К. МАРКС МИР ИЛИ ВОЙНА?[146]

К. МАРКС

МИР ИЛИ ВОЙНА?[146]

Мы помещаем на другой странице недавно напечатанную в «Moniteur» статью, пророчески отрицающую какое-либо намерение со стороны ее хозяина и вдохновителя, Луи-Наполеона, ввергнуть Европу в войну[147], — статью, которая, по-видимому, подняла курс бумаг на биржах и наполовину рассеяла опасения Старого Света. И все же при внимательном чтении вы найдете в этой статье мало оснований для тех надежд, которые она возбудила. Помимо единственного утверждения, что обязательства императора по отношению к королю Сардинии не идут дальше обещаний защиты от австрийской агрессии — обещаний, в которых Виктор-Эммануил наверняка не нуждался, во всяком случае после того как его войска были посланы на поддержку французских и английских войск под Севастополем, — мы не видим в этом манифесте ничего, кроме нового издевательства над общественным мнением. В статье фактически предлагается миру забыть, в интересах французского узурпатора, что не газеты, а именно он встревожил и взбудоражил Европу необоснованной и демонстративной угрозой, адресованной Австрии через ее посла {Хюбнера. Ред.} в день Нового года, — что именно его печать, его памфлетисты, его кузен {Бонапарт, Наполеон Жозеф Шарль Поль. Ред.}, накопление им вооружения и закупки военного снаряжения распространили военную панику, явившуюся результатом его же собственных преднамеренно произнесенных слов. В самой этой статье нет ни одной строчки, ни одной фразы, которая содержала бы хоть намек на отказ его от претензий и от интриг в Италии и княжествах Молдавии и Валахии[148]. Он возможно решил отступить перед общественным мнением Европы (за исключением Италии, но не исключая Франции); но возможно также, что он решил заговорить миролюбивым и умеренным языком, дабы покрыть гигантские биржевые спекуляции и обманным путем вызвать у тех, на кого он собирается напасть, роковую уверенность в безопасности. Во всем его новом манифесте от первого до последнего слова нет и намека на то, что это изменение не столько самой позиции, сколько тона, было обусловлено и оправдано каким-либо уменьшением спесивости Австрии, каким-либо прояснением дипломатического горизонта. Кажется невозможным, чтобы человек, готовящий громовой удар, проявлял такие миролюбивые настроения; но не надо забывать, что это все тот же Луи-Наполеон, который в самый канун рокового дня, когда он изменническим образом задушил Французскую республику, жаловался одному республиканцу по поводу цинизма тех, которые считали его способным замышлять подобную низость. Поэтому мы считаем этот наполеоновский манифест «заключением, которое ничего не заключает». Это только белая куча, которая может оказаться либо обыкновенной мукой, либо просто вывалянным в муке котом, но чем именно — покажет только будущее.

Комментарии лондонского «Times» имеют большее значение в той части, где дается совет сдержанно отнестись к манифесту, чем в той, где он открыто одобряется. Луи-Наполеон больше никогда не сможет быть полубогом биржи и буржуазии. Отныне он управляет только силой меча.

Написано К. Марксом около 8 марта 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5593, 25 марта 1859 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые