21

21

Польша. Варшава, июнь 2002 года.

Настроение Неброэля было не из лучших, и он направился в один из варшавских ресторанчиков.

Похоже, все бары и рестораны мира были одинаковыми, если не по интерьеру, так по выплеску и скоплению негативной энергии точно. Мир постепенно сходил с ума.

Неброэль вошёл в ресторанчик, сел за столик у самого окна и, глядя через него на вечереющие улицы Варшавы, задумался. Вспомнил одержимого философа Бруно. Тогда они некоторое время обитали в одном немецком городке, жили как обычные люди, попивая горькое пиво с баварскими колбасками. Гэбриэл многое рассказал тогда Иоргену, за что того впоследствии и сожгли. Да, это было так. Бруно не захотел таить в себе полученные знания и начал открыто их прапагандировать, разъезжая по Европе и настраивая против себя Церковь и власть предержащих. Спасибо, что хоть не выдал самого Гэбриэла инквизиции…

Тут дверь в ресторанчике хлопнула, а к Неброэлю подошёл официант, выведя того из воспоминаний.

— Пан что-нибудь закажет? — поинтересовался молодой человек.

— Пиццу, пожалуйста, и бутылочку красного сухого вина. Постарше какого-нибудь.

— Хорошо, пан, сейчас сделаем.

За столик напротив Неброэля присела женщина лет сорока пяти, миловидная и уже, похоже, выпившая. Она была навеселе и вызывающе смотрела на ангела. Он же почему-то приклеился к ней взглядом. Женщина тоже стала внимательно смотреть ему в лицо. Неброэль сначала обернулся, решив, что дородная блондинка смотрит на кого-то, сидящего за его спиной, но, оглянувшись, понял, что женщина полностью поглощена им. Тут же у Неброэля мелькнуло в мыслях: «А может, обратиться к женщине?»

— Ты так смотришь на меня, красавчик! Искушаешь, что ли?

— Чем же я тебя искушаю? — нехотя вступил в разговор Неброэль, продолжая сидеть за своим столиком в ожидании пиццы. Он хотел попробовать этот пирожок с курицей и грибами, который так нравился Стивену. Ангел думал, что, попробовав его, он, возможно, сумеет понять нынешних людей.

— Тем, что ты красив, как Дьявол! — усмехнулась хмельная женщина.

«Опять Дьявол? Да что с ними со всеми такое?! Они говорят только о нём. Они поклоняются все без исключения Дьяволу!»

Неброэль настороженно и в то же время удивлённо посмотрел на женщину внимательнее.

— Вот как? — хмыкнул он, поведя бровью. — И что же во мне такого дьявольского? А может, я больше подхожу на роль Гавриила? — сощурился в ожидании Неброэль.

— Гавриил святоша, а в тебе чувствуется мужик, природный самец! Ты скорее Люцифер.

— Люцифер — самец? — удивлённо переспросил Неброэль, вскинув брови. — Ты имеешь в виду природное тело, то есть его телесное совершенство или его дух? — ангелу становилось интересно.

— Сатана воплощение реальной жизни…

— Ах, всё-таки — Сатана… — усмехнулся Неброэль и разочарованно покачал головой.

— Ну, да. Он воплощение настоящей жизни со всеми её пороками, слабостями, искушениями, сладостями, которых пытается не замечать призрачный Гавриил. Если он, конечно, вообще существует и видит этот мир, — снисходительно улыбнулась женщина. — Этот святоша многое теряет, стараясь быть совершенством.

— В каком смысле совершенством? — не понял Неброэль.

— В каком? В смысле — желая походить на бесполых и бесплотных ангелов, а не на живых настоящих людей. Думают, что если в человеческом теле жить как ангел, а не как человек, — это совершенство, которого хочет от них Бог? Да чорта с два! — темпераментно отмахнулась женщина. — Но я ревностная католичка! — поспешила добавить она и перекрестилась на всякий случай.

— Так я вызываю у тебя животную страсть? — поинтересовался ангел и замер в ожидании ответа. — Даже в столь преклонном возрасте? — он провёл рукой по своим белым волосам.

— Ну, да. Ты… Ты, так сказать, аппетитный кусочек, выдержанный временем, как хорошее вино, и который не прочь укусить любая, — похотливо проговорила женщина, играя бровями.

«Н-да-а уж… — подумал Неброэль. — Зверям всё лишь бы пожрать. Даже своего партнёра по сексу они рассматривают как пищу. Какая гадость!» А вслух спросил:

— С чем ассоциируется у вас Люцифер, ещё раз, пожалуйста?

— Люцифер — это воплощение всех человеческих слабостей, которыми наградила нас природа-мать. А телесная красота является как раз одной из этих человеческих слабостей, почему-то считающейся грехом, на которые человек так падок. Вот потому я и сказала, что ты очень красив. В тебе как будто нет изъяна, как в дьяволе.

— В дьяволе?! Нет изъяна?! Потрясающе! — возмущённо засопел Неброэль и печально усмехнулся, стиснув зубы от обиды. — Вы считаете Сатану, дьявола и Люцифера одним лицом?

— Ну да.

«Бред какой-то! Люцифер ассоциируется у людей со звериной страстью и кровью? Они воспринимают ангела как зверя и демона. Какой ужас! Не удивительно, что мы с людьми не понимаем друг друга!»

— А ты что не согласен со мной? — удивлённо поинтересовалась женщина. — Это не удивительно, ведь ты же не видишь себя со стороны!

— А если бы я… — ангел пересел к женщине за её столик и приблизился, пристально глянув в её глаза, — сказал, что я действительно Люцифер?

— Ты — Люцифер?! Ха! Такой застенчивый?

— Ну, ты же назвала меня Люцифером?

— Я сказала: «как Люцифер». Я вовсе не утверждала это… — запротестовала женщина. — Хотя… Я бы охотно тебе поверила, — томно ответила хмельная зрелая блондинка и потянулась к ангелу, не прочь поцеловать его. — У тебя такие глаза…

— Какие? — Неброэль вспомнил, что был в линзах светлокарего цвета, казавшихся сейчас от света барных фонарей золотистыми.

— В них будто клокочет огонь, страсть…

Официант принёс Неброэлю пиццу и поставил её на тот столик, за который он пересел. И старый ангел, и смотрящая ему в глаза женщина оставили без внимания появление пиццы на их столе. Официант, глядя на них, поглощённых друг другом, цинично скривился, хмыкнул и молча удалился.

— Ваше вино, пан, я принесу через минуту.

«Это не огонь, женщина, это свет», — подумал Неброэль. И тут женщина отпрянула от ангела, что-то увидев в его глазах, испугавшее её.

— Странный ты… — серьёзно сказала она.

«Ещё бы!» — подумал Неброэль.

— Неужели Люцифер до сих пор ассоциируется у людей только с отрицательным образом и со всем, что плохо, гнусно, гадко и низко? — поинтересовался Неброэль.

— На самом деле нет…

— Неужели вы, дожив, нашими молитвами, до двадцать первого века, не смогли разглядеть, что Сатана, дьявол и Люцифер — разные вообще сущности?

— Просто нас с детства воспитывали в духе святости и непорочности. А всё, что плохо, ужасно и постыдно, то просто называли происками Сатаны или дьявола или грехами Люцифера.

— И вы в это верите?

— Большинство людей, да.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил ангел.

— Сташена. Стаси, по простому.

— А вы, Стаси? Лично вы верите этому?

— Ну, лично мне дьявол ничего плохого и ужасного не сделал, если не считать, что моя кошка вчера сдохла, — пожала плечами Стаси, продолжая принимать за шутку или интеллектуальную прелюдию к бурному и страстному сексу весь разговор с незнакомцем, которого она не прочь была бы затащить в койку. — А ты-то сам как к этому всему относишься, красавчик? И почему это тебя так занимает в твоём возрасте? Ты что же, бывший пастор?

— Ты первая завела разговор о Дьяволе… — отмахнулся Неброэль. — А я уже… Просто мне кажется, Люцифер несчастен, что нет никого, кто бы мог полюбить его.

— Мой дорогой! Дружочек! Не грусти, я пожалею тебя, буду любить. Обещаю. И мне всё равно, как тебя назовут. Но если ты мне изменишь, я тебя поколочу. Так и знай. Можешь зваться хоть Аполлоном!

«Когда-то нас и так называли…»

Официант принёс и заказанную бутылку вина.

— Вот видишь, нам даже вино принесли! — обрадовалась она и взялась разливать вино по бокалам.

Неброэль поднялся из-за стола, намереваясь уйти.

— Эй, ты куда? — спохватилась Сташена, ловко схватив старика за руку и усаживая его снова за стол. — Мы должны выпить за встречу, за знакомство и вообще… Я могу звать тебя хоть Наполеоном, лишь бы тебе хорошо было. Мой п-пупсик!

Но Неброэля рассердило, что его всегда называли Сатаной или кем похуже. Не в лицо, конечно, но… Он снова сел на стул и принялся доказывать захмелевшей женщине истину. А та, похоже, была готова на всё, лишь бы затащить седовласого красавчика к себе в постель.

— Может, этот парень на самом деле не так плох, как о нём кричат многие тысячелетия напролёт?!

— Возможно. Не знаю. Мне всё равно, — отмахнулась женщина, занятая вином и принесённой для Неброэля пиццей.

— И вы не помогли бы ему, если бы он попросил о помощи?

— Люцифер просит о помощи? Это что-то новенькое! — в голос засмеялась она. — Католическая церковь долго бы потешалась над такой фантастикой! С чего бы Сатане просить помощи у смертных?

— Может быть, ему это так же необходимо, как людям нужен воздух! — горячился Неброэль, пытаясь достучаться до трезвой части сознания этой женщины.

— Зачем? Ему не нравится в Аду? — цинично осведомилась Сташена и вцепилась зубами в кусок пиццы.

— А если на самом деле — не нравится. Если он действительно хочет всё изменить и исправить? — с жаром доказывал Неброэль. — Неужели никто не поможет ему выбраться из этого Ада и обрести своё честное имя?

— Честное имя?! — тут женщина насторожилась.

Сташена почувствовала, что этот седовласый красавец со светло-карими глазами не просто так ведёт эти странные речи. Она начала жалеть, что заговорила с ним об этом и вообще остановила его, желающего уйти. Надо было тогда отпустить его, подумалось ей. Сейчас в его словах она чувствовала боль и безнадёжную тоску. Ей вдруг стало страшно. Она перестала самодовольно улыбаться и, кажется, что даже стала трезветь.

— Дружок, что-то от таких разговоров я начинаю трезветь. Ты меня пугаешь. Ты с таким жаром отстаиваешь моральные качества падшего ангела, что это как-то наводит на невесёлые мысли о том, что как бы ты не о себе говорил… Знаешь, я не настроена говорить о потусторонних вещах, тем более в нетрезвом виде. Я сюда пришла не для того, чтобы копаться в дебрях религиозной философии. Прошу, не грузи меня всяким бредом. Я на тебя имела совершенно определённые виды, и поверь, не для душевной беседы за столом. Иди, поговори ещё с кем-нибудь, — и Стаси пересела от Неброэля за другой столик.

— А если бы он действительно попросил помощи именно у вас? — не унимался ангел, сидя за своим столом.

— Слава Богу, никто меня об этом не просит. Отстань, не грузи, а то я позову вышибалу: он живо выбьет из твоей башки все эти дьявольские мыслишки. Ты что, извращенец или из секты сатанистов?!

Неброэль понуро опустил голову, посмотрел с отвращением на остывшую часть пиццы и с грустным видом направился из ресторанчика.

— Эй, эй! А кто заплатит за заказ? — раздался ему в спину голос официанта.

— Пусть проваливает, я забираю всё это, — сказала Сташена и, поднявшись, сгребла всё с его стола на свой. Она подозрительно посмотрела ангелу вслед, вздёрнула возмущённо брови, покачав головой, удивляясь. — Ну, надо же! Чуть не вляпалась! Сколько по свету отморозков шляется! Не маньяк ли это? — обращалась она к окружающим посетителям, будто искала их подержки. — В его возрасте у стариков нередко случаются помешательства на сексуальной почве. Правда-правда! Среди таких много извращенцев, маньяков и педофилов. Но я не маленькая. И педофила мне бояться нечего. Но вот остальных психов… — уже разговаривала она сама с собой.

— Что он от вас хотел? — спросил подошедший официант.

— Ему, видите ли, не понравилось, что дьявола считают плохим парнем! — всплеснула она руками возмущённо. — Да придурок какой-то! Больше мне думать не о чем, как о рогатом и его Аде! Когда здесь такое же дерьмо. Поэтому Ад это то, где мы все живём. Нет! НЕ живём, а доживаем. Или выживаем. Или существуем. Разве это жизнь? Единственное, чем я горжусь, так это тем, что Папа Иоанн Павел II поляк. Наш Папа — поляк! Ура, Каролю Войтыле! Наш Папа спасёт мир! — она подняла стакан с вином в заздравном жесте. Её тут же поддержали все посетители. И бар наполнился радостными возгласами.