§4. Хайдеггер: знание истины Бытия как пребывание в ней

§4. Хайдеггер: знание истины Бытия как пребывание в ней

Хайдеггер не совершил переворота в онтологии в классическом смысле этого слова. Но он сделал, возможно, больше: с картезианских позиций рассмотрел и оценил бытие не просто как некую расщепленность, имеющую двойное основание (вещное и интеллигибельное), а как такую сущность, которая, удваиваясь в движении языка, образует просвет и систему отсылок к субъекту. То есть, субъективность не декларируется, а обнаруживается как действующее трагическое основание бытия, выступающего как языковой факт. В результате фиксируется паралеллизм и корреляция нескольких фундаментальных слоев жизни, порождающих гул расщепляющегося бытия, которому трансцендентальный субъект не приписывается механически, как у Канта. В нем образуется локус субъективности. Попробуем проследить за логикой Хайдеггера.

В работе «Бытие и время» отбрасывается тезис о самодостаточности и трансцендентности бытия, как такой сущности, которая довлеет над видо-родовыми различиями и является неопределимым. Когда говорят: «бытие» есть наиболее общее понятие, то это не может значить, что оно самое ясное и не требует никакого дальнейшего разбора. Понятие бытия скорее самое темное»[501]. Неопределимость бытия, невыводимость его из каких-либо высших понятий также, по Хайдеггеру, не увольняет нас от вопроса о смысле бытия, но прямо к нему понуждает. И «первый философский шаг в понимании проблемы бытия состоит в том, чтобы …определять сущее как сущее не через возведение к другому сущему в его истоках, как если бы бытие имело характер возможного сущего»[502]. Ведь бытие, поставленное под вопрос, это не бытие сущего, поэтому требует совершенно другого способа раскрытия. Бытие сущего – не то же самое, что сущее, неоднократно замечает Хайдеггер, поэтому, чтобы избежать круга в доказательстве о смысле бытия, следует отнести предмет вопроса к процедуре спрашивания как бытийного модуса сущего.

Постановка бытийного вопроса, по Хайдеггеру, связана с условием возможности онтологий: «Всякая онтология, распоряжайся она сколь угодно богатой и прочно скрепленной категориальной системой, остается в основе слепой и извращением самого своего ее назначения, если она прежде достаточно не прояснила смысл бытия и не восприняла это прояснение как свою фундаментальную задачу»[503]. Если классическая онтология проясняет смысл бытия, то следует, видимо, непрерывно уточнять, какие способы бытия имеются в виду. Тогда будет видоизменяться само понимание бытия как языковая форма, то есть как нечто выраженное. Выраженное же – это не само бытие, а его присутствие, следовательно, требует конституирования экзистенции. Хайдеггер говорит о видоизменении онтологии, которая заявляет себя как экзистенциальная аналитика присутствия («…фундаментальную онтологию, из которой могут возникать все другие, надо искать в экзистенциальной аналитике присутствия»)[504].

Важнейший пункт онтологии Хайдеггера – разведение сущего и его модусов. К сущему вообще не приложим масштаб бытия. Оно самопоказывается в структурах повседневности. Смысл бытия сущего – в его присутствии во времени, в котором оно уловлено. Значит, ответ на бытийный вопрос вообще не может находиться в рамках замкнутого тезиса. Историчность в философии существовала до истории, становясь традицией и порождая доксу. Даже в античности не было тематики темпоральности: происходила деструкция онтологии к первому опыту постановки вопроса о бытии. Хайдеггер отмечает, что Кант, когда пишет о философии Декарта, фиксирует факт отсутствия в ней аналитики темпоральности. Происходит ориентация на понятность времени. Бог у Декарта – ens infinitum, то есть ens increatum, что, между прочим, противоречит эллинской «изготовленности» бытия. Смысл бытия для Декарта – пребываемость через способность суждения, но при этом время берется как сущее. Феномен времени может быть этимологически реконструирован через выражение «казать себя», то есть через понятия ясности и отчетливости. При этом между феноменами «кажущий себя» и «кажущийся» обнаруживается связь. Хайдеггер подвергает анализу языковой факт как онтологическую категорию наличного бытия, существующего во времени через последовательность предъявлений. Следует уточнение необходимости различать феномен явленности и само явление: явление всегда отсылает, это способ давать знать о себе через некую инструментальность. Явление по своей природе двойственно, это автоматизм самопоказа и одновременно процедура проявленности. Хайдеггер фиксирует, что в философии Канта сам факт проявленности не редуцируется к природе феномена, который недоступен. Бытие сущего все время соскальзывает в сокрытость. Между тем задача заключается в том, чтобы вызвать сущее из явленности, реорганизовать феноменологию в онтологию, вскрывая двойную природу явленности. Хайдеггер даже идет дальше, утверждая, что онтология – это и есть феноменология, а скрытость – антоним к феномену.

Следующий шаг аналитики Хайдеггера – анализ присутствия. Бытие (одно из множества определений) – то, о чем для сущего всегда есть дело. Сущность возникает из существования, а присутствие – вовсе не отвлеченное свойство, а различные способы бытийствования, в том числе и субъективные. Присутствие включает личное местоимение. Бытийные черты присутствия раскрываются уже через экзистенциалы, а не категории. Если сущее имеет двойную природу (это «кто» как экзистенциал, или «что» как явленность), то присутствие – понимающее себя сущее, относящее себя к бытию, то есть экзистенция.

Далее Хайдеггер развертывает структуру присутствия, разводя бытие по слоям: это бытие в мире, бытие сущего, бытие-«в». Отношение чего-то к чему-то – это пространственная соотнесенность, категориальный модус бытия. Бытие-«в» – экзистенциал. Для проявленности бытия необходимо такое фундирование существования в сущем, в котором возникало бы понимание, то есть акт саморефлексии. Тогда фундированное существование уже не является абстрактным свойством. Мир вообще может быть фактом только для самого себя, непрерывно умножаясь, и всякое качество как результат этого умножения конвертируется через существование во времени. Вещь не выступает как трансценденция, а совершает пробег до конкретизации в составе экзистенциала, до полной субъективации в системе отсылок к факту жизни. По замечанию Хайдеггера, старая онтология перескакивает через присутствие бытия. Весь мир выводится из бытия сущего, природы. Пространственность присутствия у Декарта отделяется от res cogiteus, мир сущностей – от мира существований. Между тем миру вещей предшествует тотальность референций, образующих некоторую замкнутость, размыкание которого открывает место экзистенциала. Тотальность отсылок есть тотальность средств для явленности сущего, которое выступает целокупностью средств и одновременно прерывателем их круговорота.

Так онтология через феноменологию присутствия раскрывает бытие не как категорию, а как размещенность фундаментальных компонентов мира – вещей и мест их связности – в самом факте связи через движение смысла и языка в их взаимном свертывании перед лицом познающего. Так, например, осуществляется аналитика Dasein в работе «Вещь». Сам факт сжатия мира и сокращения дистанции до вещей Хайдеггер рассматривает как фундаментальную предустановку на бытийствование всего сущего. Всякой предметности предшествует связность того, что есть – вещественность. Внутренний план мирности – это начало всякой векторности. Здесь необходимо оторваться от вещественности или тотальности векторов и рассмотреть вещь как вещь. Всякая изготовленность, и, значит, «мирность» следует после образа, причем этот образ существует в разнесенности компонентов изготовления. Здесь разница эйдоса Платона и бытия Хайдеггера.

Эйдос выявляется через майевтику, систему прояснений сущего, которое, в конце концов, обнаруживается как абсолютный образец. У Хайдеггера это движение – встречное, взаимоопределяющее и взаимодополняющее. Вещь – не слепок, не символ и вообще не отражение, а присутствие всего, что есть, в определенном способе предъявления и потребления того, что есть. Всякий перспективизм и теория единого масштаба отклоняется: вещь – это наличность мира во времени, его манифестация через изготовленность. Хайдеггер вместо понятия предмет предлагает другое – «представ». Существо представа – двойное (отличительная черта онтологии Хайдеггера): это пред-установленность (внутренний план, «сборка» того, что будет), и пред-поставленность (развертывание плана в конкретную временную последовательность стадий изготовления, в вещественность). Но еще – предваряющая всякий постав фигура порождения, некое бегство бытия от формообразования, зафиксированное Хайдеггером как предустановка бытия. Более важно для концентрации сущего не паразитарное наращивание его компонентов, а высвобождение места. Пустотность начального смыслового напряжения, совпадающего с конкретным планом изведения сущего. Итак, бытие пребывая в своей полноте, изводится, предъявляется, конкретизируется, овеществляется. Такому бытийствованию соположено изъятие в том месте, куда направлены все вещи – в месте их изведения. Здесь двойная природа сущего завершается праксисом, изъятием вещей из круговорота.