133

36. Ср. сказанное о Толстом, Руссо и сентименталистах в статьях о Толстом (с. 176 и далее). Это простейший пример умения М.М.Б. разными способами описывать близкие по смыслу явления: если в лекциях Бахтин прямо (судить мы можем, конечно, только по записям) говорит о влиянии на Толстого и Руссо, и английских сентименталистов, выделяя Стерна, то в статьях-предисловиях Толстой — «последователь Руссо и ранних сентименталистов» (с. 176), «защитник традиций и принципов XVIII века, Руссо и ранних сентименталистов» (с. 185), снова последователь, но уже только Руссо, т. к. Руссо назван его предшественником (с. 192); наконец, Толстой только сопоставляется с Руссо, когда М.М.Б. пишет, что толстовская картина городской весны в «Воскресении» «не уступает сильнейшим страницам Руссо» (с. 193) — ни слова, таким образом, о влиянии. Для сопоставления: в СВР Толстой сначала назван просто в ряду с сентименталистами (ВЛЭ, 91), а потом сказано, что он — «наследник XVIII века, в особенности Руссо» (ВЛЭ, 96); в РВ, говоря о «идиллически-циклическом ингредиенте» романов становления и явном наличии его у Толстого, М.М.Б. в существенно более общем виде говорит о непосредственной связи его в этом отношении «с традициями XVIII века», т. е. опять-таки не прямо и не просто о влиянии на него этих традиций, как в лекциях; в Хрон. Толстой только упомянут (упомянут, собственно, его герой Оленин) в большом фрагменте, посвященном, главным образом, Руссо и руссоистской линии романа (ВЛЭ, 378–380). Если бы не существовало записей его лекций о Толстом, радикальная формула Бахтина, радикальная точка зрения Бахтина оказалась бы за пределами нашего представления о балтийском Толстом.