Достоевский
Достоевский
Мир нашей мечты, когда мы мыслим о себе, своеобразен: мы в роли и автора и героя, и один контролирует другого{178}. В творчестве Достоевского имеет место аналогичное состояние. Мы все время сопровождаем героя, его душевные переживания нас захватывают. Мы не созерцаем героя, а сопереживаем ему. Достоевский завлекает нас, мучительно завлекает в мир героя, и мы не видим его вовне.
У главных героев Достоевского, и в этом их своеобразие, эмоциональная и волевая стороны отступают на задний план перед мыслительной способностью; все они резонеры. Но их мысли, теории и рассуждения особого рода: они даны в стадии созидания. У других писателей герой приносит нам результат своей мысли в готовом, законченном виде; у Достоевского же мысль героев находится в процессе становления. Это обусловлено тем, что он не обладал законченным мировоззрением, его мысль еще не знает, к чему она идет. Достоевский, и в этом его личная трагедия, созерцал две бездны, колебался между «да» и «нет». Ни один писатель не стоял так за веру, и ни один не привел так много доводов против веры. В каждый момент мыслительного процесса героев автор не знает, что будет дальше. Когда мы видим готовый результат мысли, мы можем ее созерцать. Становление мысли созерцать нельзя: нам не на что опереться. Мы не успокаиваемся в едином видении романа как некотором] объективном] единств[е], герой нас завлекает; мы не созерцаем его, а сопереживаем ему{179}.
Для того, чтобы изобразить процесс мысли, нужны формальные языковые особенности. Языка автора, куда мы могли бы отойти, чтобы созерцать героя, в произведениях Достоевского нет. У него много героев, и у каждого из них свой язык, и они расхитили язык автора. Описания даются в стиле того или иного героя, стилизованы под героев. Поэтому в произведениях Достоевского для нас нет места. Мы должны быть или в герое или закрыть книгу. Отсюда то болезненное, сумбурное и неустойчивое впечатление от творчества Достоевского, которое в то же время является показателем его глубины. Даже как журналист Достоевский не имел своего языка: он выработал определенный журнальный неприятно-задиристый тон{180}.
Наружность своих героев Достоевский также изображает своеобразно. Часто их внешнего облика просто нельзя представить. Бывает, что внешность героя противоречит его внутреннему складу. Так, нельзя связать наружность Зосимы с его внутренним складом; он дан нам в том освещении, в каком видит его Миусов. Объективного образа Грушеньки тоже нет. Она дана нам в тонах Дмитрия Карамазова, щекочет нас так, как щекочет Дмитрия. Поэтому герои Достоевского на сцене производят совсем иное впечатление, чем при чтении. Специфичность мира Достоевского изобразить на сцене принципиально нельзя: мы всюду вместе с героями и видим только то, что видят они. Достоевский идет за одним героем, потом бросает его и идет за другим; и мы также прикрепляемся то к одному герою, то следуем за другим, с одним таскаемся, потом с другим. Самостоятельного нейтрального места для нас нет, объективное в?дение героя невозможно; поэтому рампа разрушает правильное восприятие произведения. Театральный эффект его — это темная сцена с голосами, больше ничего:
Своеобразен у Достоевского метод описания событий: оно ведется в тоне болтовни, сплетни. Автор не объективно воспринимает события, а прикрепляется к сплетнику, и мы вместе с ним в сплетне видим мир{181}. В этом отношении характерны названия глав «Братьев Карамазовых»: «История одной семейки», «Первого сына спровадил», «Второго сына спровадил»{182}. Сюжет у Достоевского — странное совмещение Платона с бульварным романом{183}. И это не случайно.
Сюжет у него помогает раскрыть проблему и параллельно создает путаницу жизни, подчеркивающую незавершенность поставленных проблем. Автор не дает нам ничего завершенного, у нас нет базы, как нет ее в его душе. Достоевский вводит нас в лабиринт, в котором мы мечемся, но выйти не можем. Поэтому он так сильно действует на читателя.
Основная тема Достоевского — колебание между двумя полюсами. [Герой] не знает, что добро, что зло, и поэтому находится в состоянии колебания, которое приводит к преступлению. Но преступление [у Достоевского] носит особый характер: оно дается в двух гранях — злодеяния и героического подвига. Когда же герои должны прийти к определенному решению, роман обрывается. Выход из колебания не найден.
Что касается изображения предмета, то Достоевского можно назвать импрессионистом: он дает впечатление от предмета. И своеобразие здесь в том, что об одном предмете даются разные впечатления. Мы прыгаем из души в душу, и поэтому предмет начинает рябить, становится иллюзорным, лишенным устойчивости. Создается впечатление, что сейчас предмет развеется и от него ничего не останется.
«Бедные люди»
Дух и стиль этого произведения определил Гоголь: оно вышло из «Шинели». Но Достоевский понял Акакия Акакиевича своеобразно. В жизни такого же прозаического человека, как Акакий Акакиевич, произошло трагическое событие. У Макара Девушкина прозаическая жизненная обстановка совместилась с героическим чувством, романтической любовью, язык Акакия Акакиевича — с глубоко взволнованными лирическими высказываниями.
Герой Гоголя у Достоевского получил новое осмысление. Акакий Акакиевич не рефлексирует, у него нет сознания себя, он живет изолированно, сам по себе. Достоевский же заставляет своего героя рефлексировать. Макар Девушкин очень глубоко чувствует свое унижение и стыдится себя, не хочет быть собой. Сознание своей униженности придает глубину, тонкость и напряженность его психике. Он все время чувствует уродство своего внешнего выражения и боится его: знает, что оно делает его смешным. У него «нет слога», нет и успокоения. Он воплотился в виде гримасы и начинает юродствовать, потому что не может адекватно выразить себя вовне. Внутренний стыд своей личности становится лейтмотивом всей повести{184}.
«Двойник»
Яков Петрович Голядкин — человек с некоторыми претензиями: ему хочется кем-то быть, но всюду он претерпевает неудачи. В противоположность Девушкину он активен, но оказывается выбитым из колеи жизни. Он отвергнут всюду: и на службе, и у Клары Олсуфьевны. Несмотря на ничтожность своего положения, Голядкин хочет как-то себя оправдать. Пощечины и неудачи заставляют его найти успокоение в сознании самодовления своего «Я». Я — Яков Петрович Голядкин, другого Якова Петровича Голядкина нет и не будет, я сам по себе, я не интриган. Но когда у него, оплеванного и уничтоженного, осталось одно успокоение — в утверждении своей личности, он увидел другого Якова Петровича Голядкина. Единственная точка опоры рушилась. Оказалось, что он не сам по себе, что есть другой такой же, как он, что ему нигде нет места. Это психопатологическое состояние Голядкина изображено потрясающе.
Дальнейшие сцены — постепенное вторжение двойника — уже имели место в литературе, и они не так убедительны. Двойник противопоставляется Голядкину: он является тем, чем тот хочет, но не может быть. Между ними начинается борьба. Голядкин-старший терпит полное поражение: Голядкин — младший преуспевает на службе и хорошо принят у Клары Олсуфьевны. И раз подорвалась его единственная опора — вера в себя самого, он как личность упраздняется, ему нет больше места в жизни, он окончательно теряет себя. Здесь начинается его самоуничижение до последней степени и стыд самого себя{185}. Это состояние Голядкина также изображено очень убедительно. Так что отдельные страницы «Двойника» гениальны, но многие места слабы и говорят о нерас-творенном влиянии Гоголя.
«Господин Прохарчин»
Прохарчин — это своего рода Голядкин, лишенный минимальной попытки утвердить себя. Он знает, что ему нет места в жизни, поэтому не верит в жизнь, боится ее. Все его попытки предохранить себя рушатся, страх жизни одолевает, и он умирает.
«Слабое сердце»
Мир, изображенный в этой повести, тоже гоголевский. Но и противоположность Поприщину здесь сумасшествие героя мотивировано его глубокой нравственной ответственностью. Он не мог оправдать доверия, которое возложило на него начальство.
«Хозяйка»
Рядом с гоголевским влиянием в этой повести заметно и влияние народных сказаний. Появляется и новый элемент: развитая авантюрно-романтическая фабула: странные обстоятельства, тайны, которые разоблачаются только в конце. Авантюрный элемент займет большое место в дальнейшем творчестве Достоевского. Основная тема «Хозяйки» — любовь-жалость — тоже будет неоднократно встречаться в его последующих произведениях. Такая любовь всегда граничит с патологией и не может привести к нормальным отношениям.
«Маленький герой»
Здесь интересно раскрыта психология одиннадцатилетнего мальчика, проявляющего двойной героизм — физический и нравственный. Многое его сближает с Колей Красоткиным; это — как бы его первый набросок. Но исключительного самолюбия и своеобразного кривляния Красоткина в маленьком герое нет.
«Белые ночи»
Герой этой повести — романтик, живущий исключительно в мечтах. Романтизм развил систему, по которой мечта сильнее реальной жизни. Мечты героя носят самый ординарный характер в типичном духе того времени. Но в отличие от других романтических героев рядом с необузданной мечтательностью в нем — страстная тоска по жизни, сопряженная с сознанием, что он места в ней занять не может. Он необычайно чуток ко всем проявлениям жизни, вступает даже в содружество с домами, его интересует всякий встречающийся на улице прохожий. В сценах с Настенькой двойственность героя достигает своего разрешения. Он, наконец, входит в жизнь, но, как только приобщается к ней, она развеивается. Это первый у Достоевского герой из подполья. Он пытается, но не может войти в жизнь и остается при своих мечтах.
«Неточка Незванова»
Первая часть этой повести разработана прекрасно, но затем в нее вплетается авантюрный момент, на котором произведение обрывается.
Герой первой части Ефимов близок герою «Белых ночей». Он живет мечтой сделаться знаменитым музыкантом, но его постигает неудача. Он ставит перед собой очень высокую цель, но этапами на пути к ней — технической работой — пренебрегает. В России Ефимов не видел музыканта, которого он мог бы противопоставить себе. Но Б. показал ему всю силу искусства, и, поняв свою несостоятельность в музыке, он умирает.
Героиня второй части повести — Неточка — тоже мечтательная девочка. Она раскрывается в отношениях с княжной Катей, но любовь их странная, как всегда у Достоевского.
Затем в произведение вводится авантюрная запутанность. И мы сразу с таких художественных высот, как образ Ефимова, любовные отношения Неточки и Кати, спускаемся к легкому авантюрному роману в духе Евгения Сю. Соединить эти два момента художественно невозможно, поэтому повесть осталась незаконченной.
«Село Степанчиково и его обитатели»
В этой повести замечается как влияние «Тартюфа» Мольера, так и влияние Гоголя, но данного пародийно.
Фома Фомич Опискин до появления в доме полковника был шутом, поэтому сейчас в нем сильно желание играть роль повелителя. Это угнетенное, придавленное и раздавленное самолюбие, которое теперь уродливо прорывается. В положении Фомы Фомича и в его характере много общего с Тартюфом. Оба они лицемеры, но Опискин не простой лицемер, надевший на себя маску. Он — Хлестаков плюс Хлестаков, выразивший себя в «Переписке с друзьями»{186}. Фома Фомич, как и Хлестаков, не просто лжец, а человек, потерявший границу между реальным и нереальным. В его образе влияние Гоголя еще сильно, но уже разлагается, вернее, Достоевский пародирует Гоголя, хочет с ним разделаться.
«Дядюшкин сон»
В изображении дамского мира сплетен и пикировки сказалось сильное влияние Гоголя. Что касается князя, то это не гоголевский персонаж. Хотя он поставлен в невыгодное положение, но изображен автором с чрезвычайной симпатией. Князь благородней и лучше всех окружающих его людей. Эта необычайно теплая атмосфера в изображении идиота сближает князя с героями Диккенса.
«Униженные и оскорбленные»
По форме — это типичный авантюрный роман в духе Сю и Дюма. Фабула построена на тайне, которая раскрывается только в конце. Все держится на сплетении случайностей. Действующие лица — представители всех сословий, что недопустимо с точки зрения строгого канона семейно-бытового романа. Сюда введены и бедные углы Петербурга, и вертепы, и великосветские салоны, и богема, и странный человек — сыщик Маслобоев, и Смит, точно сошедший со страниц Гофмана. Но в содержании этого авантюрного романа — большое философско-психологическое углубление в духе Бальзака.
Иван Петрович. Он объединяет все нити романа, являясь одновременно и действующим лицом и рассказчиком. Интересен он не только как персонаж фабулы, но и как автобиографическое лицо. Он писатель и выражает начало карьеры Достоевского. Но, хотя к нему пристегнуто много биографических черт, они не приведены к единству. У Ивана Петровича нет характера, нет физиономии. Это какая-то безликая добродетель.
Валковский. Он глубоко уверен в силе зла, в том, что противопоставить злу нечего, что люди, ратующие за добро, просто глупы или носят маску. Он не просто злой человек, а пророк зла, циник зла, сладострастник зла. Он созерцает бездну зла, наслаждается им, понимает все его тонкости и нюансы. В любви Валковский знает ее изнанку, обратную сторону: мучительство женщин. Он мучитель не потому, что холоден, а потому, что испытывает наслаждение, сладострастье в мучительстве. Этот цинизм зла, даже не скрывающий себя, становится отличительной чертой многих героев Достоевского.
Наташа. Главное в ее положении — отношение к Алеше. Ею движет жажда подвига, вера в спасение героя.
Нелли. Она характерна не только своей любовью к Ивану Петровичу, но и необыкновенной непримиримостью, невозможностью простить за причиненное ей зло. Эта тема в творчестве Достоевского навязчива и всегда ассоциируется с образом ребенка.
Ихменевы. В старике на первый план выступает его страстная любовь к Наташе и в то же время нежелание простить ее, ущемленная гордость. Образ матери неопределенен; ясно выражена только ее любовь к дочери.
Алеша. Это легкомысленный человек, легко поддающийся каждому влиянию. Образ его вышел неубедительным.
«Записки из подполья»
По форме это произведение дневник, который разбивается на две части. Первая часть — чисто теоретическая, вторая — как бы иллюстрирует теорию.
Человек живет по инерции, живет, как придется. Но, когда он хочет объяснить себя и свое состояние, он задумывается и оказывается в подполье. Подполье — это ряд душевных проб. Для действия, для утверждения жизни нужно опереться на какую-нибудь теорию — социальную, философскую или религиозную. Они дают ряд установлений, которые человек должен принять, потому что они разумны. Но герой подполья хочет, чтобы его воля была свободна: сознание не имеет законов, оно сплошь произвольно и беспредельно. В этом смысле он дает критику фурьеризма. В фурьеризме все основано на возможности как-то определить человеческое сознание, тогда как по мнению человека из подполья главным является право воли. Ничто извне не может удовлетворить человека: ни разумные принципы, ни разумные установления. Он способен плюнуть на весь этот определенный план, ничто не может определить его хотение — оно произвольно. Социальное устроение на земле неприемлемо принципиально. Лишь сверхразумное является живой реальностью.
«Вечный муж»
Герой этого рассказа чувствует, что его положение не только трагично, но и чрезвычайно глупо, и потому впадает в юродство. Он хочет, чтобы виновник его несчастья тоже как-то пережил его положение, хочет мстить ему. Этот момент автобиографичен. Положение Павла Павловича пережил сам Достоевский.
«Преступление и наказание»
Это произведение по форме имеет авантюрную основу, но психологическая сторона в нем выступает на первый план. «Преступление и наказание» — чистой воды философско-психологический роман.
В этом романе Достоевский снова вернулся к проблеме, которая занимала его в молодости — к проблеме преступления.
Романтики преступников разделяли на два разряда: на обыкновенных преступников и на Манфредов, Карлов Мооров. Последние тоже люди, нарушившие закон, но преступниками их назвать нельзя. Достоевский был на стороне правых преступников.
Ко времени создания «Преступления и наказания» он пересматривает свои взгляды. Раскольников вместе с Достоевским согласен с романтиками, что закон взятый как закон, который вносится другими людьми, не есть нечто справедливое, чему должно повиноваться. Но есть внутренний, религиозный закон — совесть, который человек переступить не вправе, закон, который отвергался как романтиками, так и нигилистами. Достоевский хотел одновременно убить двух зайцев: и романтиков, и нигилистов. Как те, так и другие не имели высшего, религиозного авторитета и потому убивали истинный смысл жизни.
Раскольников. Проблема преступления определила положение Раскольникова и некоторые черты его характера. Он тоже человек из подполья. Прежде, чем вступить в жизнь, он должен решить свою проблему и в зависимости от ее решения совершить те или иные поступки. Раскольников решил, что всякое историческое действие, создавая новое, разрушает старое. И разрушать имеет право лишь тот, кто создает новое. Толпа не умеет созидать, поэтому не имеет права и разрушать. Историей управляют люди, которые переступают закон. Все эти взгляды, высказанные Раскольниковым в статье, не новы; Достоевскому принадлежит лишь резкая, цинично-наглая форма. Теперь Раскольникову нужно решить вопрос: абсолютно ли его убеждение, может ли он из моря условностей вынести нечто незыблемое? С этой целью он решает совершить пробу — убить старуху процентщицу. Но из состояния пробы он так и не выходит. Если бы все дело было во внешнем обстоятельстве, законе, логике, его теория была бы правильной и можно было бы убивать. Но с самого начала Раскольников чувствует преграду в себе самом, испытывает сопротивление внутреннее. Раскольников думает, что ему мешает совершить убийство его человеческая слабость, человеческая ничтожность. Встреча с Мармеладовым, письмо от матери, сцена на Конногвардейском бульваре еще больше убеждают Раскольникова в правоте его теории. Он воочию увидел, что зло в мире торжествует, что жертвы в мире есть, и, поскольку они неизбежны, их нужно выбирать сознательно и разумно. Право выбора он берет на себя.
Преступление совершено, улик нет. Но внутреннее препятствие в душе Раскольникова продолжает расти. Внутренний закон, голос совести перешагнуть нельзя. То, что он совершил для себя, он таить больше не может и начинает выдавать себя. Он еще не отказался от своих взглядов. Выдавать себя заставляет не совесть, а органическая сила: у него горячка, в нем бунтует кровь, это — взбунтовавшаяся природа. Но через эту природу он перешагнуть не может. Протест природы против преступления дает себя чувствовать. Раскольникова тянет к Порфирию, хотя чувствует, что тот догадывается о преступлении; приходит звонить в квартиру, где жила старуха процентщица. Вообще преступление сделало его в корне другим: для него невозможны прежние откровенные отношения с родными. Но органическому чувству сознание не подчиняется. Раскольникова тянет к преступнице, которая нарушила закон и в то же время имела какую-то святость. И Соня помогла ему органическое чувство соединить с сознанием. Природная сила становится осмысленной: он начинает понимать, что нарушил божеский закон. Под влиянием Сони Раскольников принимает решение признаться в преступлении перед людьми. Хотя он выше всех этих людей, лучше их нравственно и значительнее, Достоевский не удовлетворяется его личным раскаянием и заставляет покаяться публично. Публичное покаяние смиряет гордость.
В эпилоге мы узнаем, что в Сибири Раскольников становится другим человеком. Его мысли нашли свое не художественное, а теоретическое выражение в сне о моровой язве. Люди этого сна исполнены самых благих намерений, но всем им присуща уверенность только в своей правоте, поэтому единства между ними нет. Упорядоченные общественные формы могут быть лишь в том случае, если личность свое мнение подчиняет чему-то высшему, чем свой собственный суд — коллективу. Мерило внешнего земного суда необходимо, как бы несовершенно оно ни было. Личность воплощается в коллективе. Это открытие посещает Раскольникова недаром. Раньше он считал, что собственная совесть осудит его лучше, чем другие; в деле покаяния он был индивидуалистом. И только теперь он понял, что одиноким человек, все равно, в преступлении или покаянии, не может быть{187}.
Соня. Она тоже преступница, но виновата не перед людьми, а перед собой и перед богом. Основное в ее образе — жертва собой. Она совершает подвиг из чистого сострадания. Соня все время хочет потесниться, сжаться, чтобы дать жить другим. Для нее личность другого человека — нечто святое. Никто не имеет права решать, кому жить, кому не жить. Все теории, все идеи для Сони ничто по сравнению с жизнью, тогда как Раскольников в поисках абсолютного принципа мысли убил абсолютный принцип жизни.
Свидригайлов. Он своеобразное дополнение к Раскольникову. Оба они понимают свою близость и вместе с тем свою разность. И тот и другой — индивидуалисты; для них нет критерия, кроме собственной воли, нет мерила добра и зла. Оба совершают преступление. Но у Раскольникова — это заблуждение мысли; его природа не преступна. У Свидригайлова дело уже не в ошибке: у него нет, как у Раскольникова, пафоса добра. Он широкий человек, но злу противопоставить ничего не может. Поэтому он знает одно свое желание. В самоубийстве Свидригайлова на первый план выступает бессмыслица и случайность. Эта семилетняя девочка его сна, которую он приголубил и которая начала улыбаться ему розовыми и сладострастными губами проститутки, говорит о том, что у него пропала оценка жизненных явлений, добра и зла. Свидригайлов умер прежде всего метафизически, эмпирическая смерть была уже следствием.
Порфирий Петрович. Это человек необычайно глубокого сознания, но у него нет того, что называется пафосом. Ему некуда деть свои глубины и свое понимание, ему некуда идти. Поэтому он сам считает себя поконченным человеком. У Раскольникова есть пафос, но он ошибся, Порфирий Петрович никогда не ошибется, но и ничего значительного никогда не совершит.
«Идиот»
По форме «Идиот» — авантюрный роман, осложненный философско-психологической проблематикой. Основная тема романа — неспособность героя занять определенное место в жизни и страстная тоска по воплощению. В князе — высшая степень душевного совершенства, но он не знает возможности принять решение, сделать выбор. У него лишь острая реакция на переживания всех и вся. Пребывание в Петербурге — это как бы иллюзия воплощения. Он вошел в жизнь, но места в ней занять не смог: не предотвратил преступления, не выбрал себе жены и ни к чему не пришел. Это святость, не имеющая места в жизни.
Рассматривать «Идиота» удобнее по сценам.
В сцене встречи князя Мышкина с Рогожиным в вагоне поезда раскрывается основной композиционный стержень всего романа. Здесь широко выражена антитеза между мягким, уступчивым, податливым, светлым князем и темным, бурным, страстным, необузданным Рогожиным.
В трех сценах в доме Епанчиных раскрывается характерологическая позиция князя. Он ввязывается в жизнь, хотя активности не проявляет. Он связей не устанавливает, но они устанавливаются сами. Войдя в жизнь, князь неизбежно подчиняется ее закону, сталкивающему, связывающему людей. После жизни исключительно созерцательной в Швейцарии, где он как отшельник был погружен во внутреннее созерцание, в России князь сразу сталкивается с развернувшимися событиями и конфликтами. Помимо своей воли он сразу начал играть роль: впутался в чужую жизнь, жизнь Настасьи Филипповны и Рогожина. Человек, войдя в жизнь, неизбежно несет бремя греха жизни. Увидев портрет Настасьи Филипповны, князь понял, что внутренне он ее как-то знает, что внутренне они обречены друг другу. Здесь имеет место романтическая тема узнания и неузнания возлюбленной, очень тонко разработанная.
Внутреннее состояние князя выражают его рассуждения о смертной казни. Достоевский смертную казнь осуждает, но в центре здесь — не социальная проблема, а состояние человека перед казнью. Перед лицом смерти важна каждая минута. Преступнику несколько последних минут кажутся целой вечностью. Перед смертью особенно чувствуется значительность каждого мгновения. Для Толстого смерть обесценивает все явления жизни. Достоевский же считал, что смерть не должна вызывать аскетизма. Жизнь становится особенно важной и значительной именно перед лицом смерти. Эта тема дана здесь не случайно: князь Мышкин до конца воплотиться не может и, как приговоренный к смертной казни, особенно остро чувствует ценность жизни.
В сценах у Иволгиных продолжается вплетение князя в жизнь, но облик его не меняется. Он и здесь хочет всех примирить, всех благословить, разорваться для всех. Увидев Настасью Филипповну, он пассивно подчиняется ей: увидел и очумел. Князь понял, что Настасья Филипповна не такая, какой кажется, сказал ей об этом и поразил ее. Закон жизни начинает действовать, и князь становится трагическим героем.
На именинах у Настасьи Филипповны князь сразу попадает в целую сеть перепутанных отношений. Тоцкий во что бы то ни стало хочет освободиться от Настасьи Филипповны; Ганя хочет жениться на ней, чтобы устроить свою карьеру; сюда же впутывается влюбленный в нее Рогожин. Настасья Филипповна нравственно стоит выше того положения, в котором очутилась, но не может из него выйти. Выход — это князь Мышкин, но она не дает согласия на брак с ним, чтобы не погубить его. Она не хочет принять своего положения, не хочет принять и выхода. Князь в этом конфликте принимает активное участие. Жизнь втянула его, и он поддакнул ей, правда, не до конца. Бороться, отстаивать свои права, унизиться до борьбы, делать несправедливости (взялся за гуж — не говори, что не дюж) князь не умеет.
Когда между Аглаей и Настасьей Филипповной начинаются конфликты, князь выбора не делает. Любовь его к Аглае и Настасье Филипповне дана как антитеза. Одна любовь светлая и ясная, другая темная и сострадательная. Любовь к Аглае — это полнота, радость, счастье, [это любовь,] заставляющая князя как-то войти в жизнь более обычным путем, дающая перспективу стать светским человеком. Любовь к Настасье Филипповне — это подвиг, обреченность. Он ходит за ней как за душевнобольной. Недаром он видел ее во сне до того, как встретил наяву; оба они обречены на страдание. Князь как бедный рыцарь остается верен «первоначальному видению» — Настасье Филипповне. Но если тот полюбил раз и навсегда, то князь, несмотря на верность Настасье Филипповне, полюбил и Аглаю.
В отношении князя к этим женщинам есть автобиографический момент: отношение Достоевского к своей первой жене и к Полине Сусловой.
Рассуждение о католицизме введено в роман внешне и не имеет никакой связи с основной его темой. По мнению Достоевского, католицизм подменил церковь государством, свободу совести, личную ответственность — послушанием, Духовность — материальной стороной. Но проблема эта дана здесь фрагментарно. Свое яркое выражение она получила в «Братьях Карамазовых».
Образ Ипполита входит в роман органически. Ипполит, как и князь Мышкин, жадный до жизни человек, хочет причаститься к празднику жизни. Но в отличие от князя это озлобленный протестант, желающий сорвать на ком-нибудь свое несчастье, свое неумение войти в жизнь. Все его действия основаны на протесте, неприятии мира: «Если я так плохо устроен, если я смертен, то я ничего в мире не принимаю». Свою исповедь он читает для того, чтобы всех поразить. Ему кажется, что люди в него вцепятся и не дадут умереть. Продолжая навязчиво втираться в жизнь, Ипполит умирает нескоро.
В сцене свидания Настасьи Филипповны и Аглаи окончательно проявилась неспособность князя сделать выбор и воплотиться. В решительную минуту он решения не принимает, бросается то к одной, то к другой, хочет быть духом, чтобы охватить и ту, и другую. Верные своим характерам, Аглая уходит, Настасья Филипповна остается. При всем своем желании спасти Настасью Филипповну, князь спасти ее не может.
Высшее выражение жизненной позиции князя дано в сцене в доме Рогожина, где он ласкает своего соперника и убийцу любимой женщины. Князь предугадывал это убийство, но предотвратить его не сумел. Он святой, прекрасный дух, но это святость неудавшаяся, невоплотившаяся. Князь входит в жизнь, делает потуги воплотиться, казалось, что вот-вот они удадутся, но он не дотянулся, потому что не принял закона жизни. И как только определилось, что он места в жизни занять не может, автор снова возвращает его в швейцарское небытие. На этом роман фактически заканчивается.
«Бесы»
Близким поводом к написанию «Бесов» был нечаевский процесс, с которым Достоевский несколько столкнулся. Участники этого процесса — фантасты и в то же время практические деятели, сумевшие зажечь смуту. Они и послужили материалом, жизненным случаем, на котором Достоевский разработал проблему «Бесов».
Бесы — люди без всякой почвы, ни в чем не укорененные, отказавшиеся даже от своего родства. Они никто, поэтому и могут производить встряски и перевороты. Идея революции, по мнению Достоевского, — это разрушение. Ортодоксальное христианство беспочвенных людей понимает как бесов. Эпиграфом к роману и послужило евангельское сказание о бесах, которые вселились в [человека] и потом, после его исцеления Христом, вошли в свиней и бросились с крутизны в озеро. [Больной] олицетворяет Россию, а бесы — блуждающих самозванцев, не имеющих своего места в жизни, ни в чем не укорененных{188}. Деятельности этих безликих бесов и посвящен роман.
Персонажи «Бесов» — исторические личности. Ставрогин — отчасти Нечаев{189}, старший Верховенский — Грановский, Кармазинов — Тургенев.
По форме «Бесы» — хроника. Хроникер — рассказчик неопределенного типа, сбивающийся на сплетника. Автор в своем освещении героев не дает.
Ставрогин. Ставрогин — красавец, но лицо его напоминает маску, следовательно, у него нет своего лица. И этот символ, данный в его наружности, выдержан и в его характере. Ставрогин — маска и для всех разная. Для хромоножки он сначала светлый князь, потом самозванец; для Петра Верховенского — Иван-Царевич; Шатову дал идею народа-«богоносца», русского Христа; Кириллову — идею богоборчества; для матери он любящий, благородный сын. Его самого, кроме этих личин, нет. И в каждой из них он не до конца серьезен: воплотиться в них, верить им Ставрогин не может. Поэтому он удваивается, утраивается, учетверяется и т. д.
После беседы с Тихоном Ставрогин пытается совершить подвиг — опубликовать свою исповедь, но так и не решается на это. И до посещения Тихона он хочет утвердиться в добре — поведение, когда получил пощечину, и на дуэли — но на последней срывается. Поскольку для Ставрогина все в жизни относительно, он может только проказничать. Не обретя положительных принципов, не выбрав добра, он, как бес, вселившийся в свинью, кончает жизнь самоубийством.
Итак, образ Ставрогина заключает ряд личин. И личины эти, отпущенные на волю, начинают действовать.
Петр Верховенский. В его образе дана объективация одной из личин Ставрогина. Это человек, не имеющий места в жизни, ни в чем не укорененный; его нет ни в отце, ни в нации, ни в друзьях. Поэтому ему, как Герострату, нужно стать событием в мире хотя бы ценой шума или преступления. Петр стремится вызвать социальный хаос, резню, смуту и разрушение. Достоевский считал, что планы нечаевцев фантастичны и нелепы, как и планы Бакунина, проповедующего на первом этапе революции разрушение для разрушения. Но тогда как Бакунин во многих предприятиях был искренен, любил народ и желал счастья пролетариату, Верховенский этого пафоса не имеет, не имеет вообще никакого пиетета. Поэтому он считает, что людей может скрепить только преступление. Этот голый цинизм, отрицание всего и вся в нем не настолько сильны, как у Ставрогина; он духовно вял, духовно понижен. Его деятельность разрушителя происходит в маленьком городке, его последователи даже не бесенята. Липутин — озлобленный неудачник, Лямшин — мелочное оскорбленное самолюбие, Виргинский — неплохой человек, желающий не отставать от модных течений, Эркель — совсем хороший человек, подпавший под влияние Верховенского случайно, из-за стремления к какому-то подвигу. И Верховенский — этот все разрушающий отрицатель — превращается в обезьяну Ставрогина. Он неубедителен даже для Федьки-каторжника. Федька — это зло стихийное, непочатое, земляное, принимающее почти символическую окраску. И он «совершенно не уважает Верховенского, этого честолюбца наизнанку, который хочет кем-то быть, но которого еще нет. И царем для этого самозванца может стать только Ставрогин, человек без места в жизни и потому способный на все.
Шатов. В противоположность Верховенскому, который утверждается отрицательно, Шатов стремится утвердиться в положительном плане. Он понимает, что для того, чтобы жить, нужно верить. Правда, он еще не верит в бога, низводит бога до атрибута народности, но не случайно к нему вернулась жена и родился ребенок. Он утверждается и в семье и в идее национальности. Еще минута и Шатов бы воплотился окончательно, но был убит. И, конечно, он погиб неслучайно. Его духовным отцом, говоря образно, был Ставрогин, или, вернее, Достоевский, который не мог ни к чему определенному прийти.
Кириллов. Он занимает среднее место между Шаговым и Петром Верховенским. К Шатову он приближается своей серьезностью, жаждой абсолютного. Но бога он понимает не положительно, и в этом он близок Верховенскому. Человек без высшего начала, без бога, без абсолютного, без авторитета существовать не может. И если он не верит в объективное существование бога, он создает бога из себя, обожествляет свое «я». Утверждение «если нет бога, то я буду богом» делает Кириллова самозванцем. Сущность самозванства — присвоение положения, авторитета, не при-надлежащего по праву. Кириллов провозгласил, что если место для бога есть, но бога нет, то человек сам будет богом. Но когда он решил утвердить свою абсолютность, то столкнулся с фактом смерти, не зависящим от него. Самое невыносимое в жизни — страх смерти. Победа над этим чувством есть наибольшее достижение воли. Поэтому, чтобы стать богом, человек должен преодолеть боязнь и как самую тяжкую боязнь — страх смерти. И Кириллов решил победить смерть самоубийством. (Хороша победа над смертью — возведение смерти в квадрат!) Но он не довершил своего подвига до конца: убил себя не так, как хотел. С ним произошел кризис, но он должен был спешить, и убил себя, полуверя в абсолютность своей идеи. Его самоубийство — нелепо.
Лебядкин. Он отражает мир всех бесов и доводит его до гротеска.
Степан Трофимович Верховенский. В его лице старая Россия противопоставляется нечаевщине. В нем выражены некоторые барские черты: позерство, брезгливость, сентиментальность, поверхностный романтизм, эстетство. Трагедии личности, борющейся между двумя полюсами, добра и зла, он не переживает. Степан Трофимович не устроен лишь социально. Это играющий человек, оторванный от народа, живущий в мире интеллигентских фикций, поверхностного фальшивого пиетета. Но несмотря на то, что он тоже не укоренен, в нем привлекает радикальный идеализм. Он в самом деле чист, как дитя. Вместе с наивным идеализмом, отсутствием почвы в нем живет какая-то рыцарственность, хотя и с наивным, донкихотским оттенком. Достоевского влекло к этим людям. Он не был солидарен со Степаном Трофимовичем, но все же считал его лучшим среди всех других. Степан Трофимович правильно понял бесов, и последнее слово о них Достоевский предоставил ему.
Лиза. В ней на первый план выступает жажда спасать. Но это героиня в жизни, а не в боге. Ставрогин понимает, что Лиза может стать для него радостью жизни, но не сможет вести на подвиг преображения.
Хромоножка. Она в противоположность всем персонажам укоренена. Хромоножка православна (православие в ней нашло свое чрезвычайно глубокое выражение) и глубоко народна. Это сама мать-сыра земля с ее юродством и неразумием мифа: миф о женихе, который принесет избавление, и миф о церковном единении. К ней можно прийти и спастись или переступить через нее — убить ее. Перед Хромоножкой, как перед истиной, они все — самозванцы.
«Подросток»
Воплотиться — это что-то продолжить, занять место в известной цепи поколений. Версилов — не укоренен. Дети — не его дети, жена — не его жена. Правда, он дал обет старцу Макару, обет в боге, загладить свой грех. Тема «Подростка» — тема отцовства, сыновства и приобщения. Но понимается она не в биографическом плане, а в плане жития, душевной жизни.
Версилов. Он изображен в рассказе подростка, который не понимает его до конца. Поэтому образ его не ясен.
Прототипами Версилова являются Чацкий и Чаадаев{190}. Впервые он появляется перед подростком в роли Чацкого именно в такой момент, когда наиболее ярко проявляется оторванность героя Грибоедова. Чаадаева Версилов напоминает своей аскетической проповедью в гостиных. Этот светский человек под светским фраком носит вериги, хочет соединить вериги и фрак, аскезу и гостиную. Но проблема светского святого в нем не была разрешена. Попытка стать святым в миру не удалась, выглядит нелепой.
Версилов идеалист, и его идеализм проявляется полней всего в его отношении к Ахмаковой. Он считает, что красота обязующа: она может быть или сатанинской или ангельской. Поэтому он требует, чтобы Ахмакова была такой, какой он хочет ее видеть: совершенством или заключающей все пороки. Принять же ее такой, какая она есть, понять, что это — простая, добрая, веселая, просто обыкновенная женщина, он хочет менее всего. Такая же требовательность, радикальность идеализма характерна для Версилова по отношению к другим людям. Так, старому князю — легкомысленному человеку — он предъявляет весьма высокие требования.
Версилов обладает свойством, которое всегда привлекало Достоевского в людях: это — светскость. Он прекрасен и прекрасен до конца. Он чрезвычайно красив, изумительный светский козёр, глубокий и эстетически выдержанный. Подросток же находится в том возрасте, когда все выглядит угловатым. Поэтому идеальная светская завершенность Версилова очень привлекала его.
Основная задача Версилова — воплотиться. Ее осуществление — это брак с Софьей Андреевной и усыновление своих детей. Препятствия — любовь к Ахмаковой и тяга к светской жизни. Хотя в конце он преодолел препятствия, но полного воплощения не достиг. Внутренняя борьба завершилась не в духовном плане, а в катастрофе: он почти сошел с ума. После катастрофы Версилов сделал, что нужно, но как-то поблек. Прежний Версилов пропал, не достигнув преображения.
Макар. Это житийный образ, и он прекрасно удался. Но это не то, к чему стремился Достоевский. Ему нужно было найти укорененного человека в миру, а Макар укоренен ортодоксально.
Аркадий. Он живет идеей служения единой правде, единому началу. Жизнь должна быть не просто жизнью, а воплощенной жизнью. Но эта устремленность принимает у него соответственно возрасту исковерканную, даже несколько романтическую форму. Аркадий — человек не биографии, а жития{191}. Радикализм, отдача себя одной идее до конца, определяет его характер.
Что касается отношения к Версилову, то Аркадий любит его, знает, что боготворит и будет боготворить, но облачает свои чувства для самого себя в форму ненависти и вражды. Правда, он считает, что Версилов сделал неблагородное дело: снес пощечину князя Сережи. Но дело здесь не в стыде отца, это — побочный мотив, а в том, что он любит отца, а тот ему не дается. Усложняет их отношения общая любовь к Ахмаковой, но существенной роли это не играет: Аркадий не доверяет любви отца, Версилов, в свою очередь, смотрит на любовь сына несерьезно.
В исповеди Аркадия проявляются стыд себя, грубоватость, чуть-чуть цинизм. И в таком изломанном стиле и написан весь роман.
Ахмакова. Она обрисована только в отношениях с Верси-ловым и с Аркадием. У нее нет своей проблемы, и этим она резко отличается от других героинь Достоевского. Это — умная, красивая, уравновешенная, но в то же время ни на что не способная, самая обыкновенная женщина.
Лиза. В противоположность Ахмаковой она должна решить жизненную проблему. В ее отношении к князю Сереже совмещаются ненависть и любовь. И эти чувства так смешаны в ее психике, что она решает вопрос, любит ли его. В сущности Лиза верна долгу, поэтому верна и князю.
Софья Андреевна. В ее образе Достоевский хотел показать по-хорошему укорененную женщину. Достоевский считал, что полное воплощение может быть только в человеке из народа. Софья Андреевна — это народная душа. Она очень тонка и очень широка: глубоко понимает такого в высшем плане культурного человека, как Версилов, и в то же время отлично понимает чисто русского Макара. Для Софьи Андреевны характерно отсутствие надрыва, тогда как биографически для этого предоставлена очень большая возможность. Она всегда знает, что ей нужно делать. К Версилову она относится с преданностью, к Макару — с благоговением. К Ахмаковой она ревнует, но не доходит до надрыва. Надрывам и усложнениям в ее душе нет места.
«Братья Карамазовы»
В «Братьях Карамазовых» очень силен биографический момент.
В Федоре Павловиче Достоевский изобразил своего отца. В противоположность Федору Павловичу отец был традиционным человеком настоящего, серьезного дела — врачом. Но общее у них — необузданность, богохульство, совмещенное с религиозностью, крайнее распутство. Умер отец также насильственной смертью{192}.
В Дмитрии Достоевский отчасти изобразил себя. Общее у них — любовь к Шиллеру и своеобразное понимание этого поэта. Общим является и пребывание на военной службе. Достоевский одно время был офицером и жил по-офицерски, не соизмеряясь с доходами. Споры, жестокие столкновения из-за денег также биографичны.
Внутреннее состояние Достоевского, колебание между двумя безднами, напоминает Ивана.
Повествование ведет рассказчик-сплетник, и это многое определило в структуре романа. Тип заглавий указывает не только на содержание глав, но и на их тональность: «Первого сына спровадил», «История одной семейки», «И на чистом воздухе» и т. п.
Место действия романа — гоголевский городок. Действия проходят по двум центрам: в городе и в монастыре. Сопоставление мира и монастыря очень ярко выражено. В начале романа оно особенно отчетливо, далее эти центры как реальные пространства не выдержаны, но прочная, готовая биография и житие грешника все время противопоставляются.
Зосима. Ничто реальное ему не противостоит, ни одного старца из Оптиной пустыни он не напоминает. Мнения и идеи Зосимы, его некоторое свободомыслие, почти биологическое понимание загробной жизни не подходят к Оптиной пустыни. Полагать, что здесь воспроизведен и понят ее дух, подобно тому, как это имеет место у Леонтьева, нельзя. Монастырь Достоевский сконструировал{193}.
Детство Зосимы — это совершенная чистота, святость детской души. Его дальнейший путь как бы разделен между ним и Марке-лом. Здесь нашло выражение учение святого писания, что душа в основе своей чиста, и если поддается греху, то замутняется лишь временно. Маркел поддался греху, но заболел, и душа его вновь обрела утраченный свет. Здесь выражена глубоко оптимистическая мысль, что жизнь рай, что на земле все прекрасно, только мы этого не видим. Затем детские и юношеские впечатления сгладились, и Зосима стал обыкновенным, пошлым человеком. Но он прозрел. И весь дальнейший путь его ровен и ясен. Характерна встреча с денщиком. Она говорит о том, что в православии рознь социальная, сословная преодолевается в духовном общении. Две последние главы как бы теоретически обобщают конкретные события первых глав. Зосима все основывает на любви и доверии, верит в торжество нравственного начала. В этом плане он противопоставляет католичество православию. Православие непосредственнее, предполагает более тесное, неофициальное общение с богом. В католичестве, наоборот, все неофициальное объявляется еретическим. Мнение Достоевского не соответствует истине. Он внес в понимание православия протестантский уклон. Православие церковнее и строже. Мнение, что католической церковью владеет дьявол, также не соответствует истине. Православная церковь видит в католицизме некоторые уклоны, но считает его сплошь христианским.
Федор Павлович. Его прямые предшественники князь Валковский и Свидригайлов. Основа его образа — этический радикализм. Он не безотчетно повинуется своему телу, а считает, что поступать так, как он, должно, что в конечном счете иначе поступать нельзя. Федор Павлович — это не природа, которую нельзя судить: природа — ни добра ни зла, как, например, Стива Облонский. В Федоре Павловиче нет одержимости природной силы, а все возведено в степень духа. Каждое движение его души и его тела переведено в сферу духовной идеологии. И свои выводы он доводит до конца. Основной принцип Федора Павловича — все позволено. Он не знает колебаний, он целостен, всегда знает, что ему нужно делать, всегда верен самому себе. Свое «я», но не животное и биологическое, а человеческое, он ставит на первый план. Жены как жены, дети как дети для него не существуют. Дети его ограничивают, и поэтому он видит в них только врагов. И, действительно, чего он боялся, то и случилось. Жены существуют для него лишь постольку, поскольку их можно использовать ради себя. Помимо этого они так же, как и дети, существуют для него отрицательно. Федор Павлович не хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле, и даже наоборот: его индивидуализм не природного, а духовного типа.