I

I

С начала этого года лозунгом большей части германской печати стала формула: Рейн надо оборонять на реке По.

Этот лозунг находил свое полное оправдание ввиду военных приготовлений и угроз Бонапарта. Верным инстинктом в Германии почувствовали, что если По для Луи-Наполеона только предлог, то основной его целью при всех обстоятельствах должен быть Рейн. Пожалуй, только война за установление границы на Рейне может послужить бонапартизму громоотводом против обоих элементов, угрожающих ему внутри Франции: против «патриотического избытка сил»^{140} революционных масс и против бурлящего недовольства «буржуазии». Одним это дало бы задачу национального значения, другим — перспективу на завоевание нового рынка. Поэтому разговоры об освобождении Италии не могли в Германии никого ввести в заблуждение. Это был случай, о котором старая пословица говорит: бьют по мешку, но имеют в виду осла. Если Италия была вынуждена изображать мешок, то Германия не имела на этот раз никакого желания играть роль осла.

Таким образом, удерживать за собой реку По в данном случае означало бы только то, что Германия, находясь под угрозой нападения, при котором дело в конечном счете касается захвата нескольких ее лучших провинций, никоим образом не может думать о том, чтобы уступить без боя одну из сильнейших, если не самую сильную из своих военных позиций. В этом смысле, конечно, вся Германия всерьез заинтересована в обороне По. Накануне войны, как и во время самой войны, обычно овладевают каждой пригодной позицией, с которой можно угрожать врагу и вредить ему, и не занимаются нравоучительными размышлениями о том, совместимо ли это с вечной справедливостью или с принципом национальности. Тогда защищают только свою шкуру.

Однако эта постановка вопроса о защите Рейна на реке По весьма отлична от стремления очень многих германских военных и политиков объявить По, т. е. Ломбардию и Венецианскую область, стратегически необходимым дополнением и, так сказать, неотъемлемой частью Германии. Эта точка зрения была выдвинута и теоретически защищалась особенно со времени итальянских походов 1848 и 1849 годов; ее доказывали генерал фон Радовиц в соборе св. Павла[109] и генерал фон Виллизен в своей книге «Итальянский поход 1848 г.»[110]. В неавстрийской Южной Германии эту же тему с пристрастием, граничащим с вдохновением, развивал баварский генерал фон Хайльброннер. Главный аргумент, выдвигаемый во всех этих случаях, был всегда политического характера: Италия совершенно не в состоянии оставаться независимой; в Италии должны господствовать либо Германия, либо Франция; если бы сегодня австрийцы убрались из Италии, то завтра в долине Эча и у ворот Триеста появились бы французы, и вся южная граница Германии была бы обнажена перед «исконным врагом». Поэтому Австрия от имени и в интересах всей Германии удерживает Ломбардию.

Как видим, военные авторитеты, высказывавшиеся за эту точку зрения, принадлежат к числу наиболее видных в Германии. Несмотря на это, мы должны самым решительным образом выступить против них.

Для аугсбургской «Allgemeine Zeitung», которая взяла на себя задачу быть официальной защитницей германских интересов в Италии, эта точка зрения стала символом веры, защищаемым с подлинным фанатизмом. Несмотря на свою ненависть к евреям и туркам, эта христианско-германская газета готова скорее сама подвергнуться «обрезанию», чем допустить таковое по отношению к «германским» областям в Италии. То, что пускающимися в политику генералами защищается, в конце концов, лишь как прекрасная военная позиция в руках Германии, то для аугсбургской «Allgemeine Zeitung» является важнейшей составной частью определенной политической теории. Мы имеем в виду теорию так называемой «великой среднеевропейской державы», союзного государства, образованного из Австрии, Пруссии и остальной Германии под гегемонией Австрии; Венгрия и славяно-румынские страны вдоль Дуная должны быть германизированы с помощью колонизации, школ и осторожно применяемого принуждения — тем самым центр тяжести всего этого комплекса стран все более и более переносится на юго-восток, в Вену; кроме того должны быть завоеваны вновь Эльзас и Лотарингия[111]. Эта «великая среднеевропейская держава» должна быть своего рода возрождением Священной Римской империи германской нации[112] и, по-видимому, среди прочих целей должна иметь также в виду присоединение, в качестве вассальных государств, бывших Австрийских Нидерландов[113], а также Голландии. Немецкое отечество в этом случае раскинулось бы почти вдвое шире тех пределов, где ныне звучит немецкая речь; если это все действительно осуществится, то Германия станет арбитром и господином Европы. Судьба уже позаботилась о том, чтобы все это могло осуществиться. Романские народы быстро вырождаются: испанцы и итальянцы окончательно погибли; французы в данный момент также переживают распад. С другой стороны, славяне совершенно неспособны создать подлинное современное государство и они ходом всемирной истории предназначены к германизации, причем омоложенной Австрии опять-таки отводится роль главнейшего орудия провидения. Таким образом, лишь германские народы сохраняют моральную силу и способность к историческому творчеству, причем из них англичане так глубоко погрязли в своем островном эгоизме и материализме, что от их влияния, от их торговли и промышленности приходится отгораживаться высокими охранительными пошлинами, создав на европейском материке своего рода рациональную континентальную систему[114]. Таким образом, у строгой германской добродетели и у юной «среднеевропейской державы» имеется абсолютно все, чтобы в течение короткого времени захватить мировое господство на суше и на море и открыть новую историческую эру, когда Германия, наконец, после долгого перерыва, снова станет играть первую скрипку, под которую будут плясать остальные народы.

Французам и русским — подвластна земля,

Британцам — море покорно,

Но в царстве воздушном мечтательных грез

Немецкая мощь бесспорна.

{Гейне. «Германия. Зимняя сказка», глава VII. Ред.}

Мы отнюдь не собираемся заниматься здесь обсуждением политической стороны этих патриотических фантазий. Мы обрисовали их в нескольких словах лишь в общей связи для того, чтобы впоследствии никто не мог воспользоваться всем этим великолепием как новым аргументом для подтверждения необходимости «германского» господства в Италии. Здесь нас интересует только военная сторона вопроса, а именно, нуждается ли Германия для своей обороны в постоянном господстве над Италией и, в частности, в полном военном обладании Ломбардией и Венецианской областью?

Этот вопрос с чисто военной точки зрения можно сформулировать следующим образом: нужно ли Германии для обороны своей южной границы обладание реками Эч, Минчо и нижним По с предмостными укреплениями Пескьерой и Мантуей?

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, мы должны твердо запомнить следующее: когда мы здесь говорим о Германии, то мы понимаем под этим названием единое государство, руководство вооруженными силами и действия которого осуществляются из одного центра; мы представляем себе Германию не как какой-то воображаемый, но как реально существующий политический организм. При иных предпосылках не может быть вообще речи о каких бы то ни было политических или военных потребностях Германии.