Подлинная трагедия аборта

В ПРОШЛОМ МЕСЯЦЕ в Доминиканской Республике врачи отложили проведение химиотерапии беременной девочке-подростку, страдающей лейкемией. Они опасались вызвать выкидыш, то есть нарушить государственный закон, запрещающий любые формы аборта. В конце концов в результате переговоров между врачами, юристами и семьей химиотерапию все же начали, но лишь после того, как неадекватная суровость антиабортного законодательства многих развивающихся стран в очередной раз оказалась в центре общественного внимания.

Проблема абортов широко освещается в СМИ развитых стран, прежде всего в США, где республиканцы используют призывы к борьбе с абортами, чтобы сплачивать своих избирателей. В ответ во время недавней кампании за переизбрание президента Барака Обамы на второй срок был выпущен телевизионный ролик, где женщина говорит: «Сегодня страшно быть женщиной», — поскольку конкурент Обамы Митт Ромни поддерживает законодательный запрет абортов.

Гораздо меньше на слуху те 86 % всех абортов в мире, которые проводятся в развивающихся странах. Хотя в большинстве стран Африки и Латинской Америки аборты в общем и целом запрещены законом, формальные запреты никак не отражаются на их высокой статистике. В Африке в год на тысячу женщин приходится 29 абортов, в Латинской Америке — 32. В Западной Европе, где аборты, как правило, разрешены, этот показатель — 12. По данным последнего доклада ВОЗ, 47 000 женщин ежегодно погибают от небезопасных абортов, и почти все эти смерти происходят в развивающихся странах. Еще пять миллионов женщин ежегодно получают травмы и увечья, некоторые — на всю жизнь.

Почти всех этих смертей и травм можно было бы избежать, считает ВОЗ, обеспечив населению доступ к половому просвещению, информации о планировании семьи и контрацепции и возможность безопасного легального аборта с последующим медицинским наблюдением, чтобы избежать осложнений. По имеющимся данным, беременность хотели бы предотвратить 220 миллионов женщин из развивающихся стран, но у них нет необходимых знаний об эффективной контрацепции и/или доступа к ней. Это трагедия как для отдельного человека, так и для всей нашей перенаселенной планеты. В прошлом месяце в Лондоне прошла встреча в верхах, посвященная планированию семьи и организованная Министерством международного развития Великобритании и фондом Билла и Мелинды Гейтс. Саммит поставил перед собой задачу к 2020 году донести необходимую информацию до 120 миллионов таких женщин.

Ватиканская газета откликнулась на эту инициативу нападками на Мелинду Гейтс, чьими стараниями, а отчасти и на чьи средства эта инициатива, по предварительным оценкам, спасет три миллиона младенцев от смерти на первом году жизни и на 50 миллионов сократит число абортов. Логично было бы предположить, что католическая церковь сочтет этот результат положительным. (Сама Гейтс — практикующая католичка, которая видела, что бывает, когда женщина не в состоянии прокормить ребенка или искалечена подпольным абортом.)

Недоступность или труднодоступность легального аборта побуждает многих неимущих женщин обращаться в подпольные абортарии. Когда в 1998 году ЮАР узаконила аборты по желанию, количество связанных с этой процедурой смертей упало на 91 %. Появление таких лекарств, как мизопростол и мифепристон, которые можно приобрести в аптеке, делает относительно безопасный и малозатратный аборт доступным для женщин развивающихся стран.

Оппоненты обычно отвечают на это, что по самой своей природе аборт опасен — для плода. Они утверждают, что аборт — это убийство уникального живого человека, индивида. С таким утверждением трудно спорить, если под «человеком» мы имеем в виду представителя биологического вида Homo sapiens.

Верно и то, что мы не можем механически повторять слова о праве женщины на выбор, не решив при этом этического вопроса о моральном статусе плода. Если плод действительно обладает теми же правами, что и любой другой человек, сложно будет защищать право беременной женщины на выбор — в том числе на выбор смерти для плода, за исключением разве что тех случаев, когда беременность угрожает жизни будущей матери.

Слабость антиабортной аргументации состоит в том, что из корректного научного тезиса о том, что плод — это живой индивид, представитель вида Homo sapiens, безосновательно выводится этический постулат, согласно которому плод имеет то же право на жизнь, что и любой человек. Чтобы говорить о праве существа на жизнь, одной принадлежности к виду Homo sapiens недостаточно. По таким критериям, как самосознание и разумность, плод вправе рассчитывать на охрану своей жизни не больше, чем корова, — его умственные способности ниже, чем у нее. Но группы пролайферов, пикетирующие абортарии, редко можно встретить в пикетах у боен.

Мы обоснованно утверждаем, что сознающих себя существ, которые хотят жить, нельзя убивать против их воли. В этом мы видим нарушение их автономии или насилие над их желаниями. Но почему нельзя прекращать жизнь живого существа еще до того, как его потенциальная способность к мышлению и самосознанию реализовалась?

Мы не обязаны давать каждому потенциально разумному существу возможность реализовать этот потенциал. И если предположить, что интересы потенциально разумных, но еще не обладающих сознанием существ столкнутся с жизненно важными интересами реальных разумных женщин, приоритетом в любом случае должны быть женщины.

Project Syndicate, 13 августа 2012 года