VII. МАНТРА-ЙОГА — ЗВУК КАК СРЕДСТВО ПЕРЕПРАВЫ К ЗАПРЕДЕЛЬНОМУ

VII. МАНТРА-ЙОГА — ЗВУК КАК СРЕДСТВО ПЕРЕПРАВЫ К ЗАПРЕДЕЛЬНОМУ

Звук — это форма колебания, вибрации, что было известно йогам и Древней и средневековой Индии. Согласно преобладающей теории, в учении о священном звуке- известном как мантра-видья или мантра-шастра — вселенная находится в состоянии колебания (спанда или спандана). Открытие того, что звук, особенно повторяющийся звук, влияет на сознание, было сделано очень давно, возможно, еще в каменном веке. Есть все основания полагать, что некоторая форма простого пения или барабанного боя, возможно, посредством костей животных в качестве барабанных палочек, была связана с ритуалами палеолита. Поэтому неудивительно, что ко времени расцвета ведийской цивилизации в Индии звук (и как ритуальная речь или пение, и как музыка) стал достаточно изощренным средством религиозного выражения и духовного преображения.

Гимны Вед традиционно относятся к мантрам. В английском языке отсутствует соответствующий синоним слова мантра. Оно производится от корня ман(«думать» или «намереваться»), который также встречается в сло

вах манман («тщательно обдумывать»), манас («ум»), маниша («понимание»), ману («мудрый» или «человек»), мана («ярость»), манью («настроение» или «ум»), манту («советник»), и манус, манушья («человеческое существо»). Суффикс тра в мантре чисто инструментальный. Однако, согласно эзотерическому толкованию, он стоит вместо слова трана, означающего «спасение». Поэтому мантра — то, что спасает ум от себя самого, или что ведет к спасению посредством концентрации ума.

Мантра предстает священным высказыванием, таинственным звуком, или звуком, который заряжен психодуховной силой. Мантра — это звук, который облекает властью ум или которого облекает властью ум. Это орудие созерцательного преображения человеческого ума-тела, как полагают, наделено магической силой. Эрнест Вуд (именуемый Свами Саттвикаграганья), давний западный последователь йоги, писал:

Можно сказать, что божественное и его сила наличествуют во всех вещественных формах — в тех, что взывают к слуху, как и в тех, что воздействуют на зрение. Все воздействует на нас в соответствии со своей формой. Например, если вы входите в помещение, составленное из прямых линий, вы обнаружите, что это стимулирует ваши умственное способности; но если вы попадаете туда, где полно изогнутых и подобных цветам форм, выяснится, что это будоражит эмоции. Когда посредством любой из этих форм мы ловим проблеск божественного, мы называем подобное красотой. Красота — это сила Бога, окружающая нас непосредственно в материальных вещах. …Мантры в таком случае предстают формами звука, предназначенными для повторения, рассчитанными на то, чтобы связать человека с божественным, помогая ему в эмоциональных и умственных устремлениях. Вся хорошая поэзия в какой-то мере является мантрой, поскольку несет нечто большее, чем просто смысл составляющих се слов. Всякая красота воздействует на нас мантрически, но сила производимых ею впечатлений часто теряется из-за наличия слишком большого многообразия и сложности, и быстрых перемен [111].

В своей Тантра-алоке (7.3–5) подвижник и наставник десятого века Абхинава Гупта (Абхинавагупта) разъясняет назначение мантр с помощью следующего сравнения: единственное водное колесо, вращающееся безостановочно под действием силы текущей реки, может приводить в движение ряд присоединенных к нему механических приспособлений. Схожим образом и единственная мантра, повторяемая непрестанно, может расшевелить богов (девата), связанных с ней, которые затем — без дальнейших усилий со стороны практика — становятся благотворной силой в преображении его сознания.

Это, похоже, в полной мере понимали уже в ведийские времена. Санскритские гимны Вед, «визуа лизированные» высокоодаренными провидцами, составлялись в пятнадцати различных размерах, которые подходили для скрупулезного твержения в условиях ритуала и требовали тщательно отлаженного дыхания для обеспечения нужной точности произношения. Именно здесь можно усматривать истоки позднейшей йогической техники управления дыханием (пранаяма) и мантра-йоги. Один из четырех ведийских сводов гимнов, Самаведа, содержит много гимнов, которые пели особые жрецы [санскр. удгатар, то есть исполнитель напевов] во время больших жертвенных обрядов; песни, которые поют и сегодня, звучат несколько схоже со средневековыми григорианскими хоралами.

Общеизвестно, что длительное и сосредоточенное пение ведет к изменениям в сознании. Когда это воздействие сочетается с «пьянящим» напитком сома. используемым в ежедневных ритуалах, без труда понимаешь, почему ведийские провидцы были сведущи в измененных состояниях сознания. Неизвестно, из какого растения выдавливался сок сомы. Одни знатоки полагают, что это была Asclepia acida, тогда как другие отождествляют его с грибом мухомором [112], но последнее предположение не согласуется с ведийскими описаниями растения и способа выдавливания сока. То, что напиток сома своим воздействием изменял сознание, видно из самих гимнов, хотя вместе с тем «настоящая» сома была не растением, которое давили и чей сок разливали во время ритуала, но божественным напитком бессмертия. Эту потаенную сому, заявляет

Ригведа (10.85.3), «не вкушает никто». Подобная высшая сома, говорится, рождена «провидческой мыслью». Материальный напиток сома явно действовал как пусковой механизм для видения божественной сомы.

Наиболее примечательное рассуждение о звуке содержится в ригведском гимне 1.164, где говорится о Ваче (лат. vox, «речь»), женском божестве, как «матери» Вед. Она, говорится, «размерена на четыре «четверти» (пада)/их знают брахманы, которые мудры./Три тайно сложенные [четверти] они не пускают в ход./На четвертой четверти говорят люди» (1. 164.45). Второй гимн (10.714) выражает сожаление тем, «кто глядя, не увидел Речь,/ кто, слушая, не слышит Ее».

В других гимнах Вач связывают со священными коровами (вачас), которые зовутся «благостно голосистыми». Некоторые знатоки полагают, что мычание коров ассоциировалось со священным слогом ом, первичным звуком мироздания. Такая ассоциация вполне могла существовать, но утверждение, что звук животного, пусть и глубоко почитаемого ведийским народом, каким-то образом побудил к умозрительным построениям вокруг священного слога, представляется натянутым. В любом случае в этих архаичных гимнах мы явно находим основы позднейшей мантра-йоги.

Единственным наиболее важным звуком в ведийском обрядовом пении был ом, и до сегодняшнего дня он остается наиболее широко признанным и почитаемым священным звуком индуизма. Мы его находим даже в буддийском тантризме (например, в тибетской мантрической формуле ом мани падме хум, «Ом, жемчужина лотоса. хум»). Слог ом, который содержит «всю философию, что не в состоянии вместить многие тома» [113], считается выражающим биение самого мироздания звуком. Более посредством созерцательной практики, нежели через умозрительные заключения провидцы и мудрецы ведийской эпохи пришли к идее всеобщего звука, вечно резонирующего во вселенной, в котором они видели исток сотворенного мира. Ведийские провидцы внутренне слышали этот звук в моменты глубочайшего созерцания, когда они успешно отстранялись от всех внешних звуков.

Покойный Агехананда Бхарати, западный свами и профессор антропологии, сделал важное наблюдение, что мантра становится мантрой лишь в том случае, когда она передается учителем ученику во время обряда посвящения [114]. Поэтому священный слог ом не является мантрой для непосвященного. Он приобретает свою мантрическую силу только посредством посвящения. Мантра-йога-самхита (11.5), произведение, возможно, восемнадцатого века н. э., признает данный факт, когда говорит:

Посвящение (дикша) есть корень всякого твержения (джапа) [115]; посвящение подобно корню аскетизма: посвящение посредством истинного учителя свершает все.

Мантры, которые могут состоять из одного звука или целой цепочки звуков, можно использовать для многообразных целей. Первоначально мантры несомненно использовались для защиты от нежелательных сил или событий, и для привлечения тех сил, что представлялись желательными, и это остается их преимущественной сферой применения. Иными словами, мантры используют как средства заклинания. Но они также применяются в духовной связи как орудия познания, где помогают человеку в поисках тождества его с трансцендентной Реальностью. Таким образом, ведантистская мантра наподобие ахам брахма-асми [116] — «Аз есмь Абсолют» — есть могущественное утверждение нашей полной тождественности с Я (атман), которое является также Твердью объективного мира.

Истоки мантра-йоги, как мы видим, уходят далеко назад, к эпохе Вед. Но собственно мантра-йога оказывается плодом тех же самых философских и культурных сил, что дали начато тантре в средневековой Индии. Действительно, мантра-йога является основным аспектом тантрического подхода и рассматривается во многих трудах, принадлежащих духовному наследию данной традиции. По этой причине ее метафизическая, или эзотерическая, основа будет изложена в семнадцатой главе.

Имеется также ряд трудов, которые упирают на мантра-йогу, особенно энциклопедический труд Мантра-маходадхи («Море Мантр»), который был составлен Махидхарой в конце девятнадцатого века. Текст дополняется автокомментарием под названием Наука («Челн»). Другие популярные и сравнительно недавние произведения таковы: Мантра-махарнава («Великий океан Мантр»), Мантра-мукта-авали («Независимый трактат о мантрах»), Мантра-каумуди («Лунный свет мантр»), Таттва-ананда-тарангини («Река блаженной реальности») адепта шестнадцатого века Пурнананды, и Мантра-йога-самхита («Свод мантра-йоги»), относящийся к семнадцатому или восемнадцатому веку. Сюда следует добавить несколько словарей, которые стараются объяснить эзотерический смысл мантр — довольно сомнительная затея, так как эти справочные труды часто противоречат друг другу. Из этих сочинений лишь Мантра-маходадхи и Мантра-йога-самхита доступны на английском языке.

Согласно последнему вышеупомянутому тексту, мантра-йога состоит из шестнадцати звеньев:

1. Преданность (бхакти), которая трояка: (а) предписанное почитание (вайдхи-бхакти),

(б) преданность, замешанная на привязанности (рага-атмика-бхакти) — то есть которая осквернена эго(ис)тическими побуждениями, и (в) высшая преданность (пара-бхакти), которая дарует несравненное блаженство.

2. Очищение (шуддхи), которое отличают четыре следующих фактора: тело, ум, направление и месторасположение. Данная практика направлена на (а) очищение тела, (б) очищение ума (посредством веры, изучения и пестования различных добродетелей), (в) обращение ревнителя в нужную сторону во время повторения мантр, и (г) использование особо священного места для своих занятий.

3. Поза (асана), которая должна успокоить тело во время созерцательного твержения мантр; говорится, что она включает два основных вида, а именно: счастливую позу (свастикаасана) и позу лотоса (падмаасана) [117], которые описаны в восемнадцатой главе.

4. «Служение пяти членам» (панча-анга-севана), повседневный ритуал чтения Бхагавадгиты («Песнь Господа») и Сахасранамы («Тысяча имен») и повторение восхвалений (става), оберегов (кавача) и излияний сердца (хридая). Эта пятерка рассматривается как «члены» Божества; их практикование понимается как мощное средство обращения внимания и энергии к Божественному и тем самым приобщения к нему.

5. Поведение (ачара), которое бывает трех видов: божественное (дивья), или то, что находится вне мирской деятельности и мирского отрешения; «левое» (ваш), которое включает мирскую деятельность; и «правое» (дакшина), которое включает отрешение.

6. Концентрация, удержание [внимания] (дхарана), с внешним или внутренним объектом.

7. «Служение божественному пространству» (дивья-деша-севана), состоящее из шестнадцати практик, которые превращают данное место в освященное пространство.

8. «Дыхательный ритуал» (прана-крия), который, как сказано, один, но который сопровождается многообразными практиками наподобие различных видов размещения (ньяса) жизненной силы в различных частях тела.

9. Жест или «печать» (мудра), которая имеет многообразные формы. Ручные печати используются для концентрации ума. Более подробно они описаны в семнадцатой главе.

10. «Удовлетворение» (тарпана), которое представляет собой практику совершения возлияний воды божествам, что радует тех и настраивает благожелательно в отношении йогина.

11. Взывание (хавана), или обращение к божеству посредством мантр.

12. Подношение (боли), состоящее из дарования плодов и т. д. божеству. Лучшим подношением считается дарование себя.

13. Жертва (яга) [118], которая может быть либо внешней, либо внутренней. Внутренняя жертва превозносится как высшая.

14. Рецитация, твержение (джапа), которая бывает трех видов: мысленная (манаса), тихая (упамшу) и громкая (вачика).

15. Медитация (дхьяна), которая многочисленна ввиду огромного числа всевозможных предметов созерцания.

16. Экстаз (самадхи), который также известен как «великое состояние» (маха-бхава), когда ум растворяется в Божественном или избранном божестве как проявлении абсолютного Сущего.

Как явствует из этого описания шестнадцатиричного пути мантра-йоги, данная школа имеет выраженную обрядовую направленность. Это хорошо отражает общую склонность тантры. Сегодня, когда мантры широко продаются и публикуются, возможно, следует вспомнить, что они берут свои истоки в священнодействии. Мантра-йога на протяжении веков являла собой самый легкий из всех подходов к Самопознанию. Что может быть проще, чем твердить мантру? Тем не менее становится ясно, что эта йога в конечном счете столь же трудна, как и всякая другая. Бесконечное повторение мантр, особенно не прошедшими посвящения, едва ли может привести к просветлению либо блаженству. Удивительно, но мы должны быть очень внимательны, чтобы преодолеть рассеянность внимания и познать высшее Сущее-Сознание-Блаженство. Мантра-йога требует того же самоотречения, что и все другие виды йоги.