27
27
Ребенок спал, насытившись. Они решили, что ему будет лучше не в доме, а под огромным деревом неподалеку от него.
За неимением робота-няньки всё делали сами: положили в колясочку, поставили в тень под деревом. И уселись рядом на траву.
Утро было чудесное. На небе ни облачка: светило заливало поляну перед их легким домиком ярким радостным светом. Летали инсекты[10] с ярко окрашенными крылышками.
Лим привлек Цангл к себе, обнял; она прижалась к нему. Сидели так, не произнося ни слова, блаженно прислушиваясь к тихому посапыванию своего спящего ребенка.
Потом Лим увидел появившиеся из-за горы летящие вертолеты.
— Смотри: Конбр уже летит — увидеть поскорей нашу девочку. И не один, к тому же, — они стали смотреть в сторону приближающихся вертолетов.
Но внезапно какой-то звук с другой стороны заставил их повернуться. Неизвестно откуда появившийся робот приземлился вдали и начал быстро двигаться в их сторону. Непонятно было, что ему надо: не таит ли опасность его внезапное появление?
Но домой уже было не поспеть: прихватить аппарат, которыми Конбр снабдил его. Импульсом излучения из него можно остановить робот, парализовать его. Но поздно: он приближается слишком стремительно.
Они оба вскочили, пытаясь заслонить собой от него коляску со своим ребенком. Неожиданно из робота в направлении её ударил луч, и они упали и опрокинули её, закрыв своими неподвижными телами.
Но Конбр уже подлетел и стал нетерпеливо бить повторными импульсами излучения из своего аппарата. Всё же полностью остановить бешено мчавшийся робот удалось буквально в полумерте от коляски.
Не скидывая вертолет с себя, Конр наклонился над лежавшими Лимом и Цангл, попытался растормошить их. Потом приложил пальцы к сонным артериям: биений не было. Убиты: оба.
Конр встал, но в этот момент раздался совсем тихий плач, и он нагнулся снова. Приподнял по очереди и отодвинул мертвые тела: в кузовке коляски под ними находился ребенок — живой.
Конбр поднял его, прижал к себе. Губы его беззвучно шевелились, из глаз катились слезы: таким его еще никто не видел. Молчали и ребята. А ребенок продолжал спать на руках Конбра.
— Звери! Звери: не людхи! Он не успел дописать то, что я должен сказать на суде, но я теперь знаю, что им скажу, — заговорил наконец Горгл.
— Командир, дай мне её: я позабочусь о ней, — попросила Сиглл.
— Как? — ответил Конбр, продолжая держать ребенка. — Чем ты сможешь накормить её? Ведь в твоей груди нет для неё молока.
— Будет молоко: умереть с голоду не дадим. Сегодня же будет, — отозвался сразу Горгл.
— Где ты возьмешь его? — спросила Сиглл.
— Слетаю в ясельную зону: захвачу там кормилицу. Доставлю сюда.
— Это может быть для тебя небезопасным, — предупредил Конбр.
— Теперь уже всё будет небезопасным: война началась.
— Но не один, слышишь? Я с тобой.
— Нет, подружка: ты будешь заниматься ребенком. Это ведь женское дело.
— Тогда я, — предложил Марк. — Я ведь физически сильнее и тебя.
— И ты со мной не полетишь: твоя физическая сила нам ни к чему. Ты у нас единственный землянин: твоё дело рассказывать всем о Земле — чтобы у них было с чем сравнивать. С кем лететь есть и без вас обоих: наберу команду.
— Возьмешь с собой аппарат, который был у Лима: он им не успел воспользоваться, к сожалению. Наверно, оставил его в доме.
Горгл ошибался: убийство Лима и Цангл еще не было объявлением войны. Всего лишь рутинная операция по ликвидации ребенка, рожденного без правильного генетического подбора. Это обнаружилось, когда попытались вызвать по связи аэрокар: не хотели бросать тела убитых. Аэрокар появился: связь заблокирована не была.
А вскоре грузовой вертолет доставил и прозрачный ящик, заказанный Конбром. В него бережно уложили оба тела; закрыв, заполнили гелием и погрузили в аэрокар.
Пока летели, Конбр подробно объяснил Горглу, как пользоваться защитным аппаратом. Предупредил под конец:
— Учти только: он ни в коем случае не должен попасть в их руки. В самом, самом крайнем случае сможешь взорвать его. Но: вместе с собой — понимаешь?
Сиглл при этих словах насторожилась.
В пещерном убежище желающих лететь с Горглом, действительно, оказалось немало: и универсантов, и даже студентов. Но Горгл предпочел двоих универсантов, учившихся вместе с ним и Сиглл: они знали язык связи с помощью фонариков и зеркалец — радиосвязью пользоваться будет невозможно.
Снова Конбр предупредил, показывая на защитный аппарат:
— Он ни в коем случае не должен попасть в их руки. — И Сиглл бросилась к направившемуся к выходу Горглу:
— Вернись живой, слышишь? Прошу тебя: вернись живой!
— Ты что, Сигллёнок? Да вернусь же: не бойся!
— Смотри: ты обещал! Я буду ждать.
«Что это с ней? Непонятное что-то совсем», подумал он, захлопывая дверь аэрокара.
Успели до прилета в ясельную зону разрешить сомнение, не создаст ли исчезновение кормилицы проблему: останется не кормленным младенец, которому она уже не даст грудь. Посовещавшись и поспорив, решили, что нет: младенец безусловно поднимет громкий рёв, и его покормит другая кормилица. Наверняка имеются резервные: мало ли что может вдруг произойти — заболеть внезапно, например.
Аэрокар беспрепятственно посадили на аэродроме. Одного из юношей Горгл оставил в нем: ожидать наготове. Сам с другим на пристяжных вертолетах полетели к корпусам, видневшимся вдали — запасной вертолет летел следом.
Корпус для грудных младенцев удалось найти не сразу, но на одной из веранд наткнулись на то, что как раз было надо: сидела кормилица, одна — никого больше. Обрабатывала грудь, готовясь кормить лежащего в робот-коляске рядом младенца, уже подававшего голос.
Горгл позвал её:
— Иди сюда!
Она не удивилась почему-то: молча встала и подошла к ограждению веранды.
— Пошли, — сказал он. — Закройся и вызови другую кормилицу.
Она, снова молча, чуть шлепнула младенца: он заорал громче. Потом спустилась по ступенькам и быстро, не задавая никаких вопросов, пошла за ним. Удивилась только, когда они вдвоем усадили её в седло пристяжного вертолета, застегнули на ней ремни, и они взлетели.
Вот тогда-то внезапно возникла опасная ситуация. Неожиданно взлетели вскоре пять или шесть роботов, направившихся с нескольких сторон к ним, чтобы окружить. Было непонятно, каким образом обнаружили их, пока не услышал:
— Валж, почему покинула кормленца?
— Доктор забрал, — ответила она.
— Какой доктор?
— Я не знаю. Доктор. И еще доктор. Я не знаю.
Только когда Горгл обнаружил, откуда шел звук, он поднял широкий рукав на левой её руке и снял с неё радиобраслет, совсем не похожий на обычный. Бросил его вниз, надеясь, что роботы теперь потеряют их. Но они не отставали: видимо, потому, что засекли их уже визуально.
Спасительным аппаратом Конбра пришлось, всё-таки, воспользоваться. После ударов излучения лопасти их несущих винтов быстро перестали вращаться, и роботы опустились на парашютах. Дорога на аэродром была свободна.
Сиглл, держа ребенка на руках, ждала у самого входа — бросилась навстречу:
— Наконец-то!
И тут же кормилица сказала ей:
— Не так держишь: дай! — забрала ребенка у неё. Распахнула накидку, чтобы дать грудь, но посмотрев на неё, сказала:
— Протереть надо.
Хорошо, Сиглл достаточно общалась и с Лейрлинд, и с Цангл: запомнила, что это делается раствором борной кислоты. И кормилица тщательно протерла свою грудь: приложила девочку к ней.
— Она не плакала голодная? — спросил Горгл. — Так спешили из-за этого.
— Нет: мы поили её сладкой водичкой. Маркд подсказал: хорошо, что он не улетел с тобой.
— Моего братишку, Эрика — мама говорила — так же поили первый день. У его мамы молоко не сразу пошло.
… Покормив ребенка, кормилица, посмотрела на дальнейшие действия Сиглл и решительно стала делать всё сама, заметив:
— Неправильно делаешь, — она-то уж знала, как надо: и рожала, и кормила, и ухаживала.