4. Ницше и Высоцкий, или умный на Голгофу не пойдет…

4. Ницше и Высоцкий, или умный на Голгофу не пойдет…

…Я всегда во все светлое верил,

Например, в наш советский народ,

Но не поставят мне памятник в сквере,

Где-нибудь у Петровских ворот…

В. С. Высоцкий

Памятники ставят героям, но память хранит не только героическое, а всякое: доброе и злое, великое и мелочное, истинное и ложное, красивое и уродливое. Когда как — и непонятно, что она такое и как она работает. Произвольное запоминание иногда бессильно перед трансцендентным, т. е. перед той памятью, которая приходит к нам неизвестно откуда. Она вдруг и неизвестно почему актуализирует вовсе не то, что бы мы хотели вспомнить и вообще помнить. Иногда упорно заставляет нас помнить то, что бы мы хотели стереть не только из памяти, но и из нашей жизни навсегда. То, что хочется помнить, легко забывается и стирается с памяти, а то, что хотелось бы поскорее забыть, так и остается навсегда неизгладимым впечатлением. И последнее прибежище от «даров» такой диверсии, говорят, молитва или раскаяние — кому как удобно. Как бы легко жилось на свете, если бы не иллюзорность этих схем. Памятники из того же корня, что и живая память. Они тоже бывают разные, из всякого материала и неожиданной формы. Например, кресты с распятым Христом. Возможно, сравнение хромает: В. С. Высоцкий не сын бога. Эти имена, хотя и сопредельные, но разные. Но этими образами незримо руководит та самая трансцендентная память, перед которой пасует любая тренированная память со всеми хитрыми ухищрениями мнемотехники. Оставим в стороне общие абстрактные места и внешний декорум, подчеркнем лишь конкретные реалии.

Имя Владимира Высоцкого запоминается непроизвольно, его специально не стараются запоминать, это имя образует содержание самопонимания и самопознания каждого интеллигентного и думающего человека, кому досталась горестная доля жить в XX веке. В каждом из нас ныне здравствующих живет весь наш век с двумя мировыми войнами, бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки, трагедией Чернобыля, СПИДом, терроризмом, локальными войнами, апартеидом, геноцидом, коммунизмом, фашизмом, экологическими глобальными проблемами. Не было пока в истории человечества такого страшного века, как этот — XX век, и он достался нам. Мы все внутренне испачканы всем выше перечисленным. Каждый из нас то ли депо, то ли питомник, то ли мерило всех этих ужасов последнего столетия. Скрытая ошибка в стремлении искать объяснение всему вне себя. Такой объективистский подход не годится, когда перед нами появляются примеры жизни, подобные судьбе В. С. Высоцкого, который жил в том же веке, что и все мы, но иначе: без накопления пороков эпохи. С таким содержанием страшно и невозможно жить, ибо любой думающий человек понимает, что все это результат нашего всеобщего страха перед насилием. Наш духовный страх породил насилие, распространяющее зло во всех его материальных и духовных формах. Чтобы сделать этот век светлым, гуманным, добрым, красивым, истинным, человечеству не хватило героев, пример которых вселял бы в других мужество. Каждый человек, наверно, это понимает, но прячет эту мысль на дне своей памяти, скрывая под наносами потока повседневных деталей жизни.

Когда-нибудь В. С. Высоцкому поставят, возможно, памятник и у Петровских ворот. Трансцендентная память есть не только у отдельных людей, но и у общества. Разве дело в этом? Памятник у него уже есть — нерукотворный. К нему, как сказал другой поэт, никогда не зарастет народная тропа. Этот памятник — имя, которое не надо заучивать и стараться запоминать для какой-то утилитарной пользы, которое не замутит рябь бытовых случайностей. Это имя открывает широкий простор, где дышится и живется немного легче всем обычным людям, задавленным насилием и страхом.

Чтобы оставаться человеком в этом подлом мире, необходим источник, из которого можно было бы черпать мужество жить по-людски, не пресмыкаясь. Такой опорой для миллиардов слабых людей являются редкие герои, сумевшие прорвать липкую оболочку обыденности, сумевшие подняться с колен и взглянуть на звезды. Те, кто не пожелал прожить свою единственную и неповторимую жизнь по шаблону, созданному другими и далеко не лучшими представителями человечества, создают вокруг себя ауру героизма. Мы, восхищаясь ими, сами немножко становимся героями, приобретаем мужество для того, чтобы не пресмыкаться трусливо всю жизнь. Некоторым под воздействием этих примеров удается совершить даже качественные переломы своей судьбы. Кто-то сказал, что нет судьбы, кроме той, которую мы делаем сами. Это — правда, но не вся. Сказанное относится только к героям. У большинства людей нет судьбы, есть лишь поток сумбурных событий. Надо быть выше повседневности, чтобы строить свою судьбу. К таким героям принадлежит В. С. Высоцкий, который хотел и стал великим. Его имя хранится не в памяти, а в душе каждого, кто желает быть хоть немножко человеком. И памятник ему стоит из более прочного материала, чем гранит и бронза, — из светлого духа, который творит жизнь достойную человека, который нельзя запретить под дулом автоматов или разрушить бульдозерами. Его памятник не только нерукотворный, но и нетленный. И благословенно будет его имя, доколь в подлунном мире жив будет хоть один порядочный человек. А зов быть порядочным или хотя бы казаться таким приходит, как и трансцендентная память, из неоткуда, но ко всем. Поэтому В. С. Высоцкого считают своим представители почти всех социальных групп, начиная от рафинированных интеллигентов и заканчивая рецидивистами-уголовниками. Он действительно со всеми, и одновременно он ничей. Он сумел свою судьбу поднять на трансцендентный уровень, откуда к нам, людям, порой помимо нашей воли слышится голос нашей совести, говорящий нам правду о том, кто мы на самом деле есть вопреки тому, что мы думаем о себе и за кого выдаем себя. Граница этой сферы брезжит за горизонтом того, что мы называем духовностью и что зиждется на правде совести. Все наши оправдания собственной трусости жить по-людски есть холостой выстрел в тумане духовности, если не слышен голос совести. Не стоит эхо этого выстрела принимать за дуэль с собственным бессилием и никчемностью. На этом пути не стяжать славы! Реальные герои не оправдываются: они страдают и живут своей собственной жизнью, творят свою судьбу, срывают повязки с глаз слепой богини. Их будут судить не современники и даже не потомки.

Оценки таким людям выносят не современники и даже не потомки, вообще не отдельные люди. Их место и величие определяет История. Самое трудное в этой жизни — стать и быть самим собой, а не выполнять функцию, которую навязывают тебе обстоятельства и сильные мира сего. Жизнь Высоцкого — борьба за право быть ни на кого не похожим, кроме самого себя. И его стремление быть значимой каплей в океане человеческой истории увенчалось успехом. Но за это приходится расплачиваться. И маршрут давно известен: с крестом на Голгофу. В этом ряду распятых Высоцкий не первый, но хочется верить, не последний. И каждый думает при этом: «Но только не я…» В связи с этим приходит на ум притча о баранах и волках.

Бараны

«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Библия. Евангелие от Матфея. Гл. 10. Ст. 16).

«Оказались заблудшие два барана в темном лесу среди волков. Пока хищники не проснулись и пока не рассвело, один из баранов торопливо обломал рога, обточил копыта под когти, а зубы под клыки, наслюнявив, выпрямил колечки шерсти. Закончив перевоплощение, начал зевать, стараясь завыть: «У — у — у — у…» Получилось нечто похожее на «бэу — бэу — бэу…» Под удивленными, злыми и подозрительными взглядами волков он делал вид, что он заболевший волк, потому вид у него немного бараний и голос с хрипотцой. Поверили… кажись… Облегченно вздохнул…

Второй же, прочистив голос, от души заблеял, вслушиваясь и наслаждаясь звонкой мелодией бараньего естества, понимая, что слышит эти звуки в последний раз. Счастливчика загрызли. В пиршестве, скрывая отвращение, участвовал и урчал от показушного удовольствия «умный» баран, который прожил в стае, завывая по ночам на Луну, до старости. Вид здорового волка, естественно, ему не вернулся, и его долго еще считали в стае «паршивой овцой» с отклонениями, которой место не в стае, а в стаде. Многое стало привычным, лишь сны, пожалуй, оставались без изменения — бараньими.

Когда волки стали досаждать соседней деревне, на них устроили облаву и перебили. Люди были удивлены: в стае волков оказалось всего один старый волк, а все остальные были подстриженные под волков бараны и козлища»^{190}.

Трудно быть героем, тропинка на Голгофу не очень-то затоптана, ибо каждому хочется подольше пожить и походить по широким асфальтированным проспектам.

Героизм и состоит в том, чтобы не быть не только бараном, но и волком, а суметь сотворить свою судьбу по законам красоты, доброты и истины. Владимиру Семеновичу Высоцкому это удалось сделать. Тем выше его величие, что он сумел это сделать, во-первых, в подлом веку, во-вторых, в подлом государстве, в-третьих, среди… волков и козлищ. Ницше делил бытие на Дионисийский и Аполлоновский уровни. Первый — истинный, где нет привычных для Аполлоновского уровня иерархий, систем, порядка, отнимающих у людей необходимость в каждый момент своей жизни самим принимать творческое решение. Второй уровень — мир застывших обломков реальной жизни, где все навсегда заранее расписано для ленивого ума и для душ, не желающих нести ответственность ни за себя, ни за других. Люди (в терминах Ницше «толпа»), образующие «народ», живут в Аполлоновском мире. Политика, право, религия, мораль и так далее — все заранее уже упорядочили и расписали, как человеку правильно жить. Ему не надо себя утруждать поиском истины, они уже даны в готовом виде. Надо лишь заучить и пунктуально выполнять. Такова повседневность обычного человека и банальной жизни. Но среди людей время от времени появляются те, кто не желает терять своей дионисийской природы, хотя бы даже обрекая себя на страдания или даже на смерть. Для толпы они «глупые бараны», не понимающие здравого смысла повседневной жизни, где надо насиловать свое естество для удобства и утилитарной пользы. Ницше называет их «сверхчеловеками». Они творят новый пласт Аполлоновского порядка, который новое поколение «умных баранов» будет принимать за истины последней инстанции, а прежний «сверхчеловек» станет своим для всех представителей толпы народа — от рафинированного интеллигента до уголовника. О причине этого мы уже говорили выше. Высоцкий завоевал право быть самим собой, непохожим ни на кого. Он не принадлежат ни государству, ни народу, ни нации, ни партии, ни отдельному человеку. Поэтому он ничей и общечеловеческий, ибо реализовал естественное право, данное каждому, но реализуемое лишь единицами. Как Аполлоновская инструкция звучат слова другого великого русского поэта:

Трудов напрасно не губя,

Любите самого себя,

Достопочтенный мой читатель!

Предмет достойный: ничего

Любезней, верно, нет его^{191}.

Может тогда удастся каждому из нас прожить именно свою жизнь, а не ту, что подкидывает случайность рождения: родителей, образования, политических, правовых и других норм.