Причинность и благородные истины

Причинность и благородные истины

Какую из четырех благородных истин можно называть «философской»? В первой, как мы помним, из известных всем явлений (болезни, старости, смерти, психологических страданий и неудовлетворенности) выводится всеобщность дуккхи. Формулировка этой истины напоминает процедуру индуктивного вывода: A — дуккха, B — дуккха. C, D ... etc. — дуккха. Вывод: все (пять скандх) суть дуккха. Философия же начинается там, где возникает вопрос «почему?» «на каком основании?» Иными словами, там, где поставлен вопрос о причине. То, что дуккха имеет причину, составляет важнейший философский смысл учения о четырех истинах. (Религиозный смысл связан с третьей и четвертой истинами).

То, что мы называем «причинностью», ранние буддисты определяли как идаппаччаята — «факт, что вещи обладают причиной». Именно с причинностью связано обращение в буддизм самых философски подготовленных учеников Будды — Сарипутты (санскр. Шарипутра) и Моггалланы (санскр. Маугдальяна). Выходцы из знатных брахманских родов, они входили в ближайшее окружение «скользкого угря» Санчаи Беллатхипутты и были паривраджаками — бродячими аскетами и специалистами по дискуссиям. Обстоятельства этого необычного обращения описаны в «Махавагге» из Виная-питаки.

Вместе с другими последователями Санчаи друзья остановились в Раджагахе (санскр. Раджагрихе). Они обещали друг другу, что первый из них, кто достигнет просветления, немедленно поделится с другим. Сарипутта приметил монаха Ассаджи, когда они вместе обходили город, собирая милостыню. Вид этого монаха, его внутреннее спокойствие и умиротворенность убедили Сарипутту в том, что тот уже достиг просветленного состояния. Сарипугта выяснил, что этот монах — последователь Будды (он принадлежал к пятерке аскетов, перед которыми Будда произнес свою первую проповедь). В ответ на вопрос Сарипутты о содержании учения Будды — Дхармы, Ас-саджи сказал, что может дать лишь очень краткое объяснение (Будда не уполномочил его на большее). Вот оно: «В отношении вещей, возникающих из причины, Татхагата учил об их причине (пратитья) и о том, каково их прекращение, у великого отшельника есть такая Дхамма» (В. 1. 40). Сразу после этих слов у Сарипутты возникло «око Дхармы». Встретив Моггаллану, он передал ему услышанное, и тот тоже осознал истину, которая в тексте сформулирована так: «Имеющее природу возникновения имеет природу прекращения» (там же). Когда друзья, покинув Санчаю, еще только подходили к группе буддийских монахов. Будда сказал, что эти двое станут самыми ценными учениками. Вскоре оба обрели архатство, и именно их Будда уполномочил наставлять Дхарме других.

Обратим внимание на то, что оба друга обратились в буддизм, не видя Будды, не общаясь с ним и даже не прослушав ни единой его проповеди. Натренированный ум этих паривраджаков мгновенно уловил суть учения Будды — раз есть возникновение или причина веши, то должно быть и прекращение, устранение этой причины. Учение о причине Будда оценивает как «глубокое», «тонкое», «доступное пониманию только знатоков» и т.п., а часто просто отождествляет с Дхармой. Сам Будда, суля по текстам, говорил: «Кто видит взаимозависимое происхождение, тот видит Дхамму, кто видит Дхамму, тот видит взаимозависимое происхождение» (М. I. 191).

Слово «сам-уппада» (пали), или «сам-утпада» (санскр.) — буквально «совместное возникновение» — объясняется в комментариях как «совпадение», «схождение множественности условий» (пали патичча, санскр. пратитья) и их совместное действие в производстве результата. Излюбленный буддийский пример для иллюстрации пратитья-самутпады — это описание условий, при которых семя, посаженное в почву, может взойти, созреть и дать плоды. Каковы же эти условия? Во-первых, само семя не должно быть поврежденным, пересушенным, сгнившим, незрелым, перезрелым и т.п., во-вторых, его следует правильно посадить и регулярно за ним ухаживать: окучивать, поливать, прикрывать от бурь и града. В-третьих, почва тоже должна быть подходящей, содержать достаточно питательных веществ, влаги и т.п. Если хоть одно из этих условий нарушено, всходов либо не будет совсем, либо они окажутся нежизнестойкими. Через метафору (репрезентатор) семя-росток-плод буддисты, а в дальнейшем и другие направления индийской мысли, объясняли процесс перерождения (сансары) и действие закона кармы: семя дает росток, росток — плод, плод — снова семя и так до бесконечности. Остановить этот процесс можно лишь одним способом — лишить семя его плодоносной силы. Обычно говорят о том, что «семя» надо «прокалить» (через Практику йоги и медитации), состояние освобождения от сансары часто называют абиджа — лишенным семени, неплодоносным.

Но для буддистов важно и другое — «причиной» растения оказывается не одно семя, как утверждают брахманисты, а целая совокупность разнородных условий, каждое из которых по-своему соотносится со следствием, образуя, по сути, разные причинно-следственные отношения. Похоже, что эта система образов была полемически направлена против брахманистской концепции причинности, в соответствии с которой растение вырастает непосредственно из семени, поскольку оно-де в нем уже подспудно содержится. Таков смысл саткарья-вады — учения о том, что «следствие предсуществует [в причине]». Среди сторонников этого учения — санкхьяики с их паринамавадои, учением о развертывании (паринама) предсуществуюшей, латентной причины в «проявленное» следствие, а также последователи недвойственной веданты, или адвайты, с точки зрения которых следствие есть лишь иллюзорная модификация причины — виварта-вада, а мир — иллюзорная модификация (виварта) высшего духовного начала, Брахмана.

Буддийские представления о причинности классифицируются в индийской традиции как асат-карья-вада — «учение о непредсуществовании [причины] в следствии». Наряду с буддистами асат-карьяваду разделяли вайшешики, правда, последние придерживались более компромиссного варианта, но которому, хотя в следствии появляются новые качества по сравнению с причиной, его субстрат остается тем же. Как мы уже знаем, буддисты не признавали существования неизменного субстрата, сущности, которая бы «переходила» от причины к следствию. Асат-карья-вада буддистов отличалась более радикальным характером: нет иной связи между причиной и следствием, кроме их последовательного становления (одно возникает вслед за другим). Пратитья-самутпада, в отличие от других индийских концепций причинности, не видит в причине и следствии отношения первичного и вторичного, субстрата-носителя и атрибута, содержащего и содержимого.

Раз дхармы (элементарные состояния потока существования) дискретны и конечны (одна дхарма сменяет другую), то, строго говоря, нет оснований говорить о какой-либо форме предсушествования следствии в причине. Более того, проблематичен сам акт «причинения», т.е. прямое порождение следствия причиной или перенесения на следствия каких-то характеристик причины (структуры, материала и т. п.). А если это так, то, думаю, мы не будем далеки от истины, если скажем, что в буддийской концепции причинности нет ни причин, ни следствий, а имеются лишь условия. Поэтому предпочтительней, на мой взгляд, называть эту концепцию кондиционалистской, а связь «причин» в пратитья-самутпаде — кондициональной. Последняя определяет не сущность явления (каковой просто нет), а лишь условия его возникновения, пребывания, невозникновения или прекращения.

Это очевидно из кратких классических формулировок пратитья-самутпады, которые часто встречаются в никаях. Например, «если есть то, значит, есть и это», «если нет этого, значит, нет и того», или такая, более сложная: «Когда есть это, то есть и то, если возникает это, то возникает и то, если это исчезает, то исчезает и то». Фактически, пратитья-самутпада утверждает лишь то, что в сансарном мире все обусловлено и что нет ни единой сущности, которая, обусловливая другую сущность, не была бы сама обусловлена какой-то третьей. Нет ни абсолютных причин, ни абсолютных следствий — еще один довод против брахманистской доктрины абсолютного Брахмана как первопричины мира.

На первый взгляд буддийские формулировки пратитья-самутпады напоминают классические европейские определения причинности. Это вдохновило многих европейских буддологов на высокую оценку «научности» этой концепции. Действительно, мы имеем дело с объективным, как бы «научным» взглядом, который утверждает, что вещи и их отношения не зависят ни от божественной, ни от индивидуальной человеческой воли. «Патичча-самуппада, — говорится в «Самьютта никае», — характеризуется объективностью, необходимостью, неизменностью и обусловленностью» (С. II. 26). Или в другом отрывке из этой же никаи: «Что есть патичча-самуппада? Возникает ли Татхагата (эпитет Будды) или нет, этот порядок существует: порядок дхамм, регулярное чередование дхамм, или обусловленность. Татхагата открывает и постигает это, открыв и постигнув это, он на это указывает, учит этому, устанавливает это, утверждает, открывает, анализирует, объясняет и говорит: "Узри!"» (Там же, 25). Иными словами, пратитья-самутпада— это независимый от индивида порядок вещей, выражающийся во взаимообусловленности дхарм. Этот порядок существовал извечно, но был «открыт» лишь Буддой. Будда не устает подчеркивать важность внимания к факту чередования дхарм, ритму смены «есть» и «нет», возникновения и исчезновения, бытия и небытия.

Но не следует забывать о главном — глубоком сотериологическом смысле пратитья-самутпады. Это не закон причинности в научном смысле слова, а закон сансарного бытия, подлежащего коренному преобразованию и искоренению. Объяснить, почему крутится колесо сансары, нужно не в целях научного познания объективных законов реальности, а главным образом для того, чтобы знать, как его остановить. Вторая благородная истина важна лишь как ступень к третьей и четвертой. Порядок возникновения вещей в сансаре символизирует механизм закабаления индивида в дуккхе, а противоположный порядок — возможность освобождения от дуккхи и достижения нирваны.

Но нас здесь интересует философский смысл пратитья-самутпады. Какие же философские проблемы решались с помощью этой концепции?

В прошлой лекции мы выяснили, что Будда отказался от идеи неизменного «я», самости как некоего субстрата, лежащего в основе всех изменений, происходящих с человеком, вынес за скобки субъект, оставив только сам процесс — серию изменчивых элементов потока существования, дхарм. (Кстати, модель семени, ростка и плода тоже доказывает, что нет какого-то одного фактора, который бы отвечал за возникновение плода — важно и поле (почва), и климатические условия, и усилия крестьянина по уходу за семенами и всходами). Дхармы, возникающие и исчезающие, дискретны и изолированы, а между тем мир вокруг нас и мы сами не только изменчивы, но и устойчивы — ведь мы воспринимаем вещи и состояния как длящиеся во времени. Это возможно потому, что все процессы в мире упорядочены, а отношения между дхармами подчиняются закону взаимозависимого происхождения, т.е. пратитья-самутпаде.

Таким образом, пратитья-самутпада представляла собой попытку, выражаясь современным языком, заменить законы статики (взаимоотношения статичных сущностей — субстанций) — законами динамики (взаимоотношениями изменчивых состояний — дхарм). Что же такое пратитья-самутпады с философской точки зрения? Во-первых, это деперсонализированная причинность, действующая в мире независимо от бога и от человеческого сознания. Во-вторых, это всеобщая причинная обусловленность, не предполагающая ни первых, ни последних звеньев, не делающая никаких исключений для первопричины. В-третьих, это не каузальная, а, скорее, кондициональная связь, суть которой не в «причинении» одного события другим, а во взаимном обусловливании их возникновения. Иными словами, это не связь между отдельными самостоятельными и самодостаточными сущностями, а определенный порядок течения событий, ни одно из которых не может существовать вне потока взаимообусловливания. Поэтому, в-четвертых. Будда отказывается обсуждать онтологический статус вещей, вовлеченных в динамические процессы. В этом-то как раз и выражается его так называемый антиэссенциализм.