Глава II. Восток как ступень естественной истории в работах К. Маркса и Ф. Энгельса 40-х годов XIX в.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II.

Восток как ступень

естественной истории

в работах К. Маркса и Ф. Энгельса

40-х годов XIX в.

В произведениях, относящихся к началу 40-х годов, когда К. Маркс и Ф. Энгельс стояли на позициях революционного демократизма и идеализма, их воззрения на историю Востока располагаются еще в русле гегелевских идей. Но уже в период формирования их материалистических и коммунистических идей они начинают критически анализировать гегелевское понимание Востока. В этой связи следует упомянуть две работы К. Маркса – «К критике гегелевской философии права» и «Экономическо-философские рукописи 1844 года».

Общий вывод, к которому пришел К. Маркс в работе «К критике гегелевской философии права», заключался в том, что правовые отношения и формы государства не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что они коренятся в материальных жизненных отношениях людей[59]. Замечания автора «К критике гегелевской философии права» на тему Востока лапидарны. Отметим следующие три положения из рассматриваемой работы: а) К. Маркс считает, что добуржуазное государство имеет патриархальную природу[60]; б) он строго отличает восточную формацию государства от античной и феодальной, не говоря уже о буржуазной[61]; в) К. Маркс полагает, что только в новое время государство обособилось от гражданского общества и противопоставило себя ему, тогда как прежние эпохи, включая и восточную, характеризуются «субстанциальным единством между народом и государством»[62]. В дальнейшем эти положения на долгое время останутся в поле зрения К. Маркса, получая в его новых работах развитие, уточнение, переосмысление и т.д.

Если в работе «К критике гегелевской философии права» содержался вывод о том, что формы государства коренятся в материальных жизненных отношениях, то «Экономическо-философские рукописи 1844 года» показывают, что для объяснения этих отношений К. Маркс обратился к критическому анализу теоретической экономии. Исследование общества в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» ограничивается в основном капиталистической эпохой, исторические же экскурсы автора за самым редким исключением не идут дальше средневековой эпохи.

Из замечаний автора «Экономическо-философских рукописей», имеющих отношение к нашей теме, назовем следующие два: а) нельзя объяснять современные политико-экономические факты простой ссылкой на то, что они имели место уже в первобытной истории. Научные данные слишком ограничены, чтобы судить о том, что было на самом деле в первобытную эпоху. К тому же древность тех или иных отношений не освобождает науку от необходимости дедуцировать связь между актуальными экономическими явлениями. «Мы, – писал К. Маркс, – не последуем примеру политико-эконома, который, желая что-либо объяснить, переносится в вымышленное им первобытное состояние. Такое первобытное состояние ничего не объясняет. Ссылаясь на первобытное состояние, политико-эконом только отодвигает вопрос в серую туманную даль. Он предполагает в форме факта, события то, что он должен дедуцировать, а именно – необходимое взаимоотношение между двумя вещами, например между разделением труда и обменом. Таким же образом теолог объясняет происхождение зла грехопадением, т.е. он предполагает как факт, в форме исторического события, то, что он должен объяснить»[63]. Чуть позже (во второй половине 40-х годов), развивая эти мысли, К. Маркс противопоставит модернизаторским рассуждениям политэкономов о первобытности свою точку зрения, согласно которой в эпоху дикости и варварства господствовали естественные, а не общественно-экономические отношения, а вслед за этим, имея в своем активе эту точку зрения, К. Маркс будет выступать против товарно-фетишистского мировоззрения, усматривающего в капитале природную вещь, а не исторически преходящее общественное отношение;

б) столь характерное для капитализма явление отчуждения труда присуще и Востоку (например, Египту, Индии, Мексике)[64]. Однако К. Маркс не исследует здесь, как глубоко можно проникнуть в проблемы Востока с помощью категории отчуждения.

Работой, содержащей первый опыт изложения материалистического понимания всемирной истории, была «Немецкая идеология». Вместе с целым рядом последующих произведений 40-х годов («Нищета философии», «Манифест Коммунистической партии», «Принципы коммунизма», «Наемный труд и капитал» и др.) она содержит материал, который позволяет предпринять попытку воспроизведения взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса на историю Востока.

В названных работах мы встречаемся с двумя видами периодизации всемирно-исторического процесса – полным и сокращенным. Этот факт хорошо известен, но он нередко ставит в затруднительное положение исследователей взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса[65]. Между тем с ним связана очень важная, в том числе и для нашей темы, сторона философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса. Рассмотрим поэтому данный вопрос подробно.

Полная периодизация всемирной истории содержит характеристику ее четырех ступеней. Если рассматривать эти ступени под углом зрения вызываемой разделением труда дифференциации индивидов, то они суть: патриархализм, рабство, сословия, классы. «…Благодаря разделению труда, … – писали К. Маркс и Ф. Энгельс, – развиваются… различные подразделения индивидов, сотрудничающих в той или иной отрасли труда. Соотношение этих различных подразделений обусловливается способом применения земледельческого, промышленного и торгового труда (патриархализм, рабство, сословия, классы)»[66]. Четырем историческим видам подразделения индивидов соответствуют четыре исторические формы собственности: патриархализму – племенная; рабству – античная, сословиям – феодальная или сословная, классам (капиталистического общества) – буржуазная собственность[67]. Такова полная периодизация всемирно-исторического процесса.

Наряду с нею почти во всех основных работах К. Маркса и Ф. Энгельса 40-х годов, начиная с «Немецкой идеологии», мы находим схемы сокращенной периодизации истории. В этих случаях речь идет уже не о четырех, а о трех видах подразделений индивидов – рабстве, сословиях, классах. При этом иногда рабство и сословия называются классовыми формами дифференциации наряду с собственно классовой дифференциацией буржуазного общества. Трем видам классового антагонизма соответствуют три формы собственности (античная, феодальная, буржуазная), тем и другим – три формы общества: античное, феодальное и буржуазное. Проводится мысль, что история всех этих форм общества была историей борьбы классов. «Таким образом, – читаем мы в „Немецкой идеологии“, – общество развивалось до сих пор всегда в рамках противоположности, которая в древности была противоположностью между свободными и рабами, в средние века – между дворянством и крепостными, в новое время – между буржуазией и пролетариатом»[68]. Аналогичную картину исторического процесса изображает и «Манифест Коммунистической партии»[69].

Итак, мы видим тут только три типа обществ, или, используя терминологию последующего периода, три ступени общественно-экономической формации – античную, феодальную и буржуазную. «Античное общество, феодальное общество, буржуазное общество, – писал К. Маркс в работе „Наемный труд и капитал“, – представляют собой такие совокупности производственных отношений, из которых каждая вместе с тем знаменует собой особую ступень в историческом развитии человечества»[70].

Спрашивается, чем вызвана и чем оправдана эта двойственность в вопросах периодизации истории?

Мы уже знаем, что К. Маркс и Ф. Энгельс строго различали во всемирной истории две фазы – естественную (первобытную, варварскую, патриархальную, племенную и т.п.) и общественную (цивилизованную). Именно эта «двухфазность» истории вызывает двойственность в вопросах периодизации. В тех случаях, когда интересы исследования требовали изложения понимания социальной истории, в действие приводилась схема сокращенной периодизации. В этих случаях происходило «исчезновение» патриархально-племенной ступени развития людей и читатель узнавал о трех типах общества, последовательно сменявших друг друга уже после того, как человечество миновало естественную фазу истории. Иногда же интересы дела требовали упомянуть об этом естественном состоянии. Тогда давалась полная история человечества, расчлененная на четыре ступени. Например, в «Немецкой идеологии», содержащей изложение исходных посылок материалистического понимания истории, невозможно было ограничиться исследованием только социальной истории. Необходимо было «пропустить» через основные посылки и естественную историю. В «Немецкой идеологии», в главе «Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрения», имеется даже специальный отдел, посвященный сравнительной характеристике естественно возникших и созданных цивилизацией орудий производства и форм собственности[71]. К сожалению, первые страницы рукописи этого раздела, для целей нашей работы исключительно важного, не сохранились, и воспроизводить историческую концепцию К. Маркса и Ф. Энгельса в целом приходится по фрагментам, содержащимся в других частях «Немецкой идеологии», а также в других работах.

Таким образом, наличие двух видов периодизации истории объясняется тем, что в прошлом человечества К. Маркс и Ф. Энгельс видели две крайне несхожие, в известном смысле противоположные фазы эволюции – естественную и общественную. Полная периодизация содержала в себе обе фазы истории, сокращенная – лишь вторую.

Однако в каком опыте периодизации истории следует искать Восток – в полном или сокращенном? Может быть, историю Востока следует отнести к общественной фазе и искать в сокращенных изображениях истории человечества?

Что касается таких эпох цивилизации, как феодализм и капитализм, то «Немецкая идеология» и другие работы содержат столь подробный анализ их социальной структуры, генетической связи, конкретной истории без какого-либо обращения при этом к истории Востока, что сомнений не остается: когда К. Маркс и Ф. Энгельс пишут о феодализме и капитализме, Восток тут не при чем. Но, может быть, следует пристальнее присмотреться к марксовой античности? Не объединяют ли К. Маркс и Ф. Энгельс в понятии «античность» и греко-римский мир, и Восток?

По-видимому, к положительному ответу на этот вопрос склонялся в свое время академик В.В. Струве. В начале 30-х годов, в период теоретического самоопределения советского востоковедения, проходившего в острых дискуссиях, В.В. Струве, по его собственному признанию, «проделал основательную работу по ознакомлению с марксизмом-ленинизмом»[72]. Это был период, когда теоретические установки востоковедов немарксистской ориентации (Эд. Мейера, Г. Масперо и др.) подверглись широкой критике, а разработка истории Востока с позиций марксизма была затруднена ввиду того, что большинство советских востоковедов лишь в конце 20-х и начале 30-х годов обратилось к теоретическому наследию классиков марксизма в области истории Востока. Как раз в начале 30-х годов ИМЭЛ впервые полностью опубликовал «Немецкую идеологию»: на языке оригинала – в 1932 г. и на русском языке – в 1933 г. Трудно предположить, что работа К. Маркса и Ф. Энгельса, содержащая систематическое изложение проблем, живо интересовавших в то время В.В. Струве, не привлекла его внимания. Хотя сам В.В. Струве ссылок на «Немецкую идеологию» не делал, ознакомление с прочитанным им докладом «Проблема зарождения, развития и разложения рабовладельческих обществ древнего Востока» (1933 г.), положившим начало длительному периоду господства в советском востоковедении концепции рабовладельческой общественно-экономической формации на древнем Востоке, показывает, что «Немецкая идеология» оказала огромное влияние на формирование его взглядов. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить описание античного общества в «Немецкой идеологии» и описание Шумера и древнего Египта в докладе В.В. Струве.

Античное общество в «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса (опубликовано в 1932 – 1933 гг.)

«Вторая форма собственности, это – античная общинная и государственная собственность, которая возникает благодаря объединению… нескольких племен в один город и при которой сохраняется рабство… Граждане государства лишь сообща владеют своими работающими рабами и уже в силу этого связаны формой общинной собственности. Это – совместная частная собственность активных граждан государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту естественно возникшую форму ассоциации»[73].

Древневосточное общество в работе В.В. Струве «Проблемы зарождения, развития и разложения рабовладельческих обществ древнего Востока» (1933 г.)

«…Большое, сравнительно, накопление рабов обуславливает объединение свободных нескольких родовых общин, чтобы легче было удержать в подчинении примученных рабов»[74].

«Но мы твердо должны помнить, что сумерийские и египетские территориальные общины в дальнейшем становятся антагонистическими государственными объединениями, ибо когда их основной функцией стало подчинение рабов господству свободных, тогда племенная община заменяется первичным рабовладельческим государством. Конкретную историю этого рождения классового общества… мы знаем пока еще очень мало»[75].

«Поскольку члены территориальных общин Сумира и Египта обладали властью над рабами лишь коллективно, уже по одному этому они были связаны с общинной формой государственной собственности на землю»[76].

Из приведенных текстов можно сделать следующий вывод: то, что К. Маркс и Ф. Энгельс относили к античности в 40-х годах XIX в., В.В. Струве почти через столетие отнес к древнему Востоку. Таковы положения об образовании государства путем объединения общин, об общинной и вместе с тем государственной форме собственности, о коллективном рабстве и др. Подобное перенесение не случайно: после того как В.В. Струве пришел к выводу, что и классическая, и восточная древности принадлежат к одной и той же рабовладельческой общественно-экономической формации, он мог посчитать себя вправе распространить характеристики, данные К. Марксом и Ф. Энгельсом античности, на общественные порядки Востока. Больше того, подобное расширительное толкование античности (рабовладельческой формации) В.В. Струве склонен был находить в произведениях самих основоположников марксизма, и поэтому свою задачу он видел в том, чтобы конкретно-историческими исследованиями подтвердить правильность теоретических положений, выработанных классиками марксизма-ленинизма. «Целью моего доклада, – говорил В.В. Струве, – является доказательство правильности определения марксизмом-ленинизмом экономической структуры обществ древнего Востока как рабовладельческой…»[77]

Однако Восток не отнесен к античности ни в «Немецкой идеологии»[78], ни в других работах того же периода. В 40-х годах прошлого столетия К. Маркс и Ф. Энгельс всемерно подчеркивали, что в основе восточной и античной истории лежат различные формы разделения труда и общения индивидов. Если на Востоке имеют место «примитивные формы» (rohe Form) разделения труда, то в античности – развитые, цивилизованные. Различные формы разделения труда порождают и различную дифференциацию производящих индивидов. К. Маркс писал: «В Египте был труд и разделение труда – и касты; в Греции и Риме труд и разделение труда – и свободные и рабы…»[79] Итак, Восток – это не только не капитализм и не феодализм, но и не античность.

Мы видим, следовательно, что в рассматриваемый период К. Маркс и Ф. Энгельс не находили Востоку места в социальной истории. Поэтому в опытах сокращенной периодизации исторического процесса нет упоминаний об особом восточном обществе. Восток в работах 40-х годов вынесен за пределы социальной истории, восточное состояние рассматривается в целом как дообщественное, не цивилизованное, т.е. как ступень естественной истории. Эта сторона взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса до сих пор не привлекла должного внимания исследователей, тогда как сами К. Маркс и Ф. Энгельс придавали ей большое значение, неоднократно обращаясь к ней в работах 40-х годов.

Например, в «Манифесте Коммунистической партии» рассказ о цивилизующем воздействии буржуазии на мир повернут, между прочим, и в плоскость проблемы взаимоотношения Востока и Запада, причем Запад выступает как носитель цивилизации, а Восток – варварства. К. Маркс писал: «Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации… Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т.е. становиться буржуа… Варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы – от буржуазных народов, Восток – от Запада»[80].

Те же мысли развиваются Ф. Энгельсом в работе «Принципы коммунизма». Поставив вопрос: «Каковы ближайшие последствия промышленной революции и разделения общества на буржуа и пролетариев?» – Ф. Энгельс писал: «Все полуварварские страны, которые до сих пор оставались более или менее чуждыми историческому развитию и промышленность которых до сих пор покоилась на мануфактуре, были таким путем насильственно вырваны из своего состояния замкнутости. Они стали покупать более дешевые товары англичан и обрекли на гибель своих собственных мануфактурных рабочих. Таким образом, страны, которые в течение тысячелетий не знали прогресса, как, например, Индия, подверглись полной революции, и даже Китай в настоящее время идет навстречу революции»[81].

Итак, Восток – это варварство, противостоящее цивилизованному по-буржуазному Западу. Но «варварство» – это, как мы уже знаем, один из терминов для обозначения племенного, родового и т.п., в общем – естественного состояния. Нам представляется очевидным, что если в работах К. Маркса и Ф. Энгельса 40-х годов мы не находим Востока как оригинальной социальной системы, то только потому, что Восток отнесен к дообщественной истории, а не потому, что К. Маркс и Ф. Энгельс не умели или не хотели отличать его от античности, феодализма или капитализма. Больше того, различение приняло здесь крайнюю форму, оно выступает как различение естественного и общественного.

Последуем, однако, дальше. Нужно обратить внимание на то, что в приведенных рассуждениях К. Маркса и Ф. Энгельса восточные страны разделяются на «самые варварские», или просто «варварские» и «полуварварские». Чем это вызвано? Тем, надо думать, что различным восточным странам в разной степени присущи черты варварства. В приведенном отрывке из «Манифеста Коммунистической партии» нет указания на то, какие восточные страны к какой категории варварства следует отнести. Ответ на этот вопрос находим в рассуждениях Ф. Энгельса. Капитализм, говорит Ф. Энгельс, вовлекает в цивилизацию полуварварские страны, например, Индию, и «даже Китай» идет навстречу цивилизации. О Китае здесь говорится как о стране более консервативной, чем Индия. Именно Китай в противоположность полуварварской Индии является преимущественно варварской страной. Китайцы, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, в определенном смысле столь же характерны для варварской нации, как янки для нации буржуазной[82]. Такие же восточные страны, как Индия, Египет и т.п., представляют собой своего рода отклонения от восточных принципов.

Интерес, который проявляли К. Маркс и Ф. Энгельс к традиционной проблеме различий между крупнейшими восточными странами – Индией и Китаем, конечно, не случаен. Для К. Маркса и Ф. Энгельса Индия и Китай являются прежде всего странами с большими различиями в разделении труда. Разделение труда в Индии (а также в Египте) вызвало к жизни институт каст. Кастовый строй выступает во всяком случае как более сложная и строгая форма разделения труда, чем присущие Китаю примитивные, естественные формы разделения труда, возникающие в патриархальной семье и патриархальном государстве. В 40-х годах прошлого столетия К. Маркс и Ф. Энгельс, по-видимому, не исключали возможности того, что в ходе развития науки будет установлено, что исторически касты возникли как преодоление примитивных, патриархальных форм разделения труда, как своего рода приближение к общественным формам разделения труда.

Однако независимо от первичных импульсов в итоге своего развития касты превратились в исключительные и наследственные корпорации естественного типа и оказались серьезным тормозом на пути прогрессивного развития народов. Этой противоречивостью института каст можно объяснить различные оценки, которые давали им К. Маркс и Ф. Энгельс в 40-х годах. С одной стороны, касты соответствуют «примитивной форме» разделения труда, а с другой – это такое разделение, которое может быть поставлено в один ряд с последующими общественными формами. Эту вторую сторону дела и имеет в виду К. Маркс, когда в работе «Монтескье LVI» пишет: «В Египте был труд и разделение труда – и касты; в Греции и Риме труд и разделение труда – и свободные и рабы; в средние века труд и разделение труда – и феодалы и крепостные, цехи, сословия и т.п. В наше время есть труд и разделение труда – и классы…»[83]

Но было бы мало оправданной крайностью утверждать, что в рассматриваемый период проблема Востока приравнивалась к проблеме кастового строя. По нашему мнению, в 40-х годах Восток был для К. Маркса и Ф. Энгельса и патриархальным (Китай), и кастовым (Индия, Египет).

Правда, некоторые рассуждения К. Маркса и Ф. Энгельса подчас могут вызвать представление, будто восточный вопрос для них сводился главным образом к проблеме каст. В «Нищете философии» мы читаем: «При патриархальном строе, при кастовом строе, при феодальном и цеховом строе разделение труда в целом обществе совершалось по определенным правилам»[84]. Кастовый строй здесь строго отделен от патриархального. Это – бесспорно. Но за этим отделением вовсе не стоит противопоставление Востока патриархальному строю. Читая данное высказывание К. Маркса, необходимо брать его в контексте всех работ этого периода и учитывать, что Восток в целом, при всех различиях между отдельными странами, К. Маркс и Ф. Энгельс относили к естественной фазе истории, следовательно, к патриархальному строю (на определенной ступени его развития) в такой же мере, как к кастовому. Подлинная альтернатива для К. Маркса и Ф. Энгельса заключалась не в том, чтобы рассматривать Восток либо патриархальным, либо кастовым, а в том, чтобы определить, к какой фазе истории человечества отнести Восток – к естественной или общественной. И они относили Восток к естественной фазе истории, а кастовый и патриархальный строй рассматривали как две различные формы естественного разделения труда и соответственно как два различных образования естественной истории, прослеживаемых на Востоке.

Спрашивается, в каком отношении, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, находятся друг к другу кастовый и патриархальный строй внутри естественной фазы истории? Существует ли какая-либо субординация этих естественных форм? Полагаем, что этот вопрос оставался для К. Маркса и Ф. Энгельса открытым. Впрочем, на основании приведенного высказывания из «Нищеты философии» можно было бы предположить, что в 40-х годах К. Маркс допускал, что патриархализм и кастовый строй не только не представляют собой совершенно различные, не связанные друг с другом естественные образования, но, напротив, кастовый строй есть своего рода модификация патриархального. В самом деле, К. Маркс говорит: «При патриархальном строе, при кастовом строе, при феодальном и цеховом строе…» и т.д. Не исключено, что в этом перечне кастовый строй рассматривается таким же образованием внутри патриархального строя, каким является цеховой строй по отношению к феодальному. Но это, разумеется, лишь одно из возможных предположений.

Обратимся теперь к вопросу об отношениях господства – подчинения, а также к проблеме государства на Востоке. Являются ли патриархальные или кастовые различия классовыми? Ответ на этот вопрос прямо вытекает из того, к какой фазе истории человечества относили Восток К. Маркс и Ф. Энгельс. Мы видели выше, что историей борьбы классов они называли историю общества. Но Восток был отнесен ими к дообщественной истории. Следовательно, и патриархальные, и кастовые различия рассматривались К. Марксом и Ф. Энгельсом как доклассовые. Классами в узком смысле этого слова К. Маркс и Ф. Энгельс называли буржуа и пролетариев. Применяя это понятие более широко, они называли классами рабов и свободных античного мира, сеньоров и крепостных средневековья. Но нам не известно ни одного случая, когда К. Маркс и Ф. Энгельс называли бы касты классами или связывали понятие классов с различиями патриархального строя.

Весьма малочисленны в 40-х годах высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса по проблеме государства на Востоке. В работе «К критике гегелевской философии права» К. Маркс пришел к выводу, что на Востоке наблюдается субстанциональное единство народа и государства. Теперь это положение получает известную конкретизацию. Восточное государство – это самый ранний тип государства, который возникает на основе не классовой, а патриархальной дифференциации индивидов. Восточное государство – это разрастание до национальных размеров патриархальных связей по плоти и крови, языку и обычаям. К. Маркс и Ф. Энгельс, как мы знаем, полагали, что возникновение государства первоначально совершается всегда «на реальной основе имеющихся в каждом семейном или племенном конгломерате связей по плоти и крови, по языку, по разделению труда в более широком масштабе…»[85] Однако в их работах 40-х годов мы не находим конкретного изображения того, как возникает опирающееся на патриархальные ассоциации индивидов восточное государство.

Появление восточного патриархального государства вызывает, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, большой сдвиг в духовной истории человечества. Оно благоприятствует развитию монотеизма. «..Единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя…», – замечает Ф. Энгельс и продолжает: «…единство бога, контролирующего многочисленные явления природы, объединяющего враждебные друг другу силы природы, есть лишь отражение единого восточного деспота, который по видимости или действительно объединяет людей с враждебными, сталкивающимися интересами»[86].

Таковы в общих чертах взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса на историю Востока в работах 40-х годов прошлого столетия. Мы видели, что разработка К. Марксом и Ф. Энгельсом материалистического понимания истории на основе критического преодоления гегелевского абсолютного идеализма коснулась и характера исторического развития народов Востока. В центре внимания Гегеля, а также К. Маркса и Ф. Энгельса стоит вопрос о роли природного начала в истории Востока.

В рассматриваемый период К. Маркс и Ф. Энгельс помещали Восток в дообщественную, естественную фазу человеческой истории. Со временем, однако, выяснилось, что за противопоставлением Востока и Запада, которое сначала было воспринято К. Марксом и Ф. Энгельсом как противопоставление естественного и общественного, стоит проблема двух «разительно противоположных» (Ф. Энгельс) всемирно-исторических форм социальности[87]. Но прежде чем накопление исторических знаний сделало возможным такую постановку проблемы Восток – Запад, была предпринята попытка понять Восток как образование, в известной мере родственное (при всей его патриархальности и кастовости) той фазе истории, которая в 40-х годах XIX в. противопоставлялась Востоку как общественная.