73

73

— Неужели же её никогда не было у нас, гардрарцев: веры в Единого? Только те ужасные боги-чудища, о которых, оказывается, сохранялись предания у наших «примитивных»?

— Ты же мне сказал вчера, что у вас были уничтожены религиозные книги, и осталась лишь память об ужасных капищах, где сжигались бесчисленные жертвы грозным богам космоса. О преданиях, которые сохранили «примитивные», ты, почему-то, сказал лишь сейчас. Можешь тогда рассказать мне поподробней?

— Понимаешь, я ведь и сам узнал про эти предания только сегодняшней ночью. От моей Валж.

Дело в том, что она, проснувшись в середине ночи, увидела, что я не сплю. Забеспокоилась, спросила: почему? Хотела что-нибудь дать мне выпить, чтобы уснул, но я знал, что мои неотвязные мысли не дадут мне. Попросил её:

— Лучше поговори со мной, — надеялся, что разговор с ней сколько-то отвлечет меня от них.

— Хорошо, давай поговорим, хороший мой. А о чем? — И неожиданно для себя я спросил её:

— А ты знаешь, кто такой Б-г? — я, конечно, имел в виду Вс-вышнего, о котором мы столько говорили с тобой вчера.

— Бог? Какой из них? — к моему удивлению спросила она. — Их же было страшно много.

— Да откуда ты знаешь?

— Рассказывали же. Многие. Такие, как я. То, что слышали сами и потом помнили.

— А теперь расскажи всё это мне.

Как они появились на Гардраре? Про то рассказывали ей по-разному: думаю, что и домысливали после. То ли прилетели с неба на каких-то летающих штуках, как нынешние; то ли верхом на огромных ависах, то ли даже на собственных крыльях. Даже говорили, что спускались с него, просто вытянув вперед руки.

Огромные они были, в несколько раз больше людхов. И толстые все.

Страшно многое, говорили, могли они, чего людхи ни тогда не могли, ни сейчас даже не могут. Такое, как летать без всяких крыльев. Еще без слов разговаривать как-то. И даже одним взглядом поднимать вверх и переносить куда-то любые тяжести, огромные-огромные. Много поэтому построили для себя. Пирамиды высоченные, а на них здания, в которых и жили сами.

А людхи тогда жили племенами, и все воевали друг с другом. Но пленных раньше всех убивали, а потом стали отдавать богам. Те их ели, наверно: потому как из их огромных домов высоко на пирамидах всегда дым шел, а пах он жареным мясом.

Но работать на себя людхов не заставляли. Даже некоторые из богов стали учить их многому: наукам всяким своим тоже. Воевать им между собой запретили, но продолжали требовать себе людхов: чтобы есть их, должно быть.

Мало видели их людхи: редко спускались они вниз со своих высоких пирамид. Родились ли у них там дети, в тех домах в вышине, так и не узнали никогда.

Потом сами воевать стали между собой боги разных пирамид и разрушать их, а спускались вниз совсем уже редко. Но людхов себе продолжали требовать по-прежнему, и им их давали, потому что боялись могучих богов — как и раньше.

Давали, даже когда боги совсем перестали появляться — те людхи сами забирались наверх по бесчисленным каменным ступеням с вязанками дров за спиной. И дым с запахом горелого мяса не прекращал подниматься к небу оттуда.

Не одно гардрарское столетие прошло с того времени, как перестали боги появляться среди людхов. А те уже сами такими мудрыми стали. И пришла кому-то в голову мятежная мысль, что и нет совсем никаких богов. Сказал он всем: и не было их никогда, а сами дикие предки наши про них напридумывали да со страху настроили этих самых пирамид и зданий на них, в которых сжигали других в угоду воображаемым богам.

Когда поднялись на уцелевшие пирамиды, чтобы проверить, то обнаружили, что правда: как никакие не боги, а людхи какие-то жарили там других да жрали их. И уже никого больше не стали посылать туда. Не горел там огонь, и дым перестал подниматься оттуда. Заросли пирамиды со зданиями на них деревьями и лианами: поглотил их густой лес, и никто не интересовался, что сокрыто там.

«Мудрые» никогда не вспоминали о тех грозных и могучих богах, имен которых никто не мог выговорить, а потому, и запомнить. И только «примитивные» продолжали помнить и рассказывать полузабытые предания о них.