25. Маски политического театра

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

25. Маски политического театра

Довольно успешное истолкование первой главы, как и образов «романа в романе», уже потихонечку приучило нас к одной важной идее. Действующие лица нашей сатирической драмы суть не просто коллективные образы, а объективно существующие в глубинах психики людей духовные сущности, которые сосуществуют и борются друг с другом за влияние на личности людей. Каждому сообществу – профессиональному сословию или же городу присущ некий автономный дух, обитающий в каждой личности из этого сообщества. Так что границы, определяющие социальную структуру, пролегают не между людьми, а внутри каждой личности. Достаточно очевидно, что источником универсальной идеи, «зерном истины», из которого вырастает эта аксиома, послужила христианская идея церкви как собрания людей, объединённых присутствием в их личности Христа.

Действующими лицами истории, а значит и современной политики, являются не цари или герои, а эти самые эгрегоры, демоны, духи. Политики – это всего лишь актёры политического театра, олицетворяющие эти невидимые сущности. Или может быть даже – это театральные маски, которые духи времени или места надевают для общения друг с другом. Поэтому некоторые персонажи нашего Романа порою меняют обличье. Например, кот Бегемот иногда превращается в толстяка, а Коровьев меняет фамилию. Не говоря уже об искусстве перевоплощения самого Воланда.

Кажется, мы уже привыкли и к тому, что Воланд – вовсе и не сатана, а Творческий дух, объединяющий особое сообщество людей – философов, музыкантов, поэтов, писателей, учёных. В отличие от других ипостасей личности этот дух-путешественник лишь иногда посещает квартиры в своей обители №302-бис. Впрочем, мы ещё при обсуждении изначальной дионисийской формы Романа могли бы догадаться, что главным героем этого представления является он, Творческий дух!

В отношении Фагота мы также уже успели высказать догадку, что это надевший другую маску Фауст, то есть естественнонаучное сообщество со всеми его фокусами, талантами и дурными привычками. Во всяком случае, фокус Фагота с «червонцами» не что иное, как повторение первой картины второй части «Фауста». Да и само представление в Варьете родом оттуда же.

Подлинную природу Азазелло как профессионального сословия спецслужбистов тоже скрыть невозможно – её выдают не только способности и повадки, но также подчёркнутый имидж головореза при похвальной самодисциплине и лояльности. Что касается Бегемота, то его имидж тоже выдаёт его с головой и усами: с самых давних времён жирный кот остаётся символом нувориша, хоть «нового русского», хоть древнего египетского.

Заметим, что именно эти сословия – нуворишское, спецслужбистское, а также материалистическая наука в части экономики были главными действующими лицами политического Варьете начала 1990-х. Ах, нет, ещё одно важное сословие забыли: масс-медиа, «свободную прессу». А кто у нас в нехорошей квартире на печатной машинке стучал? Некая девица, готовая к любым услугам, степень свободы которой несколько зашкаливает, не так ли? Вторая древнейшая профессия находится, как минимум, в давнем знакомстве с сословием нуворишей. Вот и кот с Геллой – не разлей вода, то он ей что-нибудь прострелит, то она ему в шерсть вцепится. Нашу догадку насчёт Геллы подтверждает её знакомство с Фаготом, а также аллитерация с немецким оригиналом имени другой подруги Фауста. Елена Прекрасная, помнится, служила божественной символикой монархической власти, а также музой слагавших оды поэтов. В наши бурные времена для поддержания символики и рейтингов власти требуется пресса – чем свободнее от предрассудков и морали, тем лучше.

Теперь, прояснив социальную природу подручных Воланда, можно снова вернуться к московским главам, посвященным подготовке, проведению и последствиям сеанса чёрной магии в нашем политическом Варьете. Так, наполняется конкретно-историческим содержанием участие Азазелло, то есть спецслужб, в процессе срочной отправки Лиходеева в Ялту. Равно как и участие Бегемота, которого в августе 91-го олицетворяет последний советский премьер Павлов. Позже его место займёт другой пухлый персонаж, тоже похожий одновременно на кота и на борова – Е.Гайдар. Но самой наилучшей из «масок» Бегемота, блестящим исполнителем роли лучшего в мире шута будет следующий премьер, мастер афоризмов и экспромтов. И разве фамилия Черномырдин не говорит сама за себя и за Бегемота? В лихие ельцинские времена именно председатель правительства был выразителем интересов олигархии, нуворишей, «жирных котов».

Знакомство управдома Никанора Ивановича с Коровьевым тоже вызывает в памяти 1991 год и разные несчастья, обрушившиеся на управляющих делами, после того как последний генсек застрял в Ялте. Потом в мировой прессе долго рассуждали о «золоте партии», а Бегемот под маской Гайдара даже нанял частных детективов для его заведомо безуспешных поисков. Так что управдом Лиходеева, имеет право быть отдельно упомянутым в детективном сюжете политического театра начала 1990-х. Однако сразу заметим, что управдом занимает в Романе слишком заметное место, целых две главы, не считая помещения в соседнюю с мастером палату. Булгаков вообще питал слабость к образу управдома. Кроме Босого, он воспел также управдома Буншу из «Ивана Васильевича», Швондера в «Собачьем сердце» и ещё парочку управдомов в других пьесах. Однако, это-то и подозрительно. Не иначе, как за образом управдома прячется какая-то ещё непонятная нам аллегория, имеющая смысл в каком-то другом слое символики, отличном от политического театра. Но мы пока не знаем, как найти этот более глубокий контекст, потому вернёмся к политике.

Сложным для истолкования оказался образ Варенухи. Соратник Римского–Ельцина во время ялтинского сидения Лиходеева–Горбачёва, который становится вампиром и вместе с Геллой угрожает утянуть за собой в могилу финдиректора. Я поначалу грешил на спикера Хасбулатова и в его лице на весь депутатский корпус. Уж больно Руслан Имранович к концу карьеры взбледнул с лица, что твой вампир. Но депутаты в целом субъект пассивный, как там кто-то сказал: «агрессивно-послушный». А наш администратор беспокойно деятелен и активен. То есть может быть и Хасбулатов, но в иной, не депутатской, а политической ипостаси.

Тут нам могут помочь две незаметные с первого взгляда подсказочки. Первую мы обнаружили, когда изучали чекистский слой в тексте Романа. Выяснилось, что обязательное разоблачение чёрной магии с указанием в афише есть неявная отсылка к секретному приказу ОГПУ. Получается, что когда Варенуха говорит Римскому: «Тут вся соль в разоблачении», то администратор Варьете признаётся тем самым в сопричастности тайному знанию о чекистском приказе. Не удивляет, что Римский именно Варенухе предлагает отнести телеграммы куда следует. Тогда и беседа Варенухи с Азазелло имеет немного иной оттенок смысла, объясняющий жёсткое обхождение с непослушным сексотом.

Вторая подсказка заключается в аллитерации «администратор Варьете Варенуха». В этой строчке так и слышится слово «варвар», но мы, разумеется, далеки от того, чтобы приписать Автору грубые намёки на чеченское происхождение Руслана Имрановича, уважаемого профессора и доктора наук. Просто так совпало. Скорее всего, Булгаков имел в виду другое – сходство имён заведения и политического субъекта. Если Варьете – это политический театр, она же Демократия, то Варенуха в таком случае означает «демократ». Или с учётом некоторой уничижительности суффикса – «демшиза». Согласитесь, что этот коллективный субъект, воспринимаемый как единое целое, был одним из самых заметных в начале 90-х.

– Но при чём здесь спецслужбы? – воскликнет какой-нибудь читатель, не знакомый с политическими реалиями 1990 года. А при том! Откуда скажите на милость в Советском Союзе, особенно в РСФСР могли появиться «демократы» и «демократические силы»? Никакой политэкономической базы в стране для этого не существовало – не то что крупных, но и мелких собственников. А были одни лишь научные сотрудники да администраторы. Но партийная номенклатура в лице Стёпы Лиходеева в запале борьбы с алкоголизмом слегка помутилась рассудком и подписала контракт с иностранными консультантами о том, что непременно должны быть «демократы» на политической сцене. Ничего более похожего, чем подопечная чекистам диссидентская «шиза», в стране найти не удалось, видимо, поэтому заказ на срочное размножение «демократов» был размещён в спецслужбах.

Доходило до смешного, когда в «клубах избирателей» наряду с дежурными правдоискателями дисциплинированно заседали десятки агентов всех уровней и линий КГБ и МВД. Помнится во время одной из «цепочек» в защиту Гдляна–Иванова, где большинство участников было просто сочувствующими зеваками, я разговорил такого активиста районного «клуба избирателей». Солдат срочной службы из Туркменистана дисциплинированно ходил в гражданке из соседнего стройбата на сходки таких же «демократов». Это к вопросу о дубовейшем уровне исполнения особистами спущенных сверху директив. Однако же страну общими усилиями успешно развалили в кратчайшие сроки.

Так что уже ничему не приходилось удивляться, наблюдая вблизи часть депутатского корпуса, избранную под флагом «ДемРоссии». В финале августовского путча, когда Лиходеев загорал в Ялте, все эти демократические активисты, испугавшись разоблачения, двинулись к центральному офису на Лубянке. Хотя наверняка, каждому из них звонил куратор и предупреждал. Но одно дело быть просто каким-нибудь администратором, а другое дело рисковать депутатским мандатом из-за какой-то карточки учёта агентов. В общем, еле угомонили, заняв толпу «демократов» зрелищем демонтажа статуи Дзержинского и пообещав составить из видных представителей «демшизы» особую комиссию по делам лубянских архивов. И что удивительно, ни один «демократ» в результате работы этой комиссии не пострадал, что, конечно же, должно свидетельствовать о чистоте демократического движения и полном бездействии КГБ в последние годы «перестройки».

Августовский путч ГКЧП действительно сильно изменил судьбу и даже облик «демократов», которые в одночасье потеряли главный смысл своего политического существования. Сначала получили по ушам от своих кураторов из спецслужб, потом – от «новых русских», которые оказались спецслужбам ближе. Но смертельным испытанием для «демократов» стали вовсе не удары, а холодные объятия масс-медиа. Все эти прямые трансляции и постоянное внимание, провоцирование слабых духом «демократов» на бездумные слова и действия – превратили безобидных и лояльных администраторов в несчастную «демшизу».

Нужно сказать, что и «свободная» пресса времён «прихватизации» недалеко ушла по своим качествам от «демшизы». Оба коллективных субъекта были возбуждены происходящим без них дележом пирога и решительно жаждали превращения руководства Варьете по своему образу и подобию. Под ударом оказался финдиректор Ельцин, который вовсе не управлял сеансом финансовой магии в эрэфийском политическом театре, а только подписывал приказы и платёжки, надеясь как-нибудь уцелеть. Отсутствие тени и статус вампира у Варенухи, как и у Геллы означает, что «демократы», как и «свободная пресса» были бесплотными симулякрами без социальной опоры, одной лишь видимостью, прикрывающей сервильную и разрушительную сущность.

Фаготовский фокус с червонцами-ваучерами мы уже разъяснили. Что касается магазина на сцене, то участие в нём Геллы, то есть «свободных» масс-медиа наряду с «новым русским» Бегемотом сразу наводит на правильное толкование. Это дефиле с участием многих милых дам неглиже – не что иное, как беспардонная реклама, следование обещаниям которой оставило без штанов не одну семью. А тот мужичок, который вышел на сцену ради обувки для жены – это не иначе как Лёня Голубков из рекламы «МММ».

Неразгаданным персонажем из сеанса Варьете остался конферансье. Судя по тому, что охоте на тигров уделено особое внимание в 24 главе, а сам Бенгальский окажется соседом Босого в клинике Стравинского, здесь мы тоже имеем дело с каким-то третьим слоем смыслов. Но образ Бенгальского должен иметь разгадку и в контексте «политического театра». На кого же из политических субъектов постсоветского Варьете мог так осерчать Бегемот, то есть новорусская олигархия? Дело, напомним, происходит сразу после раздачи червонцев, то есть «ваучеров». И кто же из серьёзных политических субъектов пострадал, остался без головы, но затем был амнистирован? Есть, есть такой субъект – называется «российские коммунисты». В период подготовки «прихватизации» были запрещены две организации – КПРФ и так называемый Фронт национального спасения. Вторая из них – это тоже симулякр, а вот КПРФ действительно была обезглавлена, но «тело» местных первичных парторганизаций осталось живым. Согласно решению конституционных судей в конце 92-го к телу было опять разрешено приделать голову в лице прежнего партийного руководства.

После сеанса ваучерной магии и ночного покушения на Римского из руководства Варьете остаётся только бухгалтер Василий Степанович с нежной фамилией Ласточкин, решивший направить отчёт в вышестоящую организацию – Зрелищную комиссию. Постойте, скажет внимательный читатель, какая ещё может быть вышестоящая организация над Ельциным и над Хасбулатовым, над президентом и депутатами, неважно «демократами» или «коммунистами»? И как всегда не угадает. Дело в том, что в 1990-93 годах над Верховным Советом, и над Президентом, и даже над Конституционным Судом формально существовала высшая инстанция – Съезд народных депутатов, имеющий право решать любой вопрос. Только собирался Съезд нечасто, но уж если собирался, то зрелищности этой комиссии было не занимать, это правда.

Что же может символизировать форма без корпуса, пустой костюм без тела, подписывающий как ни в чём не бывало документы? Не иначе как речь идёт о десятом Съезде народных депутатов, который должен был решить судьбу руководства Варьете, но не смог, потому как был лишён полномочий от имени конституционного процесса (указ №1400 от 21.09.93). В результате большая часть депутатов и сотрудников разбежались, а остался лишь технический персонал, да персональные помощники и секретарши Прохора Петровича, олицетворяющего тот самый депутатский корпус. Формально Съезд был созван и даже утверждал какие-то акты, но самого корпуса, в смысле кворума внутри этой формы не было. Председатель Конституционного Суда Валерий Дмитриевич Зорькин, а именно он дополнял триаду руководства Варьете, очень хотел пообщаться с депутатским корпусом и руководством Съезда. Но в протоколе заседания КС отражено, что судьи были лишены такой возможности.

Подтверждением нашей версии насчёт Зрелищной комиссии как Съезда, является визит регента в городской филиал комиссии. У Съезда народных депутатов действительно был городской филиал под названием Моссовет. Всякий, кто был знаком с последним созывом этого уважаемого органа, должен оценить метафору насчёт трёх грузовиков не вполне вменяемых активистов. Между прочим, в октябре 93-го из Моссовета действительно увезли за город и интернировали самых активных депутатов. А вот визит в городской филиал интеллигентного демагога Коровьева напоминает о митинге либеральной общественности, взявшей в кольцо Моссовет.

Так что при желании и минимальном знании политических реалий начала 1990-х практически весь сюжет, связанный с сеансом в Варьете, можно расшифровать в самых мелких подробностях. Немного сложнее с главами с 3-й по 6-ю, в которых главным действующим лицом является Бездомный, преследующий Воланда. Но мы всё же попытаемся разобраться.