философском факультете МГУ, Э. В. Ильенков вместе во своим сокурсником В. И. Коровиковым по предложению кафедры весной 1954 г. написали тезисы о предмете философии. Как вспоминал Коровиков, «мы их написали, причем нарочито заостренно, иной раз с крайними выводами, чтобы вызвать горячее и, как нам казалось, более полезное обсуждение. Мы не подозревали, что истории с тезисами суждено длиться почти дав года, – были тогда во многом наивными, что истина родится из столкновения мнений и восторжествует в чест-ной научной дискуссии. Но в те времена споры в науке велись отнюдь не ради выявления истины, а по общим инквизиторским сталинским правилам. В сущности, ничто не дискутировалось и глубоко, всерьез не обсуждалось»1516. Друзей обвинили в «гносеологизме», поскольку они отрицали, что предметом философии является «мир в целом» и считали, придерживаясь высказываний Маркса, Энгельса, Ленина, что за философией остается учение о законах мышления, логики и диалектики. Через год, 13 мая 1955 г., на расширенном заседании ученого совета философского факультета его руководство «разгромило» эти тезисы, а друзья были уволены с факультета. Позднее положительные отзывы на эти тезисы Ильенкова и Коровикова пришли от Тодора Павлова и Пальмиро Тольятти. «Большие и малые погромы отнимали у Эвальда Васильевича много сил, времени, творческой энергии, порой доводили до отчаяния. Он мог бы сделать для нашей духовной жизни, философской мысли значительно больше, если бы не постоянные притеснения, обвинения бдительных идеологических охранников», – с горечью констатирует В. И. Коровиков1517. Но можно, видимо, сказать и о положительном результате этого разгрома «гносеологов», поскольку с этого момента ведет начало философское осмысление проблем мышления, которым ранее занимались лишь психологи, в том числе знаменитые Л. С. Выготский и А. Н. Леонтьев.

В Институте философии Э. В. Ильенков уже в 1960-е гг. принял участие в создании обобщающего труда «История диалектики», который по ряду причин тогда не состоялся. Но свои материалы для него Ильенков по предложению директора Института П. В. Копнина оформил в рукопись диссертации «Проблема мышления в немецкой классической философии», которая была в 1968 г. успешно защищена. В 1965 г. Ильенков стал лауреатом премии АН СССР им. Н. Г. Чернышевского.

Эпизодами его жизни и научной деятельности в Институте философии были статьи и книги. Это прежде всего статья «Идеальное» во втором томе «Философской энциклопедии» (1962), за которую его обвинили в объективном идеализме. Ничего крупного больше Ильенков в энциклопедии не публиковал из-за разногласий с ее редакторами. Была опубликована его книга «Об идолах и идеалах» (1968), вызвавшая многочисленные отклики в стране и за рубежом, а также в 1974 г. вышла «Диалектическая логика», переизданная в 1984 г..

Э. В. Ильенков внес немалый вклад в тифлосурдопедагогику, приняв участие в эксперименте своего друга и сокурсника доктора психологических наук А. И. Мещерякова по обучению на факультете психологии МГУ четырех слепоглухонемых студентов. После смерти Мещерякова Ильенков довел эксперимент до конца. По его итогам он опубликовал в журнале «Коммунист» статью «Становление личности. К итогам научного эксперимента» (1977). Жизненный путь Э. В. Ильенкова прервался 23 марта 1979 г. Посмертно в очень сокращенном виде вышла его книга «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма. Размышление над книгой В. И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”» (1980), а кроме того, «Искусство и коммунистический идеал. Избранные статьи по философии и эстетике» (1984) и «Философия и культура» (1991).

Ильенков – несомненно талантливейший из отечественных философов второй половины ХХ в., оказавший влияние на многих философов и ученых в разных областях знания. Его труды переведены на 17 языков мира и хорошо известны за рубежом.

Интересы Ильенкова как философа были разнообразны, но концентрировались в основном вокруг проблем диалектической логики, истории философии, познания, идеального и идеала.

К проблемам диалектической логики философ обращался постоянно, в большинстве своих работ, обобщив позднее свои идеи в книге «Диалектическая логика». В ней, как и в других работах, он предстает тонким знатоком истории европейской философии. Опираясь на труды К. Маркса, он раскрыл суть идеалистической диалектики Гегеля, ее категорий, переведя объяснение основных положений гегелевской диалектики на материалистические рельсы. При этом Ильенков широко использовал диалектико-материалистические идеи политэкономических работ К. Маркса, особенно его «Капитала». Утверждение материалистических взглядов философа на бытие и мышление, на идеальное происходило под влиянием работ Спинозы, его выводов о субстанциональном единстве мышления и протяжения и трактовки идеи как выражения самой сущности вещи и одновременно как принципа порождения этой вещи в человеческой деятельности. Но при этом Ильенков идет дальше Спинозы и, вслед за Энгельсом, рассматривает мышление как форму движения тел. Человек – это реально мыслящее тело, то есть простирающееся в пространстве и мыслящее одновременно. Причина действий этого мыслящего тела заключается не в нем как таковом, не в его душе, а в структуре природного целого, деятельным модусом которого оно является. То есть мышление должно пониматься исключительно из состава предметных действий человеческого тела. Но тело движется не само по себе, а особенным образом: его движение идентично формам движения внешних тел, а эти всеобщие формы движения отпечатываются в человеческом сознании в виде адекватных им идей.

Ильенков в «Диалектической логике» приводит классический пример создания человеком круга. Человеческая рука, если она заранее не ориентирована на какую-то форму, может создать любую из них (круг, квадрат и т. п.). Но, создавая круг на бумаге, рука приходит в состояние, тождественное всем возможным формам круга вне нашего тела. Сознание этого состояния движения руки, создающей круг, и форм круглых тел и есть идея, адекватная кругу, то есть, «обладая сознанием собственного состояния (действия по форме того или иного контура), я тем самым обладаю совершенно точным сознанием (адекватной идеей) формы внешнего тела»1518. Это свойство мыслящего тела как субъекта, орудийно опосредующего образование любой из форм, согласуется с логикой связи внешних предметов не врожденно, а приобретено исторически в онто– и филогенезе.

Опираясь на Маркса, повторяя его аргументы, Ильенков строит свою концепцию идеального. У Маркса идеальное – это отражение внешнего мира в общественно определенных формах человеческой деятельности. «Когда Маркс определяет идеальное как “материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней”, он отнюдь не понимает эту “голову” натуралистически, естественно-научно. Здесь имеется в виду общественно развитая голова человека, все формы деятельности которой, начиная с форм языка, его словарного запаса, синтаксического строя и кончая логическими категориями, суть продукты и формы общественного развития. Только будучи выражено в этих формах, внешнее, материальное превращается в общественный факт, в достояние общественного человека, т. е. в идеальное»1519. Философ разделяет эту точку зрения. Он пишет: «Идеальность есть характеристика вещей, но не их естественно-природной определенности, а той определенности, которой они обязаны труду, преобразующе-формообразующей деятельности общественного человека, его целесообразной чувственно-предметной активности»1520.

Идеальное, «аспект культуры, ее измерение, определенность, свойство»1521, вкупе с материалистическим пониманием деятельности выступает основанием для построения материалистической диалектики. Идеальное фиксируется как «момент» движения и развития материального в словах, знаках, символах, орудиях и т. п. Но выражает при этом не единый образ какой-либо вещи, а является выражением, формой существования для нас всеобщности, сущности, закона, являющимися объективными.

Ильенков признает реальность всеобщего как чувственносверхчувственного, поскольку непосредственно чувственно оно не дано. Оно абстрактно и как таковое может выражать истину конкретно. Ильенков первым дал объяснение диалектики абстрактного и конкретного, восхождения от абстрактного к конкретному. Абстрактное в его представлении – это неразвитый предмет и его соответствующее мысленное отражение, один из моментов процесса познания, мысленно отвлекающийся от ряда несущественных свойств, связей при одновременном выделении основных, общих его свойств и связей. Конкретное, наоборот, это развитый предмет (единство в его многообразии вообще) и его мысленное отражение. По Марксу, «конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления. На первом пути полное представление подвергалось испарению путем превращения его в абстрактные определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления»1522.

Диалектика абстрактного и конкретного состоит в том, что абстрактное – момент, сторона конкретного. А переход от абстрактного к конкретному (восхождение) есть единство и взаимопереход противоположностей. По Ильенкову, восхождение от абстрактного к конкретному – это всеобщая закономерность всякого развития и человеческого познания в том числе, это «универсальный метод мышления в науке вообще»1523. Все другие категории диалектики (анализ и синтез, индукция и дедукция, умозаключение, классификация и др.) являются условиями этого восхождения от абстрактного к конкретному. «В работах Ильенкова анализируется также сущность таких категорий, как логическое и историческое, их диалектическое развитие и тождество; в историческом он видит основу, первообраз логического и считает, что логическое воспроизведение действительности способом восхождения от абстрактного к конкретному отражает реальную историческую последовательность всех фаз, которые проходит изучаемая действительность: рождение, становление, расцвет и умирание конкретного объекта. Логическое есть выраженное в понятиях историческое, их нельзя отделить друг от друга. Без уяснения их диалектической взаимосвязи нельзя верно понять (а следовательно, и применять) способ восхождения от абстрактного к конкретному»1524.

Проблема идеала также связана с идеальным. В своей известной книге «Об идолах и идеалах» (1968) Ильенков проанализировал связь идеала с нравственностью и извращенные формы идеала в виде идолов.

В 1950-е гг. Ильенковым была написана работа «Космология духа», которую автор охарактеризовал как философско-поэтическую фантасмагорию, опирающуюся на принципы диалектического материализма. Опубликована она была лишь в 1991 г. В ней философ выдвигает гипотезу о возможном воздействии мышления на материальные процессы. Он заявляет, что мышление – не пустоцвет на почве материи, и «вряд ли такая роль соответствует месту мышления в системе форм движения мировой материи. Высшая форма ее движения не может быть самой бесплодной и самой ненужной из всех. Гораздо больше оснований предположить, что мыслящая материя – как высшая качественно форма движения всеобщей материи – играет немаловажную роль в процессе всеобщего круговорота, – роль, соответствующую сложности и высоте ее организации»1525. Эту свою гипотезу Ильенков обосновывает рядом утверждений, не противоречащих диалектическому материализму.

1. «Не только мышление не может существовать без материи (это признает всякий материалист…), но и материя не может существовать без мышления, – это положение может признавать только материалист-диалектик, материалист типа Спинозы. Как нет мышления без материи, понимаемой как субстанция, так нет и материи без мышления, понимаемого как атрибут»1526.

2. И материализм, и идеализм признают, что мышление – это «высшая форма развития мироздания», что «мыслящий мозг есть абсолютно высшая форма организации материи, а мышление, как способность мозга, – столь же абсолютный высший предел, которого мировая материя может достигнуть вообще в своем поступательном движении»1527.

3. Развитие материи как субстанции рождает мозг как атрибут, т. е. абсолютно необходимый продукт ее существования, «следовательно, появление мыслящего духа в русле мирового круговорота – вовсе не случайность, которой с равным правом могло и не быть, а внутренне-полагаемое условие его собственного существования. Иначе – это не атрибут, а “модус”»1528.

После этих утверждений Ильенков и высказал предположение, что хотя и нет научных доказательств, почему бы не утверждать, что мышление как атрибут материи может воздействовать на нее, иначе их обоюдное взаимодействие понять невозможно. Эти размышления Ильенкова находятся в русле современных естественно-научных представлений о мироздании.

В историко-философских работах в стране и за рубежом рядом с Э. В. Ильенковым все чаще упоминается и другой выдающийся отечественный философ второй половины ХХ в. – Мераб Константинович Мамардашвили. Его ближайший друг и сподвижник Ю. Карякин в поминальной статье написал: «Лично я не знаю, пожалуй, не встречал больше ни одного человека (за исключением Э. Ильенкова), к которому без всяких оговорок относится: именно философ, именно мыслитель, причем философ, мыслитель высочайшего профессионализма»1529. Грузин по национальности, он большую часть жизни прожил в России, являясь по духу европейцем и, в хорошем смысле, космополитом, великолепно владеющим многими европейскими языками. Его жизнь проста и трагична, как жизнь многих шестидесятников.

М. К. Мамардашвили родился 15 сентября 1930 г. в Грузии в городе Гори в семье военного. После окончания с золотой медалью тбилисской школы он поступает на философский факультет Московского университета, по окончании которого в 1954 г. был оставлен в аспирантуре. Его друзьями-единомышленниками в это время были Э. В. Ильенков, А. А. Зиненко, А. М. Пятигорский, Б. А. Грушин, Ю. А. Левада, Г. П. Щедровицкий и многие другие, учившиеся в это время на философском факультете. Вместе с ними Мамардашвили изучал труды К. Маркса, особенно его «Капитал», но интересовался не социально-политическими его аспектами, а его логикой и самой мыслью Маркса. «Для нас логическая сторона “Капитала” – если обратить на нее внимание, а мы обратили – была просто материалом мысли, который нам не нужно было… выдумывать, он был дан как образец интеллектуальной работы»1530. В этом аспекте понятно, почему Мамардашвили темой своей дипломной работы избрал проблему исторического и логического в «Капитале» Маркса.

Еще учась в аспирантуре, которую он закончил в 1957 г., философ начал работать редактором-консультантом, а затем заместителем заведующего отделом в журнале «Вопросы философии». В это время в журнале он опубликовал свои первые статьи – «Процессы анализа и синтеза» и «Некоторые вопросы исследования истории философии как истории познания». С 1961 г. в течение пяти лет Мамардашвили работает в Праге заместителем заведующего отделом журнала «Проблемы мира и социализма».

Вернувшись в Москву, философ работает в Институте международного рабочего движения (1966–1968), а спустя несколько лет – в академическом Институте истории естествознания и техники (1974–1980). В эти годы он читает лекции в различных московских вузах: на психологическом факультете МГУ, в Институте кинематографии, на Высших курсах сценаристов и режиссеров, в Институте общей и педагогической психологии Академии педагогических наук. В каждом из них педагогическая деятельность была недолгой и прекращалась по идеологическим соображениям. Участие в протестах московской интеллигенции против ввода советских войск в Чехословакию, открытая поддержка своих друзей-диссидентов сделали Мамардашвили более чем на двадцать лет «невыездным».

Наиболее адекватно М. К. Мамардашвили реализовал свой талант в лекционных курсах, которые он читал в различных городах страны – Риге, Вильнюсе, Ростове-на-Дону, Тбилиси и др. Эти лекции, восстановленные в настоящее время по магнитофонным записям и конспектам и опубликованные, можно считать основой теоретического наследия философа.

С 1968 по 1974 г. Мамардашвили работает заместителем главного редактора журнала «Вопросы философии». В это время была опубликована первая его книга – «Формы и содержание мышления. К критике гегелевского учения о формах познания» (1968). На эту тему в Тбилиси в 1970 г. он защитил докторскую диссертацию. А всего при жизни у М. К. Мамардашвили вышло четыре книги: помимо вышеназванной, в Иерусалиме совместно с А. М. Пятигорским он опубликовал книгу «Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке» (1984), в Тбилиси – «Классические и неклассические идеалы рациональности» (1984) и в Москве – «Как я понимаю философию» (1990).

С 1980 г. М. К. Мамардашвили живет в Тбилиси, работая в Институте философии Грузинской АН. Скончался Мамардашвили 25 ноября 1990 г. в Москве, в аэропорту Внуково от инфаркта. Похоронен в Тбилиси. Специальный фонд его имени собирает и издает произведения философа, проводит конференции, посвященные его творчеству. Издано несколько материалов этих конференций: «Мысль изреченная» (1991), «Конгениальность мысли» (1994) и др.

Историки философии отмечают сложность анализа философских взглядов Мамардашвили, поскольку его многочисленные оригинальные идеи «не складываются в целостную систему, а часто и прямо противоречат друг другу; возможно, именно это объясняет его склонность к устной форме изложения своих мыслей, поскольку здесь главным является не логическая последовательность и строгость, а яркость отдельных идей и сюжетов. Это делает весьма сложным адекватное изложение всего комплекса идей Мамардашвили»1531. А сам философ заявлял, что в философии приоритетов не может быть, поскольку каждый философ повторяет с необходимостью все онтологические открытия прошлых систем.

Индивидуальность философа не в содержании, а в изложении, уникальности ракурса видения проблемы. Философию он определял как «оформление и до предела развитие состояний с помощью всеобщих понятий, но на основе личного опыта»1532. В другом месте он подчеркивает, что философ «может говорить только от своего имени», называя это «публичным сознанием», «сознанием вслух»1533. Отсюда становится понятно, почему проблема сознания является основной в философии Мамардашвили, почему многие его работы («Проблема сознания в работах К. Маркса», «Сознание – это парадоксальность, к которой невозможно привыкнуть», «Сознание и цивилизация», «Сознание как философская проблема», «Три беседы о метафизике сознания», «Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символе и языке» (последняя работа – совместно с А. М. Пятигорским) и другие посвящены сознанию. Именно сознание, по его мнению, дает философу возможность его личной реализации и в виде достижения суммы знаний, и в виде реализованной мысли и способа бытия.

Признавая исходные посылки экзистенциализма, – жизнь как неподлинное существование, «зомби» (понятие Мамардашвили), человек как бытие в возможности и его постоянное стремление реализоваться, – философ их по-новому осмысливает и считает, что духовную смерть человек может остановить. Для этого нужно «остановиться и оглянуться», то есть задуматься о жизни, ее смысле. Пока человек думает, мыслит, он жив. В этом случае закономерен вывод: думание, философствование – это сущностное определение человека, то есть философия – это культура и стратегия духовного выживания. Философское наследие прошлого, философские традиции могут помочь человеку реализоваться, найти свою экзистенцию в одном из философских учений прошлого. В этом случае философия, утверждает Мамардашвили, – это «трансцендирование человека к человеческому в нем самом». Другими словами, она призвана научить человека жить в культуре, сообщая мышлению высокий пафос человеческого существования. Философию человеку передает только философ в рамках диалога, имеющего единое основание, каковым является экзистенциальный опыт пережитого, испытанного. То есть, чтобы передать философию, надо «быть», и тогда философия есть «оформление и до предела развитие состояний с помощью всеобщих понятий, но на основе личного опыта»1534.

Человек имеет много экзистенциальных состояний, среди которых страх – одно из важнейших. Страх сопровождает человека всю жизнь, принимая разные обличия: страх смерти (самый сильный), страх несостоятельности как человека и т. п. Мир противостоит человеку, враждебен ему, и человек, ощущая это, также испытывает страх перед этой враждебностью. А частое невыполнение человеком своих планов и желаний лишь подпитывает этот страх. Чтобы хоть как-то противостоять этому враждебному миру, человек бунтует. Формы протеста бывают разными, и одна из них – мысль как осмысление моего существования в собственной отчужденности, в конечности земной жизни. Это постоянное стремление выжить, состояться Мамардашвили определяет как «воскресение», а Э. Ю. Соловьев называет это состояние «спасением». В качестве доказательства он приводит высказывание философа из «Лекций о Прусте»: «Первая форма, в которой появилась философская мысль, – это философия личного спасения. Она основана на предположении, что жизнь, в которой мы рождаемся, точнее – случайным образом родились (ведь нас не спросили, хотим ли мы родиться; а если хотим – то где и когда), построена таким образом, что приходится спасаться. То есть проделывать какой-то специальный путь, делать что-то с собой, чтобы вырваться из обыденного круговорота жизни, который сам по себе абсурден, случаен…»1535. Основываясь на изучении текстов философа, Э. Ю. Соловьев утверждает, что «все определения философии, которые содержатся в текстах Мамардашвили, ссылаясь друг на друга как тождественные по смыслу метафоры – все они включены в контекст рассуждения о духовном спасении»1536. И еще одно интересное наблюдение Э. Ю. Соловьева: «Ключевое слово философской концепции М. Мамардашвили (слово, которого не ведает классический западный экзистенциализм) – это усилие. Усилие удержания истины, духа и самой жизни. Оно могло быть найдено лишь экзистенциальным мыслителем, всей плотью ощутившим, что такое загнивающий, во смерть засасывающий коммунистический тоталитаризм»1537.

Сам философ в интервью испанской журналистке Пилар Бонэт осенью 1988 г., характеризуя свою позицию философа в советской действительности, говорил: «…у меня всегда было острое неприятие всего окружающего строя жизни и не было никакой внутренней зависимости от того, в какую идеологию, в какие идеалы можно оформить этот строй… Я считал, что мое дело – философия, я не могу, чтобы мой труд кем-то планировался или кто-то о нем судил с позиций, где есть какие-то критерии, внешние тому, что я могу подумать или придумать, если повезет. В философии – я имею в виду»1538.

Таким свободным Философом (с большой буквы), постоянно утверждавшим «возрождение» мысли как выражение самоосуществления человека, и вошел Мераб Константинович Мамардашвили в историю отечественной и европейской философии.