5.4 Что такое честь
5.4 Что такое честь
Забота о чести и собственном достоинстве, это тоже забота об иерархическом ранге, хотя немало людей думают, что человек чести заботится о благосклонности общественного мнения.
Тот, кто боится прослыть трусом, отказавшись от дуэли, не знает, в чем состоит настоящее мужество, пишет в свой пасторали против дуэлей Папа Лев Тринадцатый. Долг мужества, учит понтифик, измеряется не ложными мнениями толпы, а «вечными нормами честности и справедливости».
«Еще языческие философы, — пишет он, — и знали, и учили, что муж отважный и стойкий должен с презрением отвергать неверные суждения масс».
На самом деле человеку не так уж и важно, что о нем думают, ему важно, как к нему относятся, какое место в обществе он занимает.
Человек, который утрачивает честь, утрачивает свой высокий или равный с другими иерархический ранг. С ним обращаются, как с человеком, который опустился в самый низ иерархии.
Такой человек, говорит Бентам, «не может идти рядом с другими людьми и требовать себе такого же уважения».
«Этот человек, — пишет он, — раб всех, кому вздумается его поработить».
И, подумав, говорит еще уничижительней:
«Он ниже всякого раба, потому что несчастье раба есть положение вынужденное, о котором сожалеют, а его унижение зависит только от ничтожества его характера».
Так и греки считали, что раб отличается от свободного тем, что свободный мог сложить голову за свое достоинство, а раб не мог. По этому поводу цитируют Гераклита, который писал, что «война одних творит рабами, других — свободными».
О том, что забота о чести, это забота об иерархическом ранге можно судить и по отношению человека к прелюбодеянию.
Прелюбодеяние жены, как известно, оскорбляет честь мужчины. И мужчина мстит своему сопернику.
Почему он это делает?
Принято считать, что связь мужчины с замужней женщиной, это покушение на собственность мужа. Поэтому прелюбодеяние, как думают не одни энциклопедисты Брокгауз и Ефрон, «сближалось с имущественными посягательствами».
Это должно означать, что в случаях, когда жена не была вещной собственностью мужа, у мужа и законодателя отсутствовало право преследовать ее и любовника за прелюбодеяние.
Но древние законодатели не следовали этой логике.
В римской патриархальной семье жена, действительно, была собственностью мужа наравне с другими вещами.
Права собственности на супругу подкреплялись еще и тем, что домохозяин покупал жену, как вещь, а сам обряд заключения брака сводился к процедуре торжественной передачи собственности новому владельцу.
Юридически муж в патриархальной римской семье был господином над личностью жены. Он мог продать ее в рабство и имел ничем не ограниченное право наказания.
Постепенно эту форму семьи сменил брак sine mani, который возник из формы простого брачного сожительства. Эта форма брака делала жену самостоятельной и независимой от мужа, и муж не имел над женой никакой дисциплинарной власти.
Другими стали и имущественные отношения.
Имущество мужа и жены составляли две независимые массы. Своим имуществом жена могла пользоваться и распоряжаться, «не испрашивая на то согласия мужа и не отдавая ему никакого отчета».
Главное, жена сама не была в этом браке вещью в той массе собственности, которая принадлежала мужу.
Тем не мене, и в эту счастливую для женщин эпоху, не исчезает представление о прелюбодеянии, и о поруганной чести мужа.
В конце старой эры «разврат вне семьи и в семье приобрел ужасающие размеры». Для борьбы с этим развратом за восемнадцать лет до рождение Христа император Август издал несколько законов, в том числе закон, предусматривающий наказание за прелюбодеяние.
Этот закон выражал желание Августа укрепить семью и нравы. И инициатива наказания переходила из рук мужа в руки государства.
Право возбуждения дела по обвинению в прелюбодеянии принадлежало мужу и отцу прелюбодейки. Если они не подавали иск, через шестьдесят дней, его мог подать любой гражданин империи не моложе двадцати пяти лет.
В случае прелюбодеяния преимущественным правом самосуда по этому закону пользовался отец жены. Ему было позволено убить любовника дочери, а затем убить и дочь. И убийство не ставилось ему в вину. Если он убивал только любовника, а дочь оставлял в живых, он подлежал обвинению в убийстве.
Римские юристы отдавали первоочередное право отцу, чтобы обуздать «горячность и порыв легкого на решения мужа», потому что Август, хорошо понимал, что, даже не обладая правом собственности на жену, муж захочет с ней расправиться.
Обманутый муж мог по этому закону убить любовника. Правда, в том только случае, если захватил его в своем доме, и если любовник был запятнан бесчестием — был сводником, актером или занимался каким-нибудь другим постыдным делом.
Жену обманутому мужу убивать не дозволялось, хотя сам повод к убийству рассматривался, как смягчающее вину обстоятельство, и за убийство мужем неверной жены карали не смертью, а только ссылкой.
Все это показывает, что наказание за прелюбодеяние не связано с правом собственности.
И ветхозаветные иудеи, от которых преследование за прелюбодейство перешло к христианам, по всей видимости, не ставили прелюбодеяние в один ряд с преступлениями против собственности.
В других случаях, когда иудей пользовался чужой собственностью для удовлетворения своих потребностей, против него судебное преследование не возбуждалось.
«Когда войдешь в виноградник ближнего твоего, — говорит Второзаконие, — можешь есть ягоды досыта, сколько хочет душа твоя, а в сосуд твой не клади».
Свет в эту тьму, как бы сказал Фрейд, вносят среднеассирийские законы и законы Хаммурапи.
В разделе о семейных отношениях среднеассирийского законодательства предусматривается наказание не только за прелюбодеяние, но и за ложное обвинение в прелюбодеянии.
Если человек сказал равному, что его жену все имеют, но не смог доказать обвинения, он должен был получить сорок палочных ударов, месяц отработать на царских работах и уплатить один талант олова. Кроме этих наказаний его должно было заклеймить.
В следующем параграфе предусматривается наказание за ложное обвинение в мужеложстве. Если обвинитель не мог доказать, что мужчину имели, его били палками, заставляли месяц работать у царя и заплатить талант олова.
В обоих случаях клеветника не интересует сохранность собственности другого мужчины. Он хочет унизить его честь, и для этого говорит, что его жена прелюбодействует или его самого используют как женщину.
За ложное обвинение в прелюбодеянии чужой жены или жрицы предусматривалось наказание и в законах Хаммурапи.
«Если, — говорит Хаммурапи, — человек указал пальцем на энтум или жену другого человека, но не уличил ее, то этого человека должно избить перед судьями и половину его головы должно обрить».
Половину головы обривали при обращении в рабство. Комментаторы считают, что Хаммурапи имел в виду только символический смысл этой унизительной процедуры, но и этого было достаточно, чтобы искупить унижение, которое он замышлял.
Одним словом, древний законодатель, предусматривая наказание за прелюбодеяние, имел в виду не кражу чужого имущества, а покушение на честь обманутого мужа, покушение на его иерархический ранг.
Половое поведение, и это хорошо известно, связано с поведением иерархическим. Это настолько тесная связь, что у животных его рассматривают не как два отдельных вида поведения, а как одно социально-половое.
Иерархический ранг животного обнаруживается во время брачных сражений, и до следующего сезона никем обычно не оспаривается.
Так же хорошо известно, что кастрированные животные всегда проигрывают в борьбе за превосходство, даже если они гораздо сильнее своих соперников.
Заводчики, которые разводят кошек, говорят, что на вершине иерархической лестницы всегда стоит некастрированный кот.
Кастрирование животных, пишут специалисты по разведению кошек, приводит к значительным изменениям на иерар?хической лестнице. Кастрированный кот переходит на более низкую ее сту?пеньку.
Об этой связи полового поведения и места в иерархии было хорошо известно древним народам. Поэтому в мифах сыновья не убивают своего отца, как думает, например, Фрейд, а кастрируют, и это становится самой надежной гарантией, что отец уже никогда не сможет вернуться к власти.
Баал-Шамем был неверен своей жене, которая болезненно переносила измены своего мужа. Один из сыновей Баал-Шамема по имени Эл решил отомстить отцу за оскорбленную мать, и лишил его власти.
Баал-Шамем несколько раз пытался вернуть власть, пока Эл его не оскопил, после чего Баал-Шамем окончательно потерял возможность возвращения власти.
Точно так же и в греческой мифологии Крон приводит к власти братьев-титанов, оскопив своего отца Урана.
Каждый мужчина бессознательно склонен рассматривать любовь женщины, как признание того превосходства над людьми, которым он обладает или сам себе приписывает. Прелюбодейка отзывает назад это признание, и ставит обманутого мужа ниже своего любовника.
Вот, собственно, причина того животного страдания, которое испытывает обманутый муж или жена, и которая толкает человека на самые безрассудные поступки. Это страдание, чем бы на первый взгляд оно не казалось, есть переживание, связанное с потерей иерархического ранга.
В структуре этого переживания есть чувство стыда, связанного с нежеланием обнаружить свою слабость, чувство неполноценности, страх унижения. Ревнивец обнаруживает чрезмерную амбициозность и уязвленное самолюбие.
«Анализируя скрытые мотивы ненависти, мести и самобичевания, — пишет Куттер о последствиях ревности, — приходишь к выводу, что в подавляющем большинстве случаев решающее значение имеет уязвленное чувство собственного достоинства».
Положение бесчестного человека состоит не столько в том, что каждому позволено его шпынять, сколько в том, что ему не позволено обходиться с остальными, как с равными или нижестоящими, как это делают люди с высоким иерархическим рангом.
По дуэльному кодексу, например, поединок с человеком, который утратил честь, недопустим так же, как недопустим с «лицами неравного происхождения».
«Если это лицо нанесет оскорбление другому, — говорится в дуэльном кодексе, — то последнее вправе не требовать от оскорбителя удовлетворения, а обратиться к суду», потому что «дуэль может и должна происходить только между равными».
Поэтому люди чести идут на любые жертвы, чтобы не утратить или восстановить свой иерархический ранг.
В эпоху русского местничества чины давались по наследственному иерархическому рангу, и если чин был ниже наследственного ранга, это считалось бесчестием.
Бывало, царь посылал на службу двух своих другого — подчиненным. И были случаи, когда товарищ «породою своею и честью» был не меньше начальника, и отказывался ехать.
Тогда царь приказывал по старым записным книгам провести сыск, «кто каков есть честью, кому с кем быти по сыску мочно, и тому быти» велели «без упорства». А кому «быти для ровности не мочно», того отставляли и велели «быти иному, кому мочно».
Чтобы не потерять честь, иные «учинялись нарочным делом болны, чтоб тою приметною болезнью тое службы избыть». Котошихин пишет, что «иные такие люди с серца прикинувся в болезнь» даже не «нарочным делом» умирали, «не хотя роду своего перед другим родом обесчестить».
Так же и за столом у государя садились по чину своему «боярин под боярином, околничей под околничим и под боярами, думной человек под думным человеком и под околничими и под боярами». А кто кому был равен породою, те друг под друга не садились. Таких царь велел посадить силою, а они посадить себя не давали и «выбивались из-за стола вон».
«Хотя де, — рассказывает Котошихин, — царь ему велит голову отсечь, а ему под тем не сидеть» и спустится под стол; и царь укажет его вывесть вон и послать в тюрму, или до указу к себе на очи пущати не велит».
После за ослушание, пишет Котошихин, «отнимаетца у них честь, боярство, или околничество и думное дворянство».
Люди дрались на дуэлях даже тогда, когда исход поединка угрожал не только их жизни, но и жизни близких людей. Вот, что рассказывает Руа о поединке между рыцарями Жаном Каружем, владельцем Аргентейля, и Жаком Легри, который состоялся в царствование Карла II в 1386 году.
Супруга Каружа, рассказывает Руа, пожаловалась мужу, что ее оскорбил рыцарь Жак Легри. Каруж обратился к королю, и король разрешил Каружу драться с Легри.
Перед дуэлью Каруж в последний раз подошел к жене и спросил правое ли дело, за которое он будет драться. Жена сказала, что он может биться с уверенностью, потому что дело — правое.
Но «она была чрезвычайно печальна». Если муж не победит «ей угрожал костер, а мужу виселица».
Жан де Каруж опрокинул на землю обидчика жены и пронзил его мечом. Труп Легри отдали палачу. Палач поволок его на Монтфокон и там повесил.
О том, что восстановление чести, это восстановление иерархического ранга, говорят и примеры из международных отношений. Собственно говоря, при наличии международного права, отношения государств носят преимущественно этический, а не правовой характер.
Так, например, когда турецкий султан в 1853 году решил передать ключ от Вифлеемского храма католикам, император Николай — покровитель православных в Турции и Палестине — воспринял это решение, как покушение на честь России.
Султан, желая передать эту «ничтожную вещь» католикам, показывал, что Франция, которой он хотел угодить, в иерархии государств стоит выше России, и что с мнением русского государя можно не считаться.
В ответ в том же 1853 году русские войска оккупировали Дунайские княжества. Наполеон Третий «в совершенно ясных выражениях» предложил России вывести войска с Дуная, на что Николай высокомерно ответил, что это «равносильно требованию обесчестить себя и что «Россия сумеет показать себя в 1854 такой же, какой она была в 1812».
На следующий год на конференции в Вене России предлагают ограничить морские силы на Черном море, как будто речь идет о государстве, которому безнаказанно можно диктовать условия. Горчаков от имени государства снова выражается в этических категориях — Россия не позволит себя обесчестить.
В этих случаях, речь каждый раз идет о покушении на положение России в иерархии Европейских государств, и каждый раз покушение на иерархический ранг рассматривается русскими, как покушение на честь государства.
И вот, что еще нужно иметь в виду.
Когда заводится речь о власти в связи с этическими отношениями, подразумевается не государственная власть, не превосходство одних людей над другими, предусмотренное табелью о рангах и штатным расписанием учреждения или предприятия. Речь идет о естественном неравенстве людей и о естественном превосходстве одних над другими.
Из того, например, что Нерон был императором, не следует, что он писал стихи лучше Катулла. И никакой государственный аппарат насилия, не мог помочь Нерону подняться выше Катулла на литературном поприще.
В литературе приводится случай, который произошел с Петром Столыпиным.
После первой русской революции он ввел военно-полевые суды, и, подразумевая виселицу, депутат Государственной думы Родичев, критикуя правительство, употребил выражение «столыпинский галстук» и «руками сделал жест завязывания петли на шее».
Министры покинули зал заседаний, а Столыпин прислал к Родичеву своих секундантов. Дело, правда, уладил Милюков. Он посоветовал Родичеву извиниться перед Столыпиным. Тот извинился, и Столыпин его простил.
Этот случай показывает, что государственная власть совершенно беспомощна там, где требуется защищать честь. Столыпин мог оставаться самым могущественным человеком в Российской империи, но чувствовать, что находится во власти других людей.
Эйдельман рассказывает историю, как тамбовский дворянин Сыщиков вызвал на дуэль Николая Первого.
Сыщиков прислал императору письмо, в котором высмеивал самодержавие.
После критики царского режима, дворянин стал рассуждать, что теперь государь велит с ним расправиться. Он натравит многих на одного. Но это «не хорошо для рыцаря и дворянина».
«Посему, — писал Сыщиков, — предлагаю добрый древний обычай — поединок».
«В дуэли, — писал этот наглец государю, — много мерзости, но есть одно, может быть, перевешивающее все другое — право свободного человека решать свои дела самому, без всяких посредников.
В вашей стране имеется неподвластная вам территория — моя душа. Одно из двух: либо признайте свободу этой территории, ее право на независимость, либо сразитесь за свои права, которых я не признаю.
Если вы сразитесь и проиграете, я диктую условия, если одолеете, я готов признать ваше право надо мною, потому что вы его завоевали в честной борьбе, рискуя за это право наравне со мною».
Сыщикова нашли и доставили к императору.
«Могу и на виселицу тебя, и в крепость, и в солдаты, и в Сибирь — все заслужил, — сказал император дворянину. — Но, ты останешься в убеждении, что, какое бы я тебе ни назначил наказание, души твоей мне не завоевать. Приказываю: иди и живи. Ты свободен».
Так, по крайней мере, сам Николай описывает этот случай в письме к Паскевичу-Эриванскому.
В самом деле, и в Тамбовской деревне встречаются люди доблестные, а на троне — малодушные. И тот, кто занимает самую высокую должность в государстве, может иметь самый низкий иерархический ранг в естественной иерархии людей.
Бердяев поэтому и говорит, что «аристократия не есть сословие или класс», что «аристократический склад души может быть и у чернорабочего, в то время как дворянин может быть хамом».