46. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ ПРИОРИТЕТА

46. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ ПРИОРИТЕТА

Проблема справедливых сбережений может быть использована для иллюстрации и других примеров приоритета справедливости. Одна из черт договорной доктрины состоит в том, что она устанавливает верхнюю границу запросов поколения о размере сбережений ради благосостояния последующих поколений. Принцип справедливых сбережений служит ограничением на ставку накоплений. Каждый век должен вносить свою справедливую долю в достижение условий, необходимых для справедливых институтов и справедливой цены Свободы; но нельзя при этом требовать большего. Можно возразить, в частности, что когда сумма выгод особенно велика и представляет собой долговременный процесс, могут потребоваться более высокие ставки сбережений. Некоторые пойдут дальше и будут утверждать, что неравенства в богатстве и власти, являющиеся нарушением второго принципа справедливости, могут быть оправданы, если последующие экономические и социальные выгоды достаточно велики. В поддержку этой точки зрения они могут указать на случаи, в которых мы, как кажется, принимаем такие неравенства и ставки накопления ради благосостояния будущих поколений.

Кейнс, например, замечает, что громадного накопления капитала перед первой мировой войной никогда не могло бы произойти в обществе, в котором богатство было бы поделено поровну27. Общество в девятнадцатом веке, говорит он, было устроено таким образом, что увеличенный доход попадал в руки таких людей, потребление которыми этих богатств было наименее вероятным. Новые богатые не были воспитаны в духе больших трат, и радостям немедленного потребления они предпочитали власть, которую давали инвестиции. Именно это неравенство в распределении богатства и сделало возможным быстрое наращивание капитала и более или менее устойчивое улучшение в уровне жизни для всех. Именно этот факт, по мнению Кейнса, и является главным оправданием капиталистической системы. Если бы богатые тратили свое новое богатство на себя, такой режим был бы отвергнут как невыносимый. Конечно, кроме описываемого Кейнсом, есть и другие эффективные и справедливые пути повышения уровня благосостояния. Лишь в особых обстоятельствах, где в противоположность аристократическому потворству собственным желаниям проявляется бережливость капиталистического класса, общество должно получить капиталовложения (investment funds), отпуская богатым больше, чем они считают приличным потратить на себя. Но существенно здесь то, что обоснование Кейнса, независимо от того, верны ли его посылки, можно обратить исключительно на улучшение ситуации рабочего класса. Хотя условия жизни рабочих кажутся суровыми, Кейнс, по-видимому, предполагает, что в то время как в системе существует множество явных несправедливостей, нет реальной возможности сделать так, чтобы они были устранены, а условия менее преуспевших улучшены. При других устройствах положение трудящегося человека было бы еще хуже. Нам нет необходимости рассматривать, верны ли эти утверждения. Достаточно заметить, что Кейнс вовсе не говорит, что тяготы бедных оправданы большим благосостоянием будущих поколений. И это согласуется с приоритетом справедливости над эффективностью и большей суммой преимуществ. Во всех тех случаях, когда ограничения справедливости относительно сбережений нарушаются, должно быть показано, что обстоятельства таковы, что сохранение этих ограничений привело бы к еще большему ущербу для тех, на чью долю выпадает несправедливость. Этот случай аналогичен случаям, отмеченным при обсуждении приоритета свободы (§ 39).

Ясно, что неравенства, о которых думал Кейнс, нарушают также и принцип честного равенства возможностей.

Таким образом, мы подходим к рассмотрению того, какие аргументы должны быть даны в пользу нарушения этого критерия, и как сформулировать соответствующее правило приоритета28. Многие авторы утверждают, что честное равенство возможностей имело бы тяжелые последствия. Они полагают, что для коллективного блага существенно наличие какой-либо социальной структуры и правящего класса с устойчивыми наследственными чертами. Политическая власть должна принадлежать людям, имеющим опыт и воспитанным с самого детства в духе конституционных традиций своего общества, людям, чьи амбиции умеряются привилегиями и удобствами их обеспеченного положения. В противном случае ставки становятся слишком высоки, и те, у кого отсутствует культура и убеждения, оспаривают друг у друга контроль над государственной властью ради своих узких целей. Так, Бурке полагал, что знатные семьи правящей прослойки мудростью своего политического правления из поколения в поколение способствуют общему благосостоянию29. А Гегель считал, что ограничения на равенство возможностей, такие, как, например, право первородства, необходимы для защиты землевладельческого сословия, которое особенно хорошо подходит к политическому правлению в силу своей независимости от государства, стремлению к прибыли и многочисленным внешним обстоятельствам гражданского общества30. Семейные привилегии, а также привилегии собственности подготавливают тех, кто ими обладает, к более ясному видению универсального интереса на благо всего общества. Конечно, не обязательно одобрять нечто вроде жестко стратифицированной системы; напротив, можно утверждать, что для решительности правящего класса необходимо, чтобы туда могли попасть и быть полностью приняты люди с необычными талантами. Но это условие совместимо с отрицанием принципа равных возможностей.

Итак, для того чтобы оставаться в согласии с приоритетом честных возможностей над принципом различия, недостаточно утверждать, как это, по-видимому, делают Бурке и Гегель, что все общество, включая наименее удачливых, получит выгоду от некоторых ограничений на равенство возможностей. Мы должны также заметить, что попытка устранить эти неравенства будет такой помехой социальной системе и функционированию экономики, что, в конце концов, возможности непреуспевших окажутся еще более ограниченными. Приоритет честных возможностей, как и в параллельном случае, приоритета свободы, означает, что мы должны апеллировать к шансам, данным тем, у кого меньше возможностей. Мы должны утверждать, что для них открыт более широкий спектр возможностей, чем это было бы в противном случае.

Я не буду углубляться в эти затруднения. Мы, однако, должны заметить, что хотя внутренняя жизнь и культура семьи влияют, возможно, в той же степени, как и все остальное, на мотивацию ребенка и его способность получить пользу от образования и, в свою очередь, на его жизненные перспективы, эти эффекты не обязательно являются несовместимыми с честным равенством возможностей. Даже во вполне упорядоченном обществе, удовлетворяющем двум принципам справедливости, семья может быть барьером для равных шансов между индивидами. Дело в том, что согласно моему определению, второй принцип требует лишь равных жизненных перспектив во всех слоях общества для людей со сходными способностями и мотивацией. Если семьи в одном из слоев общества отличаются тем, как они формируют стремления ребенка, то, хотя честное равенство возможностей и может сохраняться между слоями, равные шансы между индивидами не сохранятся. Эта возможность поднимает вопрос о том, в какой степени следует придерживаться понятия равенства возможностей, но я отложу комментарий по этому поводу до более позднее случая (§ 77). Здесь я только замечу, что следование принципу различия и правилам приоритета, которые он предполагает, делает достижение совершенного равенства возможностей менее настоятельным.

Я не буду рассматривать, существуют ли правильные аргументы в пользу замены принципа честного равенства возможностей на иерархическую классовую структуру. Эти вопросы не являются частью теории справедливости. Значимо здесь то, что хотя такие утверждения и могут иногда показаться своекорыстными и лицемерными, они имеют надлежащую форму, когда (верно или нет) утверждают, что возможности наименее удачливых слоев сообщества были бы еще более ограничены, если бы эти неравенства были устранены.

Следует считать, что они не являются несправедливыми, так как условий полной реализации принципов справедливости не существует.

Отметив эти примеры приоритетов, я теперь хочу привести заключительную формулировку двух принципов справедливости для институтов. Ради полноты, я дам формулировку, включающую более ранние формулировки.

Первый принцип

Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей.

Второй принцип

Социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, что они одновременно (а) ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевших, в соответствии с принципом справедливых сбережений, и (б) делают открытыми для всех должности и положения в условиях честного равенства возможностей.

Первое правило приоритета (приоритет свободы) Принципы справедливости должны располагаться в лексическом порядке, и следовательно, основные свободы могут быть ограничены только во имя самой свободы. Существуют два случая: (а) менее широкие свободы должны укреплять всю систему свободы, разделяемую всеми; и (б) свобода, меньшая, чем равная, должна быть приемлемой для граждан, обладающих этой меньшей свободой.

Второе правило приоритета (приоритет справедливости над эффективностью и благосостоянием)

Второй принцип справедливости лексически предшествует принципу эффективности и принципу максимизации суммы выгод; а честное равенство возможностей предшествует принципу различия.

Существуют два случая: (а) неравенство возможностей должно увеличивать возможности людей с меньшими возможностями; (б) чрезмерная ставка сбережений должна в итоге уменьшать бремя тех, на ком оно лежит.

В порядке комментария заметим, что эти принципы и правила приоритета, без сомнения, неполны. Безусловно, необходимо внести и другие модификации, но я не буду далее усложнять формулировку этих принципов. Достаточно заметить, что когда мы приходим к неидеальной теории, лексический порядок этих двух принципов, а также оценки, которые предполагает этот порядок, предлагают правила приоритетов, которые во многих случаях кажутся достаточно разумными. С помощью различных примеров я попытался проиллюстрировать, как могут быть использованы эти правила, и указать на их правдоподобность. Таким образом, ранжирование принципов справедливости отражается в идеальной теории и управляет применением этих принципов к неидеальным ситуациям. Оно определяет, с какими ограничениями необходимо иметь дело в первую очередь. В более крайних и запутанных случаях неидеальной теории этот приоритет правил, безусловно, не сработает; и действительно, возможно, нам и вовсе не удастся найти удовлетворительного ответа. Но мы должны как можно на более долгое время откладывать день расплаты и пытаться организовывать общество таким образом, чтобы этот день никогда не наступил.