О проповедниках смерти{100}

О проповедниках смерти^{100}

Есть проповедники смерти, и земля полна теми, кому нужно проповедовать уход из жизни.

Земля полна лишними, жизнь испорчена чрезмерным множеством людей. О, если бы можно было «вечной жизнью» сманить их из этой жизни!

«Жёлтые» или «чёрные» — так называют проповедников смерти. Но я хочу показать их вам и в других красках.

Вот ужасные, которые носят в себе хищного зверя и не имеют другого выбора, кроме вожделения или самоистязания. Но и вожделение их — тоже самоистязание.

Они ещё даже не стали людьми, эти ужасные; пусть проповедуют они уход из жизни и сами уходят!

Вот чахоточные душой: едва родились они, как уже начинают умирать и тоскуют по учениям усталости и отречения.

Они охотно желали бы быть мёртвыми, и нам следует одобрить их волю! Будем же остерегаться, как бы не пробудить этих мёртвых и не повредить эти живые гробы!

Повстречается ли им больной, или старик, или мертвец — и тотчас говорят они: «Жизнь опровергнута!»

Но это опровергнуты они и их глаза, видящие лишь один лик бытия.

Погружённые в глубокое уныние и жадные до маленьких случайностей, приносящих смерть, — так ждут они, стиснув зубы.^{101}

Или же: они хватаются за сласти и посмеиваются при этом над своим ребячеством; они цепляются за жизнь, как за соломинку, и посмеиваются над тем, что они ещё висят на соломинке.

Их мудрость гласит: «Глупец тот, кто остаётся жить, и какие же мы глупцы! Это и есть самое глупое в жизни!» —

«Жизнь есть только страдание» — так говорят другие и не лгут; так постарайтесь перестать существовать! Постарайтесь, чтобы кончилась жизнь, которая есть только страдание!^{102}

И пусть гласит учение вашей добродетели: «Ты должен убить самого себя! Ты должен улизнуть от себя самого!» —

«Сладострастие есть грех — так говорят проповедующие смерть, — дайте нам идти стороною и не рождать детей!»

«Рождать трудно, — говорят другие, — к чему ещё рождать? Рождаются лишь несчастные!» И они также проповедники смерти.

«Нужна жалость, — так говорят третьи. — Возьмите, что есть у меня! Возьмите меня самого! Тем меньше будет связывать меня жизнь!»

Если бы были они глубоко сострадательными, они отбили бы у своих ближних охоту к жизни. Быть злым — стало бы их подлинной добротою.

Но они хотят освободиться от жизни; что им за дело, что они ещё крепче связывают других своими цепями и дарами! —

И даже вы, для которых жизнь есть суровый труд и беспокойство, — разве вы не очень утомлены жизнью? Разве вы ещё не созрели для проповеди смерти?

Все вы, кому дорог суровый труд и то, что быстро, ново, неизвестно, — вы плохо переносите себя; ваше усердие есть бегство и желание забыть самих себя.

Если бы вы больше верили в жизнь, вы меньше отдавались бы мгновению. Но чтобы ждать, в вас не хватает содержания, — и даже чтобы лениться!

Всюду раздаётся голос проповедников смерти, и земля полна теми, кому нужно проповедовать смерть.

Или «вечную жизнь» — для меня всё равно, — только бы они поскорее отправились туда!^{103}

Так говорил Заратустра.