1. Отношения управления и собственности — субстанция общества

1. Отношения управления и собственности — субстанция общества

В ходе нашего исследования мы с вами, уважаемые читатели, имели массу случаев убедиться в том, что отношения собственности и управления действительно являются необходимыми формами человеческой деятельности —

во-первых, в силу того, что они лежат в основе всех общественных отношений (то есть отношений, складывающихся между людьми в процессе всякой практической = сознательной = собственно человеческой = общественной деятельности), и, следовательно, необходимым образом структурируют (т. е. формируют) всякую собственно человеческую деятельность;

во-вторых, в силу того, что они необходимым образом формируют потребности, интересы, влечения, стремления и установки людей, мотивы и цели их деятельности.

Как можно убедиться, читая изложение результатов нашего исследования, отношения собственности и управления с необходимостью формируют человеческую деятельность благодаря тому, что они суть отношения собственности на производительные силы и управления производством, распределением, обменом и потреблением.

То, что всякие отношения собственности и управления есть по сути своей отношения собственности на производительные силы и управления экономической деятельностью, приходится подчеркивать, поскольку наши читатели — это люди, сформированные обществом отчуждения. Такое общество, противопоставляя эксплуатируемым производителям эксплуататоров-потребителей, наслаждению — производственный труд как проклятие, а творческому труду — нетворческий (опять-таки как проклятие), затуманивает, делает неочевидным для своих членов тот факт, что всякая собственно человеческая деятельность есть по сути своей производство материальных благ¹ (даже когда эта деятельность с первого взгляда кажется либо исключительно потреблением, либо производством исключительно духовных ценностей: потребляя, человек творит человека; творя духовные ценности, он тоже творит человека, а также книги, картины, скульптуры и т. д. и т. п. — одним словом, материальные воплощения духовных ценностей, помимо которых последние просто не существовали бы вообще), а сам человек есть по сути своей основная производительная сила. И поскольку производительные силы и производственные отношения² являются сущностью друг друга (как и полагается обращающимся друг другом, внутренне единым диалектическим противоположностям), то мы опять-таки приходим к тому выводу, что сущность человека, человеческая природа — это совокупность отношений собственности на производительные силы и управления производством, распределением, обменом и потреблением.

В связи со всем вышесказанным нельзя не согласиться со следующим утверждением К. Х. Момджяна:

«…детерминационная связь между экономикой и формами общественного сознания, как известно, существует и в тех случаях, когда объектом непосредственной рефлексии со стороны последних выступает не экономика, но внеэкономические явления социальной жизни. Марксизм доказал, что даже тогда, когда речь идет, к примеру, о философских абстракциях, никак не связанных в своем фактическом содержании с экономикой, необходимо видеть, что характер философского сознания в конечном счете обусловливается способом производства материальных благ. Такая обусловленность носит опосредованный характер и объясняется тем, что любые явления и процессы жизнедеятельности людей, получающие свое отражение в общественном сознании, сами в конечном счете детерминированы экономикой» [438, с. 90].

Согласившись, уточним: детерминированы не просто экономикой, но отношениями собственности на производительные силы и управления экономической деятельностью — которые, в свою очередь, детерминированы развитием производительных сил.

А теперь давайте сравним общество с живым многоклеточным организмом. Простейшим элементом живого организма, все еще сохраняющим свойства живой материи (если этот элемент делить дальше, то его элементы, взятые сами по себе — вне глубокой внутренней связи с другими элементами, делающей всех их единым целым, — уже не принадлежат к живой природе), является клетка; клетка — это субстанция³ живого организма. Что же является субстанцией организма под названием «общество»?

Общество состоит из производительных сил, основные из которых — человеческие индивиды — находятся друг с другом в отношениях собственности на производительные силы и управления экономической деятельностью; именно человеческие индивиды, превращаемые отношениями собственности и управления в единое целое, являются и «несущей конструкцией», и движущей силой развития системы под названием «общество». Если продолжать аналогию с многоклеточным организмом, то в первом приближении получится, что человеческие индивиды — это клеточки, прочие производительные силы — всякие отростки этих клеток, а производственные отношения — это отношения между клетками… Верно ли будет сделать отсюда вывод, что клеточкой общества является человеческий индивид?

Как это ни удивительно — нет, неверно. Дело в том, что всякая аналогия ограниченна; аналогия между обществом, с одной стороны, и многоклеточным растением или животным — с другой, тоже весьма ограниченна. Если отделить клетку от живого организма и поместить ее в питательную среду — она останется сама собой вне связи с остальным организмом, и те молодые клетки, на которые она разделится и которые можно будет совершенно обособить от нее без всякого вреда для них, окажутся именно клетками того же вида; напротив, изыми человеческого индивида из общества — и, как показывает ряд известных случаев, даже если он взрослый, то все равно очень много шансов на то, что со временем он перестанет быть человеком, а если это ребенок младше 4–5 лет, то 100% шансов на то, что человеком он не станет. В отличие от подавляющего большинства клеток любого многоклеточного организма, определяющих сами себя в своих основных характеристиках помимо связи со всем организмом (конечно, не на 100%, но все же в очень большой мере помимо этой связи), человеческие индивиды как таковые целиком и полностью определяются отношениями собственности и управления: детеныш Homo sapiens, формирующийся вне и помимо этих отношений, — не более, чем животное, в то время как, скажем, клетка кожи или стенки какой-нибудь кишки, возникшая путем деления такой же клетки вне организма животного (в питательном растворе) и обособленная от всех других клеток, будет точно такой же клеткой, как и та, что возникла внутри организма животного и существует там… Сущность клетки заложена в ее генах, а сущность человека в генах не заложена — вот в чем разница между человеческим индивидом и живой клеткой, вот где кончается аналогия между обществом и живым организмом. Человеческий индивид как таковой, как производительная сила, как разумное и разумно чувствующее существо есть, в сущности, отпечаток отношений собственности и управления в материальном теле животного, образовавших психику этого тела — и не может быть определен иначе, как через отношения собственности и управления⁴; поэтому нам никуда не деться от вывода, что отношения собственности на производительные силы и управления экономической деятельностью являются не только отношениями между клеточками общества, но и самими этими клеточками⁵…Если мы скажем, что общество — это система человеческих индивидов, то это утверждение окажется весьма поверхностным, направит нас ложными путями (а именно, заставит искать ключ к загадкам человеческого существования внутри отдельно взятого индивида) и приведет к ложным выводам (например, заставит нас указать на гены человека как на первоисточник человеческого характера и человеческих трагедий — или, если мы так и не найдем такого первоисточника внутри самого индивида, не согласимся списать все на гены и отчаемся в поисках, то заставит нас «найти» этот первоисточник в действиях мистических сил). Истина заключается в том, что общество — это система отношений собственности и управления, воплощенных в телах и психике человеческих индивидов и связанных друг с другом всем тем многообразием общественных отношений, в основе которых они лежат (лежат и непосредственно, и будучи воплощены в человеческих индивидах).

Итак, мы пришли к выводу, что отношения управления, взятые в единстве с лежащими в их основе отношениями собственности — это и есть элементарные клеточки организма под названием «общество», его субстанция. Следовательно, именно с отношений собственности и управления надо начинать процесс «восхождения от абстрактного к конкретному» в изучении всякого общества; собственно говоря, это самое мы и проделали в нашем исследовании⁶. Маркс в своем «Капитале» исследовал экономику капиталистического общества, восходя к ее многообразной конкретности от простейшей, абстрактнейшей клеточки под названием «товар». Правильно сделал — потому что «товар» и есть такое отношение, в котором в потенциальном, неразвернутом виде заложена комбинация отношений управления и собственности (авторитарных управления и собственности и индивидуальных управления и собственности, превращающихся в авторитарные — подробнее см. во второй и третьей главах нашего исследования), специфичная для капиталистической общественно-экономической формации и лежащая в ее основе. Но если мы хотим проанализировать не только капитализм, но и всякий другой этап общественного развития (причем глубже, чем Маркс проанализировал капитализм), если хотим создать не только теорию капитализма, но всеобщую теорию человеческого общества — то должны разложить товарное отношение, отношение между сеньором и крепостным и прочие клеточки прочих этапов развития общества, чтобы выделить те универсальные клеточки, из которых состоит всякое общество на всяком этапе своего развития. Вот мы и выделили эти клеточки, эту субстанцию общества в первой главе нашего исследования. Мы обнаружили три вида таких клеточек — отношения индивидуального, авторитарного и коллективного управления (различные комбинации которых создают все многообразие любых обществ, общностей, социальных организмов, больших и малых групп людей — так же, как различные комбинации атомов создают все многообразие любых химических веществ и смесей веществ) — и показали, что в каждой из них заложен свой «генетический код»: отношения собственности соответствующего вида (индивидуальной, авторитарной и коллективной).

Как же нам отнестись, в свете всего сказанного выше, к следующему утверждению К. Х. Момджяна:

«Определяя свою позицию, сразу укажем, что субстанциональным определением изучаемого им (историческим материализмом. — В. Б.) объекта мы считаем категорию социальной деятельности, которая и подлежит логической конкретизации в процессе последовательного изложения нашей науки. Первым шагом на этом пути является установление исходной абстракции восхождения, фиксирующей „элементарную клеточку“ изучаемой историческим материализмом реальности, каковой („клеточкой“) мы считаем простейший акт социального действия. Подобно тому как клетка живого организма является минимальным структурным образованием, обладающим в то же время субстанциональными свойствами живой материи, отличающими ее от материи неживой, элементарный акт действия содержит в себе исходное субстанциональное отношение социальной формы движения — отношение субъекта и объекта. В нем одновременно воплощается первичная атрибутивная характеристика социального (отличающая его от „досубъектных“ форм организации) и его первичная структурная характеристика, указывающая на различие субъектной и объектной сторон социальной деятельности. Поэтому, отталкиваясь от такой клеточки, мы совмещаем в едином процессе восхождения от абстрактного к конкретному последовательный анализ „интровертных“ и „экстравертных“ определений социальной субстанции» [437, с. 56–57].

Если продолжить нашу аналогию между обществом и многоклеточным организмом, то социальное действие будет соответствовать процессам, совершающимся во взаимодействии клеток в организме и внутри самих клеток. Такие процессы обобщенно отображены в понятиях «биологический процесс», «биологическая форма движения» — так же, как социальные (= практические = сознательные = собственно человеческие) действия обобщенно отображены в понятиях «общественный процесс», «социальная деятельность», «социальная форма движения». Так вот, если брать «биологическую форму движения» отдельно от конкретных живых организмов, как особый объект (здесь мы оставляем в стороне вопрос о том, правомерно ли вообще такое абстрагирование и имеет ли хоть какой-то смысл им заниматься), то субстанцией именно этого объекта — но никак не живого организма⁷! — мы можем назвать простейшие, элементарные процессы, идущие в организме; точно так же мы можем назвать субстанцией самой по себе «социальной деятельности», «социальной формы движения» — но никак не объекта под названием «общество»! — выделяемый Момджяном «простейший акт социального действия».

Таким образом, нам приходится констатировать, что процитированное выше утверждение К. Х. Момджяна не имеет никакого отношения к поставленному нами вопросу о том, что есть субстанция общества: это утверждение относится к другому вопросу — что есть субстанция социальной формы движения, — который выходит за рамки нашего исследования. Можно, конечно, завести разговор и о том, что именно является объектом, изучаемым историческим материализмом; но чем бы ни завершился этот разговор (кстати, тоже выходящий за рамки нашего исследования — потому мы и не будем его заводить), он не сможет оказать никакого влияния на тот сделанный нами вывод, что субстанцией общества являются именно три типа элементарных отношений управления и собственности⁸, а не какой-то там процесс или акт действия… Кстати, насчет актов действия: как мы уже отметили в первой главе, именно отношения управления лежат в основе актов социального действия — и уже по одному этому простейшее отношение управления любого из трех основных видов более субстанционально, чем простейший акт социального действия.