К. МАРКС ТРЕВОЖНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ГЕРМАНИИ

К. МАРКС

ТРЕВОЖНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ГЕРМАНИИ

Париж, 15 ноября 1859 г.

В настоящее время в порядке дня стоит querelle allemande {германская ссора. Ред.}, которая, сколь бы незначительной она ни казалась широкой публике, может привести к общегерманской и даже общеевропейской катастрофе. Маленькая страна, представляющая предлог для ссоры между главными тевтонскими державами, приобрела себе дурную репутацию в истории Соединенных Штатов. Общеизвестно, что из тех тысяч вымуштрованных рабов, которых Англия покупала в Германии, чтобы, переправив через Атлантический океан, спустить их на свои восставшие колонии, главную массу доставлял Гессен-Кассель, патриархальный курфюрст которого обычно извлекал доходы из обмена своих верных крестьян на британское золото. С этой памятной эпохи отношения между курфюрстами и их подданными, по-видимому, становились все более враждебными, пока в 1830 г. июльская революция во Франции не подала сигнала для революции в Гессен-Касселе. Эта революция была тайно поддержана нынешним курфюрстом {Фридрихом-Вильгельмом I. Ред.} , который в то время очень желал разделить ответственность верховной власти со своим дражайшим батюшкой {Вильгельмом II. Ред.}. Маленькая революция расчистила путь для гессенской конституции 5 января 1831 г., которая ныне является основным боевым кличем в борьбе между Австрией и Пруссией. В 1850 г. эта конституция довела их до бескровной битвы при Бронцелле и, при благоприятных обстоятельствах, может вскоре побудить Луи Бонапарта заняться «изучением» «германского вопроса», после того как он сумел всем надоесть «итальянским вопросом». Чтобы объяснить нынешний конфликт, представляется не лишним сделать краткий обзор гессенской конституции 1831 г., превращений, которым она подвергалась, и событий, которые связали ее судьбу с притязаниями соперничающих Австрии и Пруссии.

За исключением способа выборов, предписываемого гессенской конституцией 1831 г., т. е. выбора представителей старыми сословиями (дворянством, горожанами, крестьянами), эту конституцию можно признать самым либеральным основным законом, когда-либо провозглашенным в Европе. Нет другой конституции, которая ограничивала бы исполнительную власть столь узкими пределами, ставила бы правительство в большую зависимость от законодательной власти и давала бы судебной власти столь широкое право контроля. Чтобы объяснить этот странный факт, можно сказать, что гессенская революция 1831 г. была в действительности революцией, совершенной против монарха адвокатами, гражданскими чиновниками и военными, действовавшими в согласии с недовольными из всех «сословий». Согласно первой статье конституции, права престолонаследия лишается каждый гессенский государь, отказавшийся принести присягу конституции. Закон об ответственности министров, который отнюдь не является пустой фразой, дает народным представителям возможность, с помощью государственного трибунала, удалить с должности каждого министра, признанного виновным хотя бы в ложном истолковании какого-нибудь постановления законодательного собрания. Монарх лишен права помилования. Он не имеет права ни переводить на пенсию членов правительства, ни удалять их с должностей против их воли, в таких случаях они всегда могут апеллировать к судебным палатам. Последние облечены правом выносить окончательное решение по всем вопросам служебной дисциплины. Палата представителей избирает из числа своих членов постоянную комиссию, образующую нечто вроде ареопага, который осуществляет наблюдение и контроль за деятельностью правительства и предает суду чиновников за нарушение конституции, причем не делается никаких исключений и в тех случаях, когда подчиненные выполняли приказания своих начальников. Таким образом, чиновники освобождены от власти короны. С другой стороны, судебные палаты, имеющие полномочия выносить окончательные решения по всем актам исполнительной власти, были сделаны всемогущими. Коммунальные советники, избираемые народом, должны были руководить не только местной полицией, но также и общей. Офицеры армии перед поступлением на службу обязаны принести присягу верности конституции и пользуются ко отношению к короне такими же правами, как и гражданские лица. Представительный орган, состоящий только из одной палаты, имеет право приостанавливать взимание всех налогов, податей и пошлин в случае какого-либо конфликта с исполнительной властью.

Такова гессен-кассельская. конституция 1831 г., которую отец ныне правящего государя курфюрст Вильгельм II провозгласил «в полном согласии со своими сословиями» и которая, как он надеялся,

«будет процветать в течение многих столетий, как прочный памятник согласия между государем и его подданными».

Проект этой конституции в свое время был представлен гессенским правительством Союзному сейму, который, если и не дал ему своей санкции, то, по-видимому, принял его как fait accompli {совершившийся факт. Ред.}. Можно было предвидеть, что, несмотря на все pia desideria {благие пожелания. Ред.}, конституционной машине не суждено будет действовать гладко в Гессен-Касселе. С 1832 по 1848 г. сменилось не менее десяти составов законодательной палаты, из которых даже и двум не удалось просуществовать положенный им срок. Революция 1848–1849 гг. пропитала конституцию 1831 г. более демократическим духом: выборы по сословиям были отменены, назначение членов верховного суда передано законодательной власти, и, наконец, из рук государя было изъято верховное командование армией и передано военному министру — лицу, ответственному перед представителями народа.

В 1849 г. при открытии первой гессенской законодательной палаты, избранной в соответствии с новым избирательным законом, в Германии уже началась всеобщая реакция; тем не менее, все находилось еще в состоянии брожения. Старый Союзный сейм был сметен революционной волной, а германское Национальное собрание с его призрачной исполнительной властью было ликвидировано при помощи штыков. Таким образом, общего центра всего Германского союза более не существовало. При таких обстоятельствах Австрия потребовала восстановления старого сейма во Франкфурте, где ее влияние всегда было преобладающим, тогда как Пруссия стремилась образовать северный союз для использования его в своих интересах и под своим собственным контролем. Австрия, поддерживаемая четырьмя германскими королевствами и Баденом, действительно сумела сгруппировать вокруг себя во Франкфурте-на-Майне остатки старого Союзного сейма, тогда как Пруссия сделала слабую попытку организовать союзный сейм в Эрфурте при участии некоторых из более мелких государств. Само собой разумеется, что Гессен-Кассель, руководимый своим либеральным законодательным собранием, находился среди главных противников Австрии и был сторонником Пруссии. Однако, как только курфюрст убедился, что Австрия имеет поддержку России и, по всей вероятности, должна победить в этом состязании, он сбросил маску, высказался за австрийский сейм и против прусского союза, поставил у власти реакционное министерство во главе с имевшим дурную славу Хассенпфлугом, распустил оппозиционную законодательную палату, отказавшуюся вотировать налоги, и, после тщетной попытки взимать налоги своей собственной властью, не находя поддержки в рядах армии, у бюрократии и в судебных учреждениях, ввел в Гессен-Касселе осадное положение. Он принял весьма благоразумные меры предосторожности, удалившись из своего государства и отправившись во Франкфурт-на-Майне, чтобы остаться там под непосредственной защитой Австрии. Австрия, от имени восстановленного ею старого сейма, отправила союзный корпус с заданием уничтожить гессенскую конституцию и восстановить курфюрста на троне. Со своей стороны, Пруссия была принуждена высказаться за гессенскую конституцию и против курфюрста, чтобы подкрепить свой собственный протест против восстановления Союзного сейма и свою попытку создать северный союз под своим собственным покровительством. Таким образом, гессенская конституция превратилась в лозунг борьбы между Австрией и Пруссией. Тем временем события шли к кризису. Авангарды союзной и прусской армий встретились у Бронцелля, однако обе стороны протрубили сигнал к отступлению. Министр-президент Пруссии фон Мантёйфель встретился в Ольмюце 29 ноября 1850 г. с австрийским премьер-министром князем Шварценбергом и здесь отказался в его пользу от всех прусских притязаний на самостоятельную политику во всем, что касалось сейма, Гессен-Касселя и Шлезвиг-Гольштейна. Пруссия вернулась в сейм в качестве униженного и кающегося грешника. Ее унижение было усилено триумфальным шествием одной из австрийских армий к берегам Северного моря. Гессенская конституция 1831 г. была, разумеется, уничтожена без всяких разговоров и заменена сначала осадным положением, а позже, в 1852 г., самой реакционной конституцией, состряпанной Хассенпфлугом, подправленной самим курфюрстом и исправленной и санкционированной Союзным сеймом. Эта конституция 1852 г. сделалась постоянным предметом раздора между страной и курфюрстом, причем все попытки примирения оказались тщетными. Недавние события в Италии и последовавшее за ними движение в Германии, по мнению прусского правительства, давали наилучшую возможность взять реванш за поражение в Ольмюце и возобновить свою старую борьбу с Австрией. Пруссии известно, что Россия, которая в 1850 г. перетянула чашу весов на сторону Австрии, на этот раз будет действовать в противоположном направлении. До сих пор обе соперничающие стороны не обменялись еще ничем, кроме бумажных снарядов. Что гессенские конституции 1831 и 1852 гг. представляют только предлог для их борьбы, явствует из того простого обстоятельства, что Австрия высказывается за изменение конституции 1852 г. в соответствии со статьями конституции 1831 г., тогда как Пруссия настаивает на восстановлении конституции 1831 г. после того, как она будет переделана в соответствии с общими (монархическими) принципами Союзного сейма. Народ и парламент Гессен-Касселя, опираясь на поддержку Пруссии, требуют восстановления прежней конституции. Все это дело, соответствующим образом направляемое заинтересованными советниками извне, может кончиться гражданской войной в Германии, если только германский народ в подходящий момент не повернет против «обоих своих правящих домов».

Написано К. Марксом 15 ноября 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5807, 2 декабря 1859 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского