Глава II ПЕРВЫЙ ПЕРИОД. ДЕТСТВО Е. П. БЛАВАТСКОЙ

Из сверстниц Елены Петровны, ее родная тетка, Надежда Андреевна Фадеева, которая только на три года старше Елены Петровны, подтверждает необыкновенные явления, окружавшие Елену Петровну в детстве.

"Моя племянница Елена совсем особое существо, и ее нельзя сравнивать ни с кем. Как ребенок, как молодая девушка, как женщина, она всегда была настолько выше окружавшей ее среды, что никогда не могла быть оцененной по достоинству. Она была воспитана как девушка из хорошей семьи, но об учености не было даже и речи. Но необыкновенное богатство ее умственных способностей, тонкость и быстрота ее мысли, изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соединенный с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым, — вот что поднимало ее так высоко над уровнем обыкновенного человеческого общества".

Физическая наследственность Елены Петровны интересна в том отношении, что среди ее ближайших предков были представители исторических родов Франции, Германии и России. По отцу она происходила от владетельных Мекленбургских князей… Со стороны матери — прабабушка Елены Петровны была урожденная Бандре-дю-Плесси — внучка эмигранта-гугенота, вынужденного покинуть Францию вследствие религиозных гонений. Она вышла в 1787 году замуж за князя Павла Васильевича Долгорукого, и дочь их, княжна Елена Петровна Долгорукая, в замужестве за Андреем Михайловичем Фадеевым, была родная бабушка Елены Петровны и сама воспитывала рано осиротевших внучек. Она оставила по себе память замечательной и глубоко образованной женщины, необыкновенной доброты и совершенно исключительной для того времени учености. Она (бабушка — Л. Д.) владела пятью иностранными языками, прекрасно рисовала и была во всех отношениях выдающейся женщиной. Дочь свою, Елену Андреевну, рано умершую мать Елены Петровны, она воспитывала сама и передала ей свою талантливую натуру.

Елена Андреевна писала повести и романы под псевдонимом Зинаиды Р. и была очень популярна в начале сороковых годов; ее ранняя смерть вызвала всеобщее сожаление, и Белинский посвятил ей несколько хвалебных страниц, назвав ее "русской Жорж-Занд".

У Фадеевых, кроме дочери Елены, матери Е. П. Б., вышедшей замуж за артиллерийского офицера Ган, и другой дочери, в замужестве Витте, были еще дочь Надежда Андреевна, живущая в настоящее время в Одессе (см. год издания сб. "Вопросы Теософии" — 1911 г. — Л. Д.) и сын Ростислав Андреевич Фадеев (артиллерийский генерал, известный военный писатель 70—80-х годов — Л. Д.), которых Елена Петровна так горячо любила, что по мнению ее биографа Олькотта, они и ее сестра Вера Петровна Желиховская (детская писательница — Л. Д.) с детьми были ее единственной привязанностью на земле.

В семье своего дедушки Фадеева рано осиротевшая Елена Петровна провела большую часть детства, сперва в Саратове, где он был губернатором, а позднее в Тифлисе.

Из всех воспоминаний В. П. Ж. (Веры Петровны Желиховской — Л. Д.) о детстве Елены Петровны для нас, живущих в эпоху, когда знание скрытой психической природы человека значительно расширилось, делается ясным, что в детстве Е. П. обладала ясновидением; невидимый для обыкновенных людей астральный мир был для нее открыт, и она жила наяву двойной жизнью; общей для всех физической, и видимой только для нее одной. Кроме того, она должна была обладать сильно выраженными психометрическими способностями, о которых в те времена на Западе не имели никакого представления. Когда она, сидя на спине (чучела — Л. Д.) белого тюленя и поглаживая его шерсть, рассказывала детям своей семьи о его похождениях, никто не мог подозревать, что этого ее прикосновения было достаточно, чтобы перед астральным зрением девочки развернулся целый свиток картин природы, с которыми некогда была связана жизнь этого тюленя.

Все думали, что она черпает эти увлекательные рассказы из своего воображения, а, в действительности, перед ней раскрывались страницы из незримой летописи природы.

Часто рассказывала она о различных посещениях, описывая неведомых нам лиц. Чаще всех перед нею появлялся величественный образ Индуса в белой чалме, всегда один и тот же, и она знала Его так же хорошо, как своих близких, и называла своим Покровителем; она утверждала, что именно Он спасал ее в минуты опасности. Один из таких случаев произошел, когда ей было около 13-ти лет: лошадь, на которой она каталась верхом, испугалась и понесла; девочка не смогла удержаться и, запутавшись ногой в стремени, повисла на нем; но вместо того, чтобы разбиться, она ясно почувствовала чьи-то руки вокруг себя, которые поддерживали ее до тех пор, пока лошадь не была остановлена. Другой случай произошел гораздо раньше, когда она была совсем еще крошкой. Ей очень хотелось рассмотреть картину, висевшую высоко на стене и завешанную белой материей. Она просила раскрыть картину, но просьба ее не была уважена. Раз, оставшись в этой комнате одна, она придвинула к стене стол, втащила на него маленький столик, а на столик поставила стул, и ей удалось на все это вскарабкаться: упираясь одной рукой в пыльную стену, другой она уже схватила уголок занавески и отдернула ее, но в это мгновенье потеряла равновесие, и больше она ничего уже не помнила. Очнувшись, она лежала совершенно невредимая на полу, оба стола и стул стояли на своих местах, занавеска перед картиной была задернута, и единственным доказательством, что все это произошло наяву, был след, оставшийся от ее маленькой ручки на пыльной стене, пониже картины.

Таким образом, детство и юность Елены Петровны протекли при очень счастливых условиях в просвещенной и, по всем признакам, очень дружной семье, с гуманными традициями и чрезвычайно мягким отношением к людям.

Если бы она попала в суровую и непросвещенную среду, ее утонченная, в высшей степени сенситивная нервная система не выдержала бы грубого обращения, и она бы неминуемо погибла.