3. Проблемы материалистической диалектики в освещении «советологии»

3. Проблемы материалистической диалектики в освещении «советологии»

Проблемы материалистической диалектики приковывают внимание не только буржуазных философов и социологов-профессионалов, но и являются объектом критики со стороны теоретиков современного антикоммунизма, «советологов».

Социальной функцией «советологии» является наукообразный антикоммунизм и антисоветизм, порой претендующий на утонченность: генеральная линия «советологии» – фальсификация теоретических, особенно философских, основ коммунизма, стремление опровергнуть марксизм-ленинизм с позиций будто бы «объективной» и «беспристрастной» науки. Весьма примечательно, что сама «советология» не имеет какой-то единой собственной философской позиции: последняя в значительной мере эклектична – в ней переплетаются неотомизм с экзистенциализмом и неопозитивизмом, ибо различные «советологи» принадлежат к тем или иным философским направлениям. То же относится и к ее методу: основной методологической позицией «советологии» является антидиалектика, точнее, отрицание материалистической диалектики. В силу этого материалистическая диалектика, ее основные принципы, законы и категории служат предметом разнообразных извращений и нападок в многочисленных «исследованиях» критиков марксизма-ленинизма, ведущихся с позиций различных идеалистических школ и направлений.

Их особый «интерес» к материалистической диалектике, разумеется, не случаен: общеизвестно, что она является одной из теоретических основ коммунизма, универсальным методом научного познания и революционного преобразования объективного мира, надежным оружием в борьбе против идеализма и метафизики. «Ведь именно при помощи основного закона материалистической диалектики, – отмечал Г. Веттер в заключении к своему первому „исследованию“ о диалектическом материализме, сетуя на диалектику, – закона единства и борьбы противоположностей как источника движения должен быть исключен перводвигатель, творец-бог» (492а, стр. 577).

Вследствие этого проблемы материалистической диалектики служат объектом многообразных извращений и фальсификаций со стороны «советологов» – и в ФРГ, и в США, и в других странах. Особую активность в этом отношении проявляют западногерманские «советологи» Ю. Бохеньский, Г. Веттер, Т. Блекли, Г. Дам, Г. Ингензанд, М. Ланге, Ф. Левенталь, К. Марко, Г. Огирман, Г. Фальк, И. Фетчер, В. Хофман и др. В связи с этим критика «советологических» интерпретаций материалистической диалектики ведется на основе анализа «исследований» главным образом «советологов» ФРГ.

«Советологической» критике материалистической диалектики присущи следующие характерные черты и особенности:

1. Уровень «советологической» критики совершенно не соответствует тому теоретическому уровню, на котором ведется разработка проблем теории материалистической диалектики в Советском Союзе. Как правило, при этом объектом критики выступают популярные работы, в то время как серьезные исследования советских ученых замалчиваются или вообще игнорируются.

2. В своей критике теории материалистической диалектики «советологи» вращаются в узких рамках традиционных буржуазных идей и представлений, эклектически смешивая в своих «исследованиях» аргументы различных философских течений и школ, в разное время выдвигавшиеся против диалектико-материалистической философии и материализма в целом.

3. «Советологическая» критика материалистической диалектики ведется с позиций идеализма и метафизики, которые у ряда критиков сочетаются с откровенной теологией (это особенно характерно для таких теоретиков «советологии», как Бохеньский и Веттер). Вследствие этого «советологи» отрицают объективную диалектику, присущую природе и обществу, объявляя дух единственным носителем диалектики.

4. Критике «советологов» весьма не хватает объективности. Их критический метод сводится к следующей схеме: тенденциозное изложение теоретических положений материалистической диалектики в интерпретации и с комментариями самого «советолога», в результате которых исходные положения настолько изменяются (главным образом примитивизируются и вульгаризируются), что зачастую становятся просто неузнаваемыми. «Советологи» при этом не в состоянии преодолеть рамки собственной догмы, в которой они воспитаны сами и воспитывают других и согласно которой материалистическая диалектика, равно как и марксистско-ленинская философия в целом, представляет собой лишь примитивную и догматическую концепцию.

5. В критике «советологов» отсутствует научная обоснованность. Они, как правило, не рассматривают сложившуюся в нашей философской науке систему материалистической диалектики как теории, ограничиваясь критикой отдельных положений и пытаясь обнаружить в ней «непреодолимые» противоречия. Их аргументы против теории диалектики носят, как правило, умозрительный характер, зачастую являются попросту софистическими и по сути дела игнорируют не только общественно-историческую практику, отрицая ее как критерий истины, но и данные современной науки. К тому же их критика носит декларативный характер и является негативной по своему существу, ибо «советологи» не в состоянии предложить собственное позитивное решение рассматриваемых проблем.

Далее кратко рассматриваются «советологические» интерпретации сущности материалистической диалектики и некоторых ее актуальных проблем.

«Советологические» интерпретации сущности материалистической диалектики

«Советологи» единодушно отмечают огромное значение диалектики для теории и практики ленинизма. Авторы широко известного «Руководства по мировому коммунизму» утверждают, что «лучше всего она (диалектика. – И.Я.) может быть определена как основная коммунистическая метафизика связи и развития всех вещей» (409, стр. 30). А несколько ниже, говоря о многозначности прилагательного «диалектический» в нашей революционной теории («советологи» выделяют пять, по их мнению, основных его значений), они отмечают, что «важнейший смысл прилагательного „диалектический“ относится к закону скачков», благодаря которым существуют различные виды вещей. Характеризуя последнее его значение, критики пишут: «Наконец, коммунисты называют „диалектическим“ метод, который ведет к борьбе или спору, дискуссии» (409, стр. 31).

Обращает на себя внимание, что, при столь подробном анализе и объяснении термина «диалектический», «советологи» совершенно обошли то, что вытекает из самой сущности диалектики – закона единства и борьбы противоположностей: внутреннюю противоречивость предметов, процессов и явлений.

Ю. Бохеньский в своем «Советско-русском диалектическом материализме» не может не отметить чрезвычайно значительную роль диалектики в марксизме-ленинизме. Но за пределами констатации этого бесспорного факта его утверждения не соответствуют действительности. Совершенно не обосновано замечание Бохеньского о том, что понимание сущности диалектики советскими философами соответствует гегелевскому: они следуют не Гегелю, а Марксу и Энгельсу (кстати, само определение диалектики как науки принадлежит, как известно, Энгельсу, а советские философы исходят из него), которые неоднократно подчеркивали принципиальное различие между материалистической и гегелевской диалектикой.

Для большинства «советологических исследований» характерно истолкование материалистической диалектики – антикоммунисты зачастую называют ее «советской диалектикой» – как простого заимствования диалектики Гегеля. В «Руководстве…» прямо подчеркивается, что «коммунизм есть по существу гегельянство» (409, стр. 31)[63]. Та же оценка дается в «советологическом» словаре К. Марко, где также утверждается, что «советская диалектика совершенно очевидно находится во власти гегелевской концепции» (468, стр. 88).

Среди «советологов» есть и другая столь же неправомерная точка зрения, сторонники которой считают, что материалистическая диалектика и диалектика Гегеля по своему существу и философским основам полностью исключают друг друга.

Сторонники данной точки зрения подчеркивают при этом несовместимость диалектики с материализмом, отмечая, как, например, делает это Г. Фальк, что «в рамках спиритуалистической системы (у Гегеля. – И.Я.) диалектика была уместна, а в материализме она противоречит здравому смыслу… Действительная диалектика – метод развития человеческого духа, а не материи» (425, стр. 123).

«Советологи», видимо, не желают понять, что между материалистической диалектикой и диалектикой Гегеля имеются как общность, так и принципиальные различия, которые были достаточно четко определены самими основоположниками марксизма. И если гегелевская диалектика явилась одним из теоретических источников марксизма, то материалистическая диалектика представляет его составную часть, его научный метод и теорию развития.

Критики ленинизма повторяют тезис философов-идеалистов о том, что нет и не может быть объективной диалектики, что диалектика применима лишь к явлениям духовной сферы и обнаруживается лишь в сознании индивида, а посему признание диалектики в природе и в материальных сторонах общественной жизни будто бы совершенно неправомерно. «Таким образом, типично человеческая, то есть духовная деятельность, – пишет Фальк, – диалектична. Маркс мог бы по праву применить диалектику к народнохозяйственному, то есть созданному главным образом действиями людей, сектору, если бы прежде путем своего онтологического материализма не подверг отрицанию дух – единственный носитель диалектики» (425, стр. 122).

В своих рассуждениях Фальк под типично человеческой деятельностью понимает лишь деятельность в области духа, «забывая» о том, что не менее типичной, специфически человеческой формой деятельности является общественно-историческая практика, составляющая основу духовной жизни людей, что общественный человек не только мыслящее, но и действующее существо, ибо, говоря словами гётевского Фауста, «вначале было дело».

Попытку аргументации рассматриваемого тезиса предпринимает также Г. Веттер: «Коренная ошибка учения о материалистической диалектике, – пишет он, – заключается в том, что здесь перенимается гегелевская концепция, которая, может быть, и имеет смысл, когда она основывается на предпосылках гегелевской философии (хотя, вероятно, и с этим нельзя будет согласиться), но которая теряет всякий смысл, если в ее основании лежит „материалистическое перевертывание“ Гегеля, которым хвалились Маркс и Энгельс, а после них вся советская философия» (494, стр. 116).

«Советологическая» концепция сущности материалистической диалектики, равно как и ее оценка в целом, не отличается ни оригинальностью, ни основательностью, ни объективностью, – она, как правило, негативна. В обобщенной форме ее можно представить следующим образом: диалектика – это якобы устаревшая и ненаучная система; основные положения ее не доказываются и не обосновываются, а лишь постулируются; она методологически порочна и поэтому будто бы не способна дать творческое решение философских проблем; эта система внутренне противоречива и в целом ошибочна и т.п.

Так, например, австралийский «советолог» Е. Каменка в своем докладе «Советская философия в 1917 – 1967 гг.» на VI международном «советологическом» конгрессе в сентябре 1967 г. утверждал: «Что же касается диалектического материализма, то он не внес никакого значительного творческого вклада… советский диалектический материализм… невероятно устарел… Улучшение советской философии, которое, как я считаю, имеет место, заключается исключительно в постепенном разрушении диалектического материализма как специфически особой философской точки зрения, а также в отказе от большевистского стиля»[64]. В том же духе рассуждает и его западногерманский коллега Г. Ингензанд, который в заключении своей книги заявляет, что «главные, основные идеи диамата ложны» (446, стр. 76). «Советологи» выдвигают против материалистической диалектики различные, порой противоречащие друг другу обвинения, суть которых систематизировал Веттер (см. 494, т. I).

Несостоятельность их предопределяется тем, что диалектика вопреки всем сомнениям и возражениям «советологов» присуща самому материальному миру, что доказано всем ходом развития общественной практики и неопровержимыми данными самой науки. И именно потому, что все в мире движется и развивается диалектически, человеческое мышление, диалектичность которого признают сами «советологи» и многие философы-идеалисты, может в целом правильно отображать мир. Именно поэтому, как справедливо отмечал Энгельс, люди мыслили диалектически задолго до того, как появилось слово «диалектика».

Главной линией, по которой идет фальсификация материалистической диалектики «советологией», выступает, на наш взгляд, примитивизация ее сущности, вульгаризация ее основных принципов, законов и категорий, отрицание ее научного характера и стремление представить диалектику как «псевдонауку», «спекулятивную догматическую систему». Расчеты наших противников, равно как и логика подобных фальсификаций, очевидны: даже людям, не очень сведущим в марксизме-ленинизме, известно, что диалектика является одной из его теоретических основ, поэтому наши критики стремятся любыми способами и средствами вульгаризировать и скомпрометировать ее, чтобы тем самым оттолкнуть мыслящего человека не только от материалистической диалектики, но и от коммунизма вообще.

Веттер, например, говорит об этом без всяких обиняков: «Учение о материалистической диалектике является той частью в диалектическом материализме, в которой прямо-таки решается его судьба. Ибо если материалистическая диалектика окажется несостоятельной или ничего не говорящей, то рухнет здание всего учения» (494, т. I, стр. 115).

Примитивизация и вульгаризация диалектики осуществляется «советологами» чрезвычайно многопланово и многообразно. Вместе с тем в этом антикоммунистическом потоке можно выделить несколько основных характерных направлений, которые, как в этом легко убедиться, далеко не оригинальны, повторяя в основном давнишние возражения и обвинения против марксизма традиционной буржуазной философии и социологии, а также стереотипные антиленинские вымыслы.

Одно из таких направлений – изображение диалектики не как науки, имеющей собственный предмет и представляющей систему принципов, законов и категорий, а как механического конгломерата ограниченного числа «догм», тривиальных и просто ошибочных положений. Если поверить подобным утверждениям «советологов», напрашивается вывод о том, что диалектика не является наукой или научной системой – она представляет якобы какую-то механическую конструкцию, состоящую из нескольких, причем разнородных, частей. Само собой разумеется, что марксизм-ленинизм никогда не рассматривал диалектику столь упрощенно. Напротив, общеизвестно, что Марксу и Энгельсу принадлежит разработка основных принципов, законов и категорий диалектики, ее системы как науки. Ленин, творчески развивая материалистическую диалектику, отмечал, что она является учением о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде. Он, как известно, никогда не отрицал основных законов и категорий диалектики. Выделяя шестнадцать элементов ее, Ленин не мог подменить ими эти законы хотя бы потому, что сами элементы диалектики определяются основными законами, вытекают из них, в свою очередь дополняя и раскрывая их и занимая свое место в системе ее как науки.

Другое направление фальсификации и вульгаризации диалектики – свед?ние ее «советологами» к сумме тривиальных примеров, отрицание научного характера ее основных принципов, законов и категорий. «Советологи» утверждают, что материалистическая диалектика не имеет научного обоснования, а ее основные положения будто бы просто декларируются, доказываясь лишь различными примерами, которые сами по себе не могут служить доказательством. Вот как это делает Веттер: «Диалектический материализм хочет доказать… три основополагающих закона диалектики путем приведения целого ряда примеров (более или менее удачно подобранных). Впечатление о всеобщности и необходимости этих законов должно затем достигаться в результате того, что примеры привлекаются обычно из всех сфер действительности… Однако можно ли доказать что-либо примерами? На это следует со всей решительностью ответить отрицательно» (494, т. I, стр. 119 – 120). В том же плане идут рассуждения М. Ланге, который утверждает, что материалистическая диалектика представляет собой ненаучную теорию, поскольку ее сторонники, будто бы «преподнося беспочвенные формулировки, подыскивают факты, которые должны подтвердить их» (457, стр. 159).

Действительно, примеры сами по себе не способ доказательства. Между прочим, об этом неоднократно говорил еще Ленин, предостерегая от свед?ния диалектики к сумме примеров и подчеркивая, что «фактики» и «примерчики», взятые сами по себе, ровно ничего не стоят. «В области явлений общественных, – писал он в работе „Статистика и социология“, – нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще – не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрицательное» (2, т. 30, стр. 350).

Более того, в «Философских тетрадях» Ленин ставит и решает вопрос о критерии диалектики. Конспектируя Гегеля, Ленин обращает внимание на «нечаянно проскользнувший критерий диалектики у Гегеля: „во всем природном, научном и духовном развитии“: вот где зерно глубокой истины в мистической шелухе гегельянщины!» (2, т. 29, стр. 139). К этой идее Ленин возвращается и в своем фрагменте «К вопросу о диалектике»: «Правильность этой стороны содержания диалектики (раздвоение единого и познание противоречивых частей его. – И.Я.) должна быть проверена историей науки. На эту сторону диалектики обычно (например, у Плеханова) обращают недостаточно внимания: тождество противоположностей берется как сумма примеров [„например, зерно“; „например, первобытный коммунизм“. Тоже у Энгельса. Но это „для популярности“…], а не как закон познания (и закон объективного мира)» (2, т. 29, стр. 316).

Сам Ленин, а также ученые-марксисты, на деле развивающие философскую науку, глубоко и тщательно аргументируют выдвигаемые теоретические положения, приводя примеры, как это и делается обычно в науке, не для доказательства, а лишь для их иллюстрации. Тезис наших критиков о «неоправданности» главных положений диалектики совершенно несостоятелен. Если взять, к примеру, идею внутренней противоречивости предметов и явлений, то ее истинность подтверждается по сути дела любой наукой, проявляясь в любой области бытия и сознания. Причем это не отдельные иллюстрации, а именно фундаментальные объективные закономерности, действующие в различных областях объективного мира и самого человеческого сознания, которые, видимо, известны и «советологам»: единство корпускулярных и волновых свойств микрочастиц, устойчивости и изменчивости систем, ассимиляции и диссимиляции у живых организмов, классовая борьба в антагонистическом обществе и др. Вряд ли для здравомыслящего человека все это может быть лишь удачным примером. Поэтому нет никакой нужды «оправдывать» основные положения материалистической диалектики: ее объективная истинность доказана не только теоретически, но и подтверждена всем ходом развития общественно-исторической практики независимо от того, признают это ее многочисленные критики или нет.

Третье направление вульгаризации диалектики – свед?ние ее сущности к небольшому числу схематичных и примитивных положений, количество и характер которых обусловлены не спецификой диалектики, а авторскими особенностями того или иного ее критика. Так, в «советологическом» словаре К. Марко существо диалектики сводится к двенадцати положениям, подкрепляемым ссылками на наши источники (преимущественно на «Основы марксизма» и первый том Философской энциклопедии), причем приводимые цитаты логически не связаны друг с другом и совершенно не дают представления о сущности и системе диалектики как науки. Они используются критиком для иллюстрации им же самим сконструированной, но выдаваемой за основополагающую в диалектическом материализме «диалектической ритмики». «Философия марксизма-ленинизма, – пишет Марко, – называется диалектическим материализмом (диамат), потому что ее основополагающими утверждениями являются: a) материальность бытия, сущего… b) диалектическая ритмика (единого) бытия» (468, стр. 88). В итоге у читателя после ознакомления с этими положениями и разъяснения автора, по замыслу Марко, видимо, должно создаться впечатление, что материалистическая диалектика не наука, а какая-то логически нестройная и схоластическая конструкция. Эту же идею, только в более грубой форме, проводит в своей книге «Коммунистический эксперимент. Теория и практика марксизма-ленинизма» другой западногерманский критик коммунизма, Ф. Левенталь, утверждающий, что в Советском Союзе материалистическая диалектика будто бы превратилась в… «мыслительную акробатику» (462, стр. 38). Эти и им подобные «определения» диалектики и характеристики ее сущности наглядно иллюстрируют действительную «объективность» и «научность» «советологии» и носят столь произвольный и тенденциозный характер, что вряд ли стоит их специально рассматривать.

Несколько иначе характеризует сущность материалистической диалектики западногерманский антикоммунист Г. Ингензанд, который сводит ее к девяти принципам, подчеркивая, что она есть лишь учение о развитии (см. 446, стр. 44). Не входя в полемику по самим этим положениям, отметим, что они не могут дать читателю объективного представления о материалистической диалектике как науке, о системе ее основных принципов, законов и категорий. Вместе с тем они не выделяют ее из многочисленных учений о развитии, всячески замалчивая и извращая научный характер марксистско-ленинской диалектики. «Советологи» всячески избегают именно объективного описания системы материалистической диалектики как науки, которая сложилась и развивается в марксистско-ленинской философии, чтобы тем легче извращать ее суть и представлять каким-то наукообразным примитивом.

Наряду с этим «советологи» пытаются убедить читателя в примитивности и антинаучности диалектики не только путем подобного «беспристрастного» изложения ее существа, а и наивными примерами «триад», будто бы иллюстрирующими это.

Небезынтересно отметить, что «советологи» в своих обвинениях против материалистической диалектики пользуются несостоятельной аргументацией почти столетней давности. Ведь общеизвестно, что Маркс, Энгельс и Ленин еще в XIX в. показали и доказали полную несостоятельность этих шаблонных обвинений в «триадах»: они никогда не помышляли о том, чтобы «доказывать» что бы то ни было гегелевскими триадами, признавая единственным объективным критерием теории общественно-историческую практику.

«Советологи», разумеется, могут быть любого мнения о материалистической диалектике, однако она от этого не перестает быть тем, чем является с момента своего возникновения, – наукой о наиболее общих законах движения и развития природы, общества и мышления. И вероятно, поэтому даже некоторые из идеологов антикоммунизма по-своему отмечают это, говоря о революционной деятельности основоположников марксизма-ленинизма. Так, известный американский «советолог» А. Мейер в одной из своих ранних книг «Ленинизм» писал: «Ленин был убежден в том, что диалектика, по крайней мере в ее „материалистическом“ или марксистском понимании, является ключом к правильному пониманию действительности и выбору правильной линии действий, квинтэссенцией философии, а следовательно, самым важным творением разума для революционного деятеля. Однако, являясь тончайшим орудием разума, диалектика трудно воспринимается и ее трудно объяснить. Отсюда повышенный интерес Ленина к ней. В отличие от многих других марксистов он не имел желания играть диалектической терминологией в своих трактатах и выступлениях. Для него диалектика не игрушка, не философская абстракция, о которой можно поспорить… Для него это – неоценимое практическое оружие, arcanum imperii в полном смысле слова, о котором не нужно рассуждать, которое нужно брать на вооружение и неукоснительно применять, как применяют обычно на практике свою основополагающую неписаную философию» (476, стр. 8 – 9).

Весьма любопытно также признание, сделанное Веттером в отношении материалистической диалектики в первых двух изданиях его известной работы «Диалектический материализм»: «Все эти положительные моменты идейного содержания диалектического материализма так или иначе связаны с одной из двух его составных частей, с диалектикой. Она вносит в действительность творческую силу, живость, целеустремленность, даже духовную деятельность» (492, стр. 569)[65].

Приведенные рассуждения Мейера и Веттера очень важны для уяснения несостоятельности обвинений материалистической диалектики в примитивизме и ненаучности: они, хотя и в «советологической» форме, по сути дела вынуждены отмечать универсальность диалектики как метода научного познания и революционного преобразования объективного мира.

Фальсифицируя материалистическую диалектику, «советологи» уделяют особое внимание критике диалектико-материалистической концепции развития, стремясь всеми способами «доказать» ее неправомерность и несостоятельность.

«Советология» и проблема развития

Проблема развития издавна волновала человечество, и каждое новое поколение пыталось по-своему осмыслить и решить ее. В силу этого в истории философской мысли возникали и развивались самые различные точки зрения, которые, как это обосновал Ленин, можно свести к двум основным концепциям развития – диалектической и метафизической, обстоятельно рассмотренным выше. Напомним только, что принципиальное различие между ними начинается с понимания сущности процесса развития: если диалектическая концепция трактует развитие как особый тип движения, сложный и противоречивый процесс, характеризующийся определенной направленностью, источник которого заключен не в какой-то потусторонней силе, а в нем самом, выражаясь в единстве и борьбе противоположных сторон, тенденций в развивающемся объекте, то метафизическая, напротив, истолковывает его как процесс циклический, повторяющийся и характеризующийся лишь количественными изменениями, процесс, источник которого находится вовне, выражаясь в каком-то внешнем воздействии. При этом диалектическая концепция исходит из бесконечного многообразия конкретных процессов развития, в то время как метафизическая стремится втиснуть это многообразие в какую-то априорную схему. Это напоминание необходимо потому, что критика «советологами» диалектической концепции развития при всем разнообразии оттенков и особенностей ее ведется по сути дела с позиций метафизики, которую отбрасывает как научная философия, так и сама наука. Рассмотрим характерные «советологические» интерпретации развития.

Основные тенденции, характерные здесь для «советологии», могут быть сведены к следующим:

– распространение развития на всю материю, подмена им движения как формы существования материи с выходом в конечном счете к «первоначалу» и «творцу»;

– отрицание объективности и закономерности процесса развития, который-де противоречит принципу причинности;

– примитивизация и вульгаризация многообразия процесса развития, свед?ние его к триаде, что особенно типично для «советологического» истолкования марксистско-ленинского понимания общественного прогресса.

Авторы «Руководства…» обнаружили в материалистической диалектике даже особый «закон оптимистического эволюционизма», подчеркивая, что «под развитием понимается все, что ведет всегда к лучшему» (409, стр. 31). Эту же идею подробно развивают в своих «исследованиях» другие «советологи» – Бохеньский, Веттер, Фальк, Ингензанд, Левенталь и другие, всячески обходя многообразие форм развития и раздувая ими самими сконструированное движение «от худшего к лучшему».

«Советологи», как правило, отождествляют понятия «движение» и «развитие». «Особой диалектической чертой энгельсовского материализма, – пишет в этой связи Ланге, – является утверждение, что материя существует только в форме движения… К формам движения материи Энгельс относит все изменения… Развитие материи, по Энгельсу, есть процесс превращения низших форм движения в другие, более сложные» (457, стр. 80).

Следует заметить, что тезис о том, что материя существует только в движении, был сформулирован еще домарксовскими материалистами. Другое дело, что Маркс и Энгельс поставили проблему «самодвижения» материи. Материалистическая диалектика преодолела односторонность механистического материализма в понимании движения, понимая его как противоречивый процесс всякого изменения вообще, присущий как всей материи в целом, так и каждому отдельному материальному объекту. Говоря о развитии, Энгельс, как известно, не отождествлял его с движением и не считал формой существования материи, относя к таковым движение, пространство и время.

«Советологи» стремятся представить дело так, будто бы в действительности никаких объективных оснований – критериев деления на «низшее» и «высшее» не существует, что подобные понятия (они дополняют их и особенно много говорят о развитии как движении «от худшего к лучшему») не объективны, а субъективны, относясь к сфере нравственности, а не науки. Прежде всего основоположники диалектического материализма отнюдь не ставили вопрос о «худшем и лучшем» как характеристиках процесса развития. «Советологической» постановке вопроса присуща внутренняя несостоятельность. Когда в материалистической диалектике говорится о каком-то определенном процессе развития и отмечается, что он идет от простого к сложному, от низшего к высшему, то эти понятия имеют совершенно конкретное содержание и обоснование в самой объективной действительности. К примеру, если имеется в виду развитие живых организмов, то основанием деления здесь может быть структура (одно- или многоклеточный организм), наличие нервной системы, головного мозга и другие объективные признаки, которые не имеют ничего общего с субъективизмом и нравственными оценками, о которых говорят «советологи». То же самое целиком применимо и к общественной жизни: уровень и темпы развития производительных сил, тип и форма производственных отношений, господствующая форма собственности на средства производства, тип и форма государства и т.д. Не случайно для характеристики развития общества имеется категория «прогресс», высшим объективным критерием которого является развитие производительных сил, что предполагает наличие в каждой сфере общественной жизни специфических объективных критериев прогресса.

Рассуждения «советологов» относительно развития материи преследуют цель доказать следующее: если материя в целом развивается, а каждый процесс развития конечен, следовательно, было «начало мира», стало быть, неизбежен и его конец. В итоге получается, будто старая религиозная догма о сотворении мира получает свое философское обоснование в… диалектическом материализме. А на этой основе его легче обвинить в ненаучности, выдать диалектику за какую-то схоластическую систему и утверждать подобно Бохеньскому, что «в действительности она является его религией» (410, стр. 98).

Вот характерные рассуждения Веттера на этот счет, которые он выдвигает в качестве одного из основных возражений против материалистической диалектики: «Как мы видели, – пишет он, – ее (диалектики. – И.Я.) задача в системе диалектического материализма заключается в том, чтобы философски объяснить поступательное развитие в мире, не признавая внемировой причины. Для диалектического материализма развитие в мире представляет собой в основном прогресс. Общая тенденция развития – поступательное движение, хотя в отдельных областях может быть регресс и упадок. Однако против такого взгляда говорят трудности как философского, так и естественнонаучного порядка. С философской точки зрения нельзя понять, как можно связать тезис о постоянном поступательном развитии с другим основным тезисом – о безначальности мира… Возникает трудность также и с точки зрения естественнонаучной. Следует… считаться с тем, что жизнь на нашей Земле не всегда будет возможна… В соответствии с этим процесс развития природы в своей совокупности не представлял бы восходящую линию» (494, т. I, стр. 121).

По существу Веттер отождествляет движение материи не только с развитием, но даже с прогрессом, что совершенно не соответствует их диалектико-материалистическому пониманию: способом и объективной формой существования материи в целом является не развитие и тем более не прогресс (из чего исходят и на чем основывают свои возражения «советологи»), а движение.

Несостоятельны также и естественнонаучные возражения, приводимые Веттером. Гибель Земли отнюдь не обязательно приведет к гибели человечества, которое, возможно, сумеет переместиться на другие небесные тела. К тому же уже сегодня наука исходит из того, что во Вселенной, вероятно, есть другие мыслящие существа. Гибель Земли, о которой говорит Веттер, отнюдь не будет означать прекращения процесса развития, как такового, – он будет идти, так же как идет сейчас и происходил до возникновения жизни на Земле и самой Земли в других космических системах.

Одной из характерных для «советологии» общих тенденций является отрицание не только объективности и закономерности развития, но и самой его возможности. Так, Ингензанд, резюмируя свои рассуждения на этот счет, прямо утверждает: «1. Общественное развитие не является закономерно определимым. 2. Не имеется закономерного для природы развития от худшего к качественно лучшему порядку, уровню» (446, стр. 76).

О том, что развитие общества определяется объективными закономерностями, равно как и об их сущности и специфике по сравнению с законами природы, говорит наука об обществе и наиболее общих законах его развития – исторический материализм, положения которого проверены и подтверждены всей совокупностью общественно-исторической практики независимо от того, соглашаются или возражают против этого «советологи». Общественный прогресс, который отрицается критиком, является непреложным историческим фактом, неопровержимо свидетельствующим об объективности и закономерности развития общества. Что же касается последнего тезиса Ингензанда, то надо еще раз отметить, что материалистическая диалектика не оперирует понятиями «худшее» и «лучшее» применительно к природе.

Ингензанд выступает и против закономерного характера развития: «Все что развивается, должно быть причинно обусловлено. Однако само признание всеобщей причинности не дает еще оснований… говорить о закономерности развития. Это было бы возможно только тогда, если бы человеку по мере надобности были известны все факторы, которые воздействуют на развитие» (446, стр. 58).

При таком подходе получается, что закономерность развития – явление не объективное, а субъективное: если человеку будут известны все воздействующие на него факторы, развитие будет закономерным, если же нет, то нет оснований говорить о такой закономерности. Но ведь существование объективных закономерностей развития и их познание общественным человеком – вещи разные. Развитие живых организмов на Земле происходило задолго до появления человека, не говоря уже о познании им этого процесса, равно как и закономерность общественного развития была объективной независимо от познания ее людьми. Вместе с тем говорить о необходимости знания всех факторов, воздействующих на развитие, видимо, просто нельзя, ибо этот процесс, протекая в самых различных условиях, обусловливается поэтому различными факторами, которые вряд ли могут быть известны или предусмотрены a priori да еще целиком и полностью. Поэтому, выдвигая такое явно невыполнимое условие, наш «советолог» по сути дела просто отрицает объективную закономерность развития как процесса.

Отрицание возможности и объективности развития «советологи» пытаются мотивировать еще и таким аргументом – из меньшего не может возникнуть большего. «Но так как развитие, „к несчастью“, идет от низшего к высшему, от меньшего к большему, исключение из этого процесса бога приводит коммунизм к непреодолимым трудностям. Ведь ему надо как-то объяснить, как из меньшего получается большее, если ничего не добавляется. Если мы… обозначим вечно существующую первичную материю… буквой А, а ее нынешнюю ступень развития (с растениями, животными и людьми) будем считать A + B, то следует объяснить, откуда взялось это B, которого прежде явно не существовало» (425, стр. 125; курсив мой. – И.Я.), – заключает свои рассуждения о сущности диалектики Фальк.

Прежде всего наш критик вводит новые понятия – «меньшее» и «большее», которые не тождественны употребляемым в диалектическом материализме «простое» и «сложное». Делается это, видимо, для того, чтобы легче доказать необходимость творца, а если он отрицается, – противоречие развития как процесса, противоречащего фундаментальным закономерностям природы (закону сохранения материи и движения), ибо, по мнению Фалька, B должно возникнуть из ничего. Если рассматривать развитие какого-то единичного объекта, то в нем новое возникает не на голом месте, а в рамках и на основе старого, преемственно сохраняя все то, что способствует этому, в результате диалектического отрицания. То же, что последнее является фактом, видимо, не секрет даже для «советологов», в частности для Фалька.

Далее наш критик исходит из конечности материи во времени и пространстве, говоря о «первичной материи», в то время как диалектический материализм утверждает нечто прямо противоположное: материя вечна и бесконечна, несотворима и неуничтожима, она находится в постоянном движении, не уменьшаясь и не увеличиваясь количественно, а изменяясь от одной формы к другой, что, как доказывает наука, совершается без участия творца. При этом, сам того не замечая, «советолог» впадает в логическое противоречие: с одной стороны, он говорит о вечно существующей материи, которая, очевидно, потому и вечна, что никем не сотворена и не может быть уничтожена; с другой, он признает бога-творца, который сотворил, согласно канонам религии, все существующее, т.е. саму материю.

Отрицание возможности объективного поступательного развития «советологи» пытаются обосновать также и тем, что единство и борьба противоположностей в действительности якобы не существуют; поэтому, дескать, отрицательность, которая у Гегеля была вполне уместной, поскольку он исходил из принципа тождества мышления и бытия, в диалектическом материализме утрачивает свой смысл. Так, Веттер говорит: «Таким образом, основной предпосылкой диалектической концепции становления является, как мы только что видели, то, что предполагается реальная, имеющаяся в самой действительности отрицательность. Однако с точки зрения философии, стоящей на точке зрения теоретико-познавательного реализма, как и с точки зрения естественного мышления, это полностью невозможно. Придавать реальность „не“, отрицанию, как таковому, означает то же, что и предполагать бытие небытия» (494, т. I, стр. 118).

Не рассматривая сейчас вопроса о реальной отрицательности, отметим лишь, что, как и противоречие, диалектическое отрицание столь же объективно, как реальны сами явления и процессы объективного мира. Но именно этого Веттер не хочет признать, предлагая «вместе с теизмом признать, что весь этот восходящий эволюционный процесс мира в конце концов как-то проникнут внемировой творческой силой» (494, т. I, стр. 118).

Извращение диалектико-материалистического понимания процесса развития «советологами» идет еще в одном направлении: они упорно твердят, что всякое развитие независимо от того, где и как оно происходит, идет обязательно по триаде, которая выдается ими за какой-то универсальный способ и механизм его. «Советская идеология учит, – отмечает в этой связи Ингензанд, – что из положения и отрицания возникает синтез, в вечной диалектической трехступенчатости, троичности, поднимается ступень за ступенью каждый высший порядок, уровень. Триада есть такт прогресса» (446, стр. 59).

Говорилось уже много раз, что Маркс, Энгельс и Ленин неоднократно критиковали гегелевскую триаду, доказав ее несостоятельность как какого-то универсального механизма развития и показав, что диалектико-материалистическое понимание его принципиально противоположно ей. Поэтому возникает вопрос, почему критик упорно игнорирует все это и с упорством, достойным лучшего применения, приписывает советской философии, марксистско-ленинской теории в целом то, чему она не учит и что сама критикует как явно несостоятельное.

Что касается обвинений в адрес Маркса, Энгельса и всех коммунистов в том, что они используют триаду для теоретического обоснования исторического материализма и марксизма в целом, то, как указывалось выше, их несостоятельность давно доказана марксизмом и подтверждена общественно-исторической практикой. Между тем «советологи» продолжают оперировать этим фальшивым аргументом и сегодня, хотя и не столь категорично, как Ингензанд. «В марксовом понимании истории, – утверждает, например, Ланге, – в целом заметна даже гегелевская „триада“» (457, стр. 58). Для подкрепления этого тезиса он использует старый прием: поскольку материалистическое понимание истории обосновывает неизбежность гибели капиталистического, классового общества и замены его коммунистическим, бесклассовым, постольку здесь будто бы и использована гегелевская триада: бесклассовое – классовое – бесклассовое общество. В действительности, как хорошо известно, Маркс и Энгельс пришли к выводу о неизбежности гибели капитализма, анализируя те конкретные социальные процессы и антагонизмы, которые присущи ему как формации, те объективные закономерности, которые определяют его возникновение, развитие и гибель, не нуждаясь при этом ни в какой «триаде».

Характерно, что некоторые «советологи» сами по сути дела возражают против обвинений Маркса и марксизма в гегелевских триадах. Вот что пишет в этой связи западногерманский «советолог» В. Хофман, рассматривая идею развития применительно к историческому процессу: «Диалектика истории вообще протекает у Маркса иначе, чем у Гегеля: 1) В известной гегелевской „триаде“ (тезис, антитезис, синтез) тезис и антитезис равноценны; у Маркса же один момент определяющий, а другой зависящий от него… 2) У Гегеля тезис и антитезис образуют совместно синтез; и это будет новой ступенью развития по отношению к тезису. У Маркса положительный элемент („положение“) будет не соответствующей больше развитию стороной… 3) Так же как у Гегеля, и у Маркса все развитие в перспективе является единым смешанным процессом. Но у Гегеля это находит однажды конец, приходит к синтезу, который никогда не является тезисом. У Маркса диалектическое развитие не заканчивается» (441, стр. 97 – 98).

В трактовках «советологами» развития имеется еще один прием, с помощью которого они стремятся опровергнуть понятие общественного прогресса и отрицать его как таковой: утверждается, что развитие как процесс является «нейтральным» – нельзя поэтому говорить о том, что в действительности имеют место прогресс или регресс, ибо эти категории не объективны, а субъективны по своему содержанию. «Всякое развитие, всякое движение, – пишет в этой связи Ингензанд, – само по себе свободно от оценки (wertfrei). Называется ли оно позитивным или негативным, это в конечном счете решает личное мнение. Каждый прогресс, каждое изменение прежде всего нейтрально в отношении оценки (wertneutral). Является ли оно хорошим или плохим, зависит исключительно от масштаба, которым я измеряю происходящее изменение. Т.е. оценка всего возникающего и прошлого есть вопрос любой выбранной точки зрения» (446, стр. 59; курсив мой. – И.Я.).

Выходит, что развитие как процесс не имеет объективных критериев, которые бы отражали его объективную направленность и могли бы служить основанием для определения его сущности: прогрессивно или регрессивно оно, является ли оно восходящим или нисходящим процессом. Однако такая позиция является не только субъективистской, но и не оригинальной: ведь многие современные буржуазные социологи, даже не являющиеся антикоммунистами, отрицают общественный прогресс, выдвигая именно такую аргументацию и подчеркивая объективный характер «социальных изменений» при отрицании их закономерности, направленности и самого понятия прогресса. Несостоятельность подобных «доказательств» подробно проанализирована в нашей философско-социологической литературе. Общественный прогресс не чье-либо субъективное пожелание или «личное мнение», а общеизвестный и непреложный исторический факт: в каждой сфере общественной жизни имеются свои специфические объективные критерии прогресса; общим и высшим его критерием служит, как отмечал Ленин, развитие производительных сил общества, которое объективно обусловливает поступательность и восходящий характер исторического процесса и опровергает всевозможные его отрицания, обнажая их субъективистскую суть.

Видимо, чувствуя слабость своей позиции, Ингензанд вводит в свои рассуждения о «нейтральности развития» и такое движение, в отношении которого понятия «прогрессивного» и «регрессивного» действительно неприменимы. «Советолог» использует при этом испытанный прием, объединяя верное с неверным в полуправде, которая создает видимость объективности «советологических исследований» и используется нашими противниками для воздействия на неквалифицированного читателя.