7.1 Лесть

7.1 Лесть

Самый простой и показательный пример не агрессивности безнравственного поведения показывает лесть.

С помощью лести нельзя приобрести превосходство и власть, зато легко приобрести свободу от чужого произвола.

Когда Иаков узнал, что Исав хочет его убить, он послал брату подарки: двести двадцать козлов, двести овец и двадцать овнов, тридцать верблюдиц с жеребятами, сорок коров, десять волов, двадцать ослиц и десять ослов.

Потом, когда они встретились, Иаков поклонился Исаву семь раз. Потом восемь раз назвал брата своим господином. И еще больше польстил, когда сказал: «я увидел лице твое, как бы кто увидел лице Божие».

И раби Иоханан делает из этой истории образец, как нужно поступать, чтобы без меча добиться мира и благоденствия.

«Всякий, — говорит он, — кто хочет умиротворить царя или властителя, и не знает, как это сделать, пусть положит перед собой эту главу о Яакове и Эсаве и учит из нее способы добиться умиротворения и благоволения».

Лесть, по словам Петра Ткачева, превращает человека в «нравственное чудовище», «лишенное всякого сознания собственного достоинства, совершенно неспособное ни к какой борьбе, ни к какому активному протесту».

Этот революционер вычитал в одной лояльной к самодержавию газете, что экономическое положение государства потрясено; финансы в расстройстве; крестьяне обеднели; урядники вместе со становыми и исправниками не приносят пользы народу и правительству; хищения расстраивают народный организм.

Ткачев, наверное, правильно считает, что до такого положения Россию довела «бесконтрольная, вездесущая и всемогущая» власть царя.

И он думает, что не может существовать такого «нравственного урода», который в состоянии «с искреннею признательностью лизать руку, его, не защищающую и целовать ногу, его топчущую».

Человек, «не утративший образа и подобия человеческого», должен испытывать к самодержцу «чувство негодования, озлобления, презрения, ненависти и мщения». Он, другими словами, должен поступать агрессивно, если он человек порядочный.

Но Ткачев видит около трона людей, которые, расталкивая друг друга, стремятся лестью заслужить то, что добывается в революционной борьбе.

Все сословия шлют к «своему палачу, тирану и грабителю «выборных» депутатов, которые от имени народа «лижут ему ноги, целуют его руки и, обливаясь слезами, заверяют в своей любви, преданности и благодарности!»

Де Кюстин, посетивший Россию при Николае Первом, пишет в своих письмах, что «последний холоп, коли он сумеет угодить повелителю, назавтра может стать первым лицом после императора».

В том, что начальство любит лесть, есть какая-то общечеловеческая беспомощность, что-то, что вызывает сочувствие и даже сострадание. Ведь само по себе умение ценить чужие достоинства — крайне редкая добродетель. Землю преимущественно населяют люди завистливые, и «всякий вид добродетели не остается у них без такого имени, которое заимствовано от противоположного порока».

«Заслуживающих одобрение, — говорит Ефрем Сирин, — они унижают; кто идет добрым путем, тем полагают на пути соблазны; кто живет как должно, тех порицают».

И поэтому человек цепляется за всякую похвалу, и поэтому лесть так легко находит дорогу к любому сердцу и разрушает любые крепости.

Рассказывая о частной и общественной жизни римлян, Гиро приводит историю Афера. Афер достиг богатства и славы, обвинив «в беспутной жизни, в кознях и чародействе, направленных против императора» Клавдию Пульхру — родственницу и близкую подругу Агрипины, вдовы Германика.

Однако когда к власти пришел Клавдий, над Афером нависла смертельная опасность. Новый император был сыном Агрипины.

И Афера выручила лесть, которая для Клавдия оказалась дороже матери.

Правда, Клавдий подозрительно относился к чужим похвалам, и иногда комплименты принимал за оскорбления.

Когда Афер воздвиг в честь Клавдия статую, «с надписью, в которой упоминалось, что Калигула, двадцати семи лет отроду, уже был вторично избран консулом», император увидел в этой надписи «оскорбительный намек на его молодость и косвенное указание на закон, запрещавший быть консулом в таких юных годах».

Калигула приготовил и произнес в сенате речь против Афера.

И Афер вместо того, чтобы защищаться, сделал вид, что речь императора поразила его, как гром, и сказал, что «гораздо меньше боится всемогущего Калигулы, чем его ораторского таланта». После этого он начал цитировать речь Калигулы и указывать на ее красоты.

И Калигула, который считал себя лучшим оратором своего времени, «вернул Аферу свое расположение».